Светлана Светличная: «У нас с Андреем Мироновым была единственная ночь»

Актриса Светлана Светличная рассказала о своих ошибках, домогательствах режиссеров, мини-юбке в 72 года, и как Нонна Мордюкова искала ей мужа.

— Поступать в Москву в артистки я поехала по настоянию мамы. Тогда это была скорее ее мечта, чем моя…

Она была красавица, ей все вокруг говорили: «Как же вы похожи на Любовь Орлову!» — и маме это, конечно, льстило. Она хотела стать артисткой, и, я думаю, могла бы.

Кино меня манило больше, чем театр. На экране можно быстрее стать знаменитой, тщеславно думала я, собираясь поступать во ВГИК. А после получения школьного аттестата запаниковала: «А можно я поеду через год?»

Мама была непреклонна, они с папой проводили меня на вокзал, купили билет до Москвы. В тот год курс набирал Михаил Ильич Ромм. Перед этим он выпустил мастерскую с Василием Шукшиным, и ему на новом курсе нужны были такие же, немного угловатые, но наглые провинциалы.

Среди всех наших однокурсников на отдельном счету стоял один юноша, ныне очень известный кинорежиссер. Мы репетировали с ним семейную пару в постановке по Артуру Миллеру, и я ловила себя на мысли, что да — я могла бы полюбить его. Тем более говорили, что он как раз развелся с первой женой.

Но если я осторожно думала: а почему бы и нет? — то он в отношении меня был настроен куда более решительно. Однажды пришел ко мне в общежитие, затащил за шкаф и стал всю меня ломать, я думала, он меня разорвет на части. Но я была невинной и взмолилась, перейдя от испуга с «ты» на «вы»: «Пожалуйста, остановитесь! Я еще не хочу быть женщиной». Только после этих слов он оставил меня в покое...

Недавно в интервью, отвечая на вопрос, был ли он влюблен в Светличную, этот режиссер высказался в том духе, что не хотел стоять ко мне в очереди. Будто она была, эта очередь из влюбленных, и будто я кому-то отвечала…

В фильме «Стряпуха» горожанка Светличная убедительно сыграла колхозницу. 1965 г.

Но если кто-то и мечтал оказаться в такой очереди — их всех затмил Володя Ивашов, которого как раз перевели к нам. Я на него глаз положила сразу, как только увидела: в джинсах, в ковбойской шляпе (он побывал с премьерой в Америке).

Правда, джинсы — это единственное богатство, которым мог похвастаться Ивашов. Он ведь был простым парнем из рабочей семьи, жившей в коммуналке.

И когда Володя в первый раз пригласил меня к себе и начал разогревать пельмени на сковороде с водой, я подумала: «Господи, какие же они бедные!» Даже мы в общежитии жарили пельмени на сливочном масле и только разве что в самые голодные дни — на маргарине.

Мы с Володей поженились на третьем курсе, а на четвертом я уже стала матерью. Семья Ивашова была не против, чтобы я оставила свою фамилию. Хотя у меня была возможность сделать им приятное и прославиться как Светлана Ивашова. Так звали героиню фильма «На семи ветрах», в котором Станислав Ростоцкий предлагал мне главную роль, но я ждала ребенка, и Светой Ивашовой вместо меня стала Лариса Лужина…

Наш первенец Алеша появился у нас только благодаря свадебному путешествию к моим родным в Мелитополь — после отставки отца они перебрались туда. В Мелитополе нам с Володей выделили отдельную комнату, там и состоялась первая брачная ночь. Потому что в Москве у нас такой возможности не было.

У Ивашовых в одной комнате спали шесть человек: Володины папа и мама — на кровати, рядом на сундуке — его сестра Галя, а мы втроем — я, Володя и его брат Юра — ютились на полу. Мне кажется, что лишний рот, которым я была, беспокоил маму Володи, Евдокию Николаевну. Она с утра до ночи думала лишь о том, как прокормить семью. Поддержки от моей мизерной стипендии не было почти никакой, родители из Мелитополя передавали только посылки с продуктами, но с деньгами у них самих стало уже напряженно.

Первое время я была настолько влюблена в Володю, что вся эта коммунальность меня не угнетала. Но в какой-то момент в голову закралась предательская мысль: если мужчина берет на себя ответственность за семью, он должен позаботиться в первую очередь об отдельном жилье! А раз мой муж этого не делает, какой же он мужчина?

Но все мои метания были внутри, я молчала, даже когда Евдокия Николаевна высказывалась, как же ей тяжело меня кормить, а Володя делал вид, что не слышит этих слов. Сейчас я понимаю, что, наверное, он был прав, и только потому, что он молчал, мы избежали серьезных конфликтов с его родителями.

Наше проживание в коммуналке завершилось благодаря Григорию Наумовичу Чухраю. Алеше было месяцев восемь, когда нам, студентам, дали двухкомнатную квартиру в центре Москвы, на Второй Фрунзенской улице. Счастье неимоверное!

Мы с Володей обосновались в гостиной, а спальню отдали Алеше и бабе Кате, маминой сестре, которая и вынянчила нашего старшего сына. Девять месяцев Алеша проводил с ней в Москве, а на лето мы отправляли их обоих в Мелитополь, наедаться витаминов.

Сейчас, задним умом, я понимаю, как мы, а особенно я, виноваты перед сыном: много месяцев пропадали на съемках, а потом и вовсе сплавляли его к бабушке с дедушкой. Получается, практически не видели собственного ребенка. И когда ему нужно было спросить про все непонятное на свете, пожаловаться на разбитую коленку или просто прижаться и помолчать, мамы рядом не было. Она, видите ли, актриса, мелькает то в телевизоре, то на киноафишах…

С Вячеславом Тихоновым в фильме «Семнадцать мгновений весны». 1973 г.

Но что теперь об этом говорить… Где-то в старых альбомах есть фотография, ее прислала моя мама из Мелитополя: Алеша сидит на горшке, и глаза у него такие грустные, как у побитой собаки. И надпись бабушкиной рукой: «А где моя мама?»

Теперь я отчетливо понимаю, что все нынешние обиды Алеши, наше с ним редкое общение — оттуда, из тех детских лет. Если бы я могла прожить другую жизнь, то ни за что на свете не стала бы актрисой, а была бы только мамой. Наша профессия коварная и лицемерная. Ты слишком увлекаешься собой и не замечаешь тот момент, когда начинают страдать близкие… Кроме того, мне тогда казалось, что важнее заработать денег и купить Алеше все самое лучшее, чего нет у других детей.

Второй сын, Олег, появился через одиннадцать лет после рождения Алеши. После съемок «Стряпухи» мы подружились с режиссером этого фильма Эдмондом Кеосаяном, и когда у них с женой Лаурой родился маленький Тигран, то, глядя на малыша, я захотела, чтобы и у нас с Володей появилось такое же чудо.

Нам нужен был этот ребенок, и именно в тот период — чтобы спасти брак. И ребенок нас действительно спас! Мы прожили с Ивашовым 34 года. Я уверена, что, если бы он еще был жив, мы были бы вместе до сих пор.

Да, мы оба не святые. Пусть меня осудят, но я уверена, что у любви, даже такой сильной, как случилась у нас с Ивашовым, есть пределы: три года или, может, чуть меньше, а может, чуть больше…

Но потом неизбежно любовь сменяет привычка. Особенно это остро чувствуется в нашей профессии со всеми ее соблазнами. Когда муж полгода на съемках в Казахстане, а жена три месяца в Польше, или наоборот, трудно выдержать ожидание. Это словно ты ждешь весны, а она все не приходит и не приходит. Ожидание радости притупляется, а когда весна все-таки наступает — то и солнце уже не светит, а слепит, и радуга не переливается, а мельтешит.

Однажды мы с Володей не виделись два месяца. Я должна была вернуться со съемок из Прибалтики вечером, а он улетел за час до моего возвращения. Я помню это ощущение — я рыдала навзрыд, мне казалось, что это конец света, что дальше так жить невозможно.

В таком состоянии немудрено и споткнуться. Тем более что я понимала: Володя ценит женскую красоту и может кем-то увлечься.

Но я все же, наверное, огорчала его чаще. Я — актриса! Я — женщина! Женщинам больше, чем мужчинам, свойственно метание.

В Мексике, на пляже в Акапулько во время международного кинофестиваля. 1965 г.

Да, я могла влюбиться, но потом всякий раз понимала, что мне это не нужно. Знаете, на что это похоже? Когда человек пытается худеть, но потом срывается, много ест, а затем не может дышать и задает себе вопрос: «Зачем же я это сделал? Ведь мне это совсем не нужно!»

Так было и в моей жизни. Я увлекалась, а потом думала: зачем?

Уверена, что Володя знал о моих увлечениях. Люди очень злы и доносили до него все, что я предпочла бы скрыть. Но он никогда не повысил на меня голоса, не говоря уж о том, чтобы поднять руку. Какие бы разговоры ни ходили вокруг!

Хотя и лишнего мне приписывали немало. Вот хотя бы роман с Андреем Мироновым на съемках «Бриллиантовой руки». Интересно, как это я смогла бы полюбить человека за 48 часов? А именно столько мы общались на тех съемках.

Да, был момент, когда я купалась, выходила из моря и оступилась, а Андрей успел поддержать меня. Я его поцеловала в благодарность, и он вдруг подхватил мой поцелуй. Вот и все.

Мы встретились с ним через несколько лет после «Бриллиантовой руки» в Ленинграде на съемках советско-венгерской картины «Держись за облака». И он пригласил меня на поздний ужин в компании его коллег по Театру сатиры — Александра Ширвиндта и Татьяны Ивановны Пельтцер.

Это был феерический ужин! Ресторан работал до полуночи, но Миронов договорился, и нам разрешили остаться после закрытия, накрыли роскошный стол… Андрей сам обслуживал нас, как официант. Он был невероятно щедрый и искрометный человек, мы пили шампанское, ели икру, потом гуляли по набережной Невы…

Часа в четыре утра добрели до «Астории» и рухнули в крохотном номере Миронова спать. На единственной кровати расположилась Пельтцер, остальные вперемешку умостились на полу.

Утром я впервые в жизни поняла, что такое похмелье, когда мы проснулись жутко голодные и с чугунными головами. Спустились в ресторан в «Астории» и заказали сборную солянку. Ничего вкуснее в своей жизни я не ела ни до, ни после!

Это было роскошное приключение, которое мог устроить только Андрей Миронов с его умением радоваться жизни. И все же романа у нас не было, хоть мы и провели с ним на полу целую ночь. Пусть простят меня миллионы поклонниц Миронова, но он вообще не был тем мужчиной, в объятиях которого я могла бы потерять голову…

В детстве, посмотрев фильм про Тарзана, я мечтала выйти за него замуж и жить в джунглях. Тарзан был сильный, уверенный, дикий — именно таким и сложился для меня образ идеального мужчины. А Андрюша Миронов был прекрасным другом, но не Тарзаном.

После съемок в «Бриллиантовой руке» Светличная с удовольствием вжилась в образ первого советского секс-символа. На встрече с военнослужащими, 1970 г.

Мой Володя, кстати, тоже на Тарзана не тянул. Зато был хорошим отцом и мог бы стать еще лучшим, если бы его так часто не тревожила язва, из-за которой он, бывало, лежал пластом.

Если нам надо было в восемь вечера вернуться домой, чтобы проверить у ребят уроки, то Володя появлялся ровно в 20:00, не то что я. Ведь я в те времена могла прийти и в два часа ночи. С Володей — добрым и мягким, человеком чести и достоинства, для которого долг перед женой, перед детьми стоит выше чувств — было очень комфортно. А мне втайне хотелось, чтобы иногда он был пожестче и порешительнее...

Чего-то мне тогда в нем постоянно не хватало! Это сейчас, если бы Володя, живой, вдруг появился на моем пороге, я бы предпочла его всем на свете! А тогда думалось: может быть, с кем-то другим мне было бы лучше…

Пожалуй, самой серьезной, моей претензией к Володе, было то, что он не желает ради меня поступить на высшие режиссерские курсы. Мне думалось: если бы он стал режиссером, мог бы снимать меня в тех ролях, которых я достойна! Ну хотя бы в одной-единственной настоящей роли! Не «стряпухи», не Анны Сергеевны из «Бриллиантовой руки», а Анны Карениной или Таис Афинской…

И ведь правда, я смогла бы! И однажды даже был шанс… Что-то такое во мне рассмотрел сам Лукино Висконти.

Мы познакомились на международном фестивале в Москве, и только спустя десятилетия я узнала, что он хотел, чтобы я сыграла в его новом фильме. Когда мне это рассказали, я даже не поверила, но мне показали итальянские газеты, которые писали об этом.

Оказывается, Висконти прислал официальный запрос в наше Министерство культуры, но ему отказали. Мол, Светлана Светличная очень занята на съемках! А у меня в это время практически не было работы. И, насколько я понимаю, это была месть…

Все началось с того, что мне стал оказывать знаки внимания Сергей Аполлинариевич Герасимов. Однажды пригласил в ресторан поужинать и буквально на следующий день отдал приказ утвердить меня на главную роль в фильме «Любить человека».

Мы уже должны были вылетать в длительную командировку на Север. И в этот момент я поняла, что меня подталкивают к краю пропасти — да, я могу получить роль, которая наконец перевесит «Бриллиантовую руку», но при этом потеряю семью.

Все мои спотыкания, увлечения, проступки, на которые закрывал глаза Ивашов, покажутся детским лепетом в сравнении с тем, чего ждал от меня Герасимов. Он хотел, чтобы я принадлежала ему целиком и полностью. Для человека с его возможностями не было ничего запретного.

Я не спала несколько ночей, пытаясь найти какой-то выход. И нашла, как мне казалось, единственно верный. Сказала мужу: «Володя, я так устала после съемок в Венгрии, у меня нет сил, я хочу побыть дома с детьми. Мне придется отказаться от съемок у Герасимова. Но мне страшно одной говорить об этом Сергею Аполлинариевичу. Ты не мог бы сходить со мной?»

...Мы сидели за столом вчетвером. Герасимов, Тамара Федоровна Макарова, Володя и я. Думаю, только мой муж не понимал, что именно происходит в данный момент. Сцена вышла тяжелая, неловкая, но в итоге меня отпустили. На все четыре стороны.

Главную роль в фильме сыграла Любовь Виролайнен, у них с Герасимовым начался громкий роман. А меня перестали приглашать на съемки. Один фильм в год, один фильм в два года…

Тем временем Григорий Чухрай и Станислав Ростоцкий через Моссовет пробили нам с Володей трехкомнатную квартиру на Ленинском проспекте. Теперь нам было где развернуться с мальчишками. Мы завели собак. Одну бездомную дворнягу я привезла из Пицунды. Выслала Володе телеграмму: «Лечу с сюрпризом. Встречай!» Когда он увидел пса, вздохнул с облегчением: «Светка, от тебя можно ждать чего угодно!»

Именно в тот момент у нас наконец-то стала налаживаться настоящая, крепкая семья. И тут муж попадает в больницу. Язву уже невозможно было просто лечить, Володю стали готовить к операции. При этом прогнозы неутешительные.

В какой-то газете я прочитала про Якова Давидовича Витебского, который в Кургане творил чудеса в гастроэнтерологии. Я — Телец по гороскопу, если что-то надумаю, то не отступлюсь. Созвонилась с Витебским, купила билет на самолет, заставила Володю уйти из больницы под расписку.

В Кургане Ивашову продлили жизнь еще на 15 лет! Он вернулся другим человеком, мог выпить водочки, съесть селедки. И если бы не перестройка, мы бы, наверное, и сейчас ходили под ручку в ближайший сквер кормить голубей.

Нас подкосили девяностые. Кино не снимали, в театре платили копейки. Я мыла полы, Володя надрывался на стройке, таская кирпичи. У него началось кровотечение, а он молчал и терпел, потому что надо было зарабатывать деньги для семьи.

Володи не стало в марте 1995 года... На годовщину Алеша написал для папы стихотворение:

Теперь будет вечно студить мне висок

Твой облик, знакомый до боли.

Потерян был только один колосок,

Но как обеднело все поле.

Когда не стало Володи, мы с сыновьями уже жили отдельно. И как ни поддерживали дети в тот момент, одиночество сводило меня с ума.

Состояние покинутости — вот что я тогда испытывала. И тут моей вдовьей судьбой озаботилась Нонна Викторовна Мордюкова.

Она была старше меня на 15 лет и, как и я сама, почти не имела подруг. Но меня Нонна полюбила, а я — ее. Нам было комфортно друг с другом, хотя, сказать честно, я все время была при ней как паж.

Как-то раз она взяла меня с собой на фестиваль в Светлогорске — исключительно ради того, чтобы составить ей компанию. Так и заявила организаторам: «Я приеду, только если вы пригласите Светлану Светличную».

В один из фестивальных вечеров у нас с ней была запланирована какая-то встреча с рыбаками Балтийского моря. Стучу к ней в номер — не отвечает. Я волнуюсь, тем более что в тот день Мордюкова жаловалась на плохое самочувствие.

А утром она, хмурая, спускается на завтрак и говорит: «Тебе кто позволил меня беспокоить?» Мне было так обидно, что даже видеть никого не хотелось — я развернулась и ушла по побережью, километра за три…

А когда вернулась к обеду, на меня со всех сторон налетели люди: «Светлана Афанасьевна, вас Нонна Викторовна обыскалась, с ума сходит!» Дело кончилось примирением, Мордюкова сказала: «Прости ты меня, дуру».

В общем, мы хоть и своеобразно, но дружили. И вот Мордюкова взялась устраивать мою жизнь. Она по себе знала: актрисе обязательно нужен рядом мужчина, который сможет подать пальто, вызвать такси, достать билеты на премьеру. И мне действительно очень не хватало ощущения, что меня кто-то обожает, ждет дома.

Вот только Нонна считала, что мне нужен непременно какой-то статусный человек, который сможет обеспечить мне достойную жизнь. А я ненавижу людей, занимающих высокие посты, и не люблю с ними общаться.

Нонна меня ругала, хотя и сама среди подобной публики на официозных презентациях страдала не меньше меня. Помню, она говорила: «Светка, я тебе завидую, ты хотя бы куришь». То есть тебе-то хорошо, ты при деле…

И все же вариант со статусным женихом для меня крепко засел у Мордюковой в голове. Думаю, это было что-то сродни режиссерской задумке. Ей хотелось все организовать, а потом гордиться: «Это я их познакомила. Видите, как Светличная расцвела? Видите, как ее теперь в кино приглашают?» Но вышло не так, и к моему второму замужеству Мордюкова не имеет отношения. Я совершенно самостоятельно совершила эту глупость и на собственном опыте убедилась, как же быстро можно пройти путь от любви до ненависти.

Через три года после ухода Володи я встретила Сергея Сокольского. Бард, художник, он посвящал мне стихи — о моих глазах, о моей душе, о «женщине огненной». Я сама предложила ему пожениться, несмотря на почти 20-летнюю разницу в возрасте. Думала: Пугачевой можно, а почему мне нельзя?

Сергей очень быстро согласился на мое предложение. А я так же быстро поняла, что пустила в свой дом банального афериста. Мы развелись раньше, чем закончился наш медовый месяц — через 28 дней...

Прошло много лет. Меня пригласили сняться в телепередаче о Михаиле Ильиче Ромме. Встречу назначили на Чистых прудах. Приезжаю — ничего не происходит, не начинается. В ожидании прогуливаюсь вокруг пруда, смотрю — меня, оказывается, снимает оператор. Я думаю: надо же, какие молодцы! Догадались снять, как я эмоционально настраиваюсь на разговор...

И тут какой-то очень пожилой на вид мужик, стоявший неподалеку, вдруг обращается ко мне: «Здравствуйте, Светлана Афанасьевна!» Говорю: «Здравствуйте, хотя мы с вами и незнакомы». Он немного опешил: «Как же, я Сергей Сокольский!»

Я глазам своим не верила! Как же можно за короткий срок так постареть и опуститься! В общем, оказалось, что телевизионщики нам подстроили встречу, надеясь на скандал. Но скандала не получилось, я просто не стала участвовать в этом безобразии и тихо ретировалась.

С возрастом у меня отношения особые. Вот недавно я снималась в фильме Йоса Стеллинга «Девушка и смерть», играла героиню Ренаты Литвиновой в 85-летнем возрасте. Когда явилась на съемки в Германию в короткой юбке, недоумению группы не было предела. Думаю, они заподозрили своего режиссера в слабоумии, раз он выбрал меня на такую роль. Но после грима перед ними появилась 85-летняя старуха, которая едва шаркала ногами.

Да, я могу сыграть старушку, но я не хочу быть ею в жизни. Кто сказал, что в 72 года нельзя ходить в мини? Можно, если ноги позволяют!

И все же не так-то просто спорить с возрастом. Когда со мной случилось очередное несчастье — в январе я упала, сломала одновременно руку и ногу, — мне казалось, что теперь-то уж точно мои дела плохи.

Но я снова ошиблась! Когда выписалась из больницы, меня — после многих лет непонимания и недомолвок — навестили сын Алеша и его внук Володя. Владимир Ивашов — мой правнук! Я впервые его увидела, и до чего же он мне понравился! Говорит: «Здравствуйте, я видел вас в кино». Потом отвел меня в другую комнату, хотел что-то сказать, но застеснялся и убежал к дедушке Алеше. Оказывается, он хотел признаться мне в симпатии и поцеловать.

На днях у него был день рождения, я позвонила поздравить. Он спросил: «А почему вы ко мне не приезжаете?» Ну что я могла ответить, с учетом сложностей в отношениях с сыном, невесткой, внучкой — матерью Володи? Говорю: «Жду, когда ты вырастешь, сам сядешь в метро и приедешь ко мне, и мы будем гулять».

Теперь я живу надеждой, что когда-нибудь действительно откроется дверь и в нее войдет мой Володя Ивашов. Такой же молодой и красивый, каким когда-то был его прадедушка…