Светлана Алексиевич: В Беларуси идет провокация человеческой природы

Фото Reuters

Почему белорусы в последние полтора года с такой жестокостью относятся не к чужим захватчикам, а к своим землякам? Белорусская писательница Светлана Алексиевич призналась, что для нее этот вопрос является одним из самых сложных.

— Я сейчас пишу книгу о нашей революции. И самое сложное, я застряла на этой главе, которая называется «О синих пацанах и новых варварах», — поделилась писательница в эфире канала In time Ukraine. — Все знают, как избивали этих ребят (в августе 2020 — С.), они синие оттуда возвращались, и вот эти новые варвары.

Я все время пытаюсь искать ответ на этот вопрос. И я не могу сказать, что знаю этот ответ, что я его нашла. Во всяком случае, с одной стороны, очень часто звучит такой мотив. Омоновец спрашивает: «А че тебе не хватало? Какая у тебя машина?» «Мерседес». «А я езжу на какой-то колымаге. А квартира?» «У меня есть хорошая квартира». «И че тебе не хватает? Я с женой в общежитии живу».

Это как бы «город на деревню», собственно, то, что и Лукашенко сам представляет собой — «деревня в городе». Эта ненависть к городу, я думаю, просто очевидна. Это ему чужое, это совершенно другое, это ему непонятно, он не знает, как говорить с этим, что с этим делать.

Продолжая анализировать природу совершаемых сегодня некоторыми белорусами преступлений, Светлана Алексиевич рассказала о том, что потрясло ее больше всего.

— Мне передали снимки людей, сфотографированных после Окрестина в августе 2020. Это просто куски мяса, так они были изуродованы. Я уже настолько привыкшая ко всему, но я не просто плакала, я на какой-то момент потеряла сознание. И я не знаю, как это — нарушено право тела, граница тела. Почему какой-то пацан мог это делать…

Я была настолько потрясена, что сказала в одном интервью, что не верю, что это белорусы, это, наверняка, русские, хотя потом выяснилось, что там действительно были и россияне.

А потом я увидела этих ребят в балаклавах и узнала даже такие жуткие примеры о том, как мвдэшники из райцентров, какого-нибудь Клецка, Слуцка, Столбцов, которые на пенсии, приезжали на два-три дня в Минск, надевали балаклаву, работали, получали расчет, снимали балаклаву и возвращались. Понимаете, это делали уже не молодые люди, у них были дети, а, может, и внуки. И меня это ошеломило.

Человеческую природу не всегда можно рационально просчитать… Помню, что меня поразило в рассказах о том, как убивали евреев в гетто. Все знали, из каких домов завтра вывезут людей на расстрел, и крестьяне близлежащих деревень приезжали с самого утра и стояли ждали, когда награбят немцы, потом полицаи и пустят их, чтобы и они грабили.

Одна женщина, которая была тогда ребенком и чудом спаслась, вспоминала, как ее мама плакала и говорила: «А вон наша соседка тетя Люся стоит (в очереди)». И это была та «добрая тетя Люся».

В то же время когда я изучала архивы КГБ, сама видела приговоры, которые стоили человеку жизни. И в них было до 20 ошибок. Кто это писал, на каком уровне такое темное существо могло говорить с Купалой, Колосом, Мейерхольдом…

Они, наверное, как эти сегодняшние. С ними говорят, их прорабатывают, им внушают, их обманывают. А у человека нет каких-то защитных шлюзов, которые бы это все перекрыли. Их никто не делал, эти шлюзы, все 74 года советской власти, — рассуждает писательница.

В белорусских событиях, которые спровоцировали некоторых людей на невиданную жестокость, она увидела общее с событиями в Украине, Армении, Азербайджане, Таджикистане.

— Там тоже люди проходят очень много издевательств. И это делают не кто-нибудь, а соседи. Были мирные люди, и вдруг вся культурная шелуха мгновенно с них слетает и остается животное, которое тоже хочет лучше жить, хочет ту машину, хочет эту квартиру.

То, что у нас сейчас происходит — это полная провокация человеческой природы. То есть вот этим, в балаклавах и без, говорят, что вы можете делать все, что угодно. И мои собеседники (участники и жертвы событий — С.) рассказывали, как слышали от них «вас можно избивать, убивать, можно делать все», вы как бы «не наши».

Разве заставляли молодую женщину, капитана милиции, избивать мужчин, да еще с каким садизмом?! Лукашенко же не говорил ей лично «бей», никто ее не заставлял.

Кто заставлял начальника РОВД, в котором зверски избивали людей, звонить в скорую и говорить: «Вы каких-то не тех врачей присылаете — они плачут. Я сейчас буду жаловаться министру, это же наши враги, а вы их оплакиваете».

Человек не защищен. Вот я не представляю, что смогла бы бить человека. Но я тысячи книг прочла, а кто-то не прочел ни одной, у кого-то, может быть, не было такой бабушки как у меня, которая говорила: «Человек — это храм». Этому кто-то должен был научить, — полагает Светлана Алексиевич.