Светлана Алексиевич: «Сегодня мы имеем торжество хама»

Радыё Свабода на сваім сайце зладзіла анлайн-канфэрэнцыю з пісьменьніца Святланай Аляксіевіч. Прапануем Вашай увазе найбольш цікавыя пытаньні і адказы.

— Каков Ваш прогноз относительно предстоящих выборов? Есть ли, по Вашему мнению, у Беларуси шанс обрести нового президента уже этой весной? Спасибо, Николай.

— Я бы хотела, чтобы наша жизнь поменялась. Чтобы мы — и страна, и наш народ, — заимели какой-то иной символ, какую-то другую фигуру, чтобы открылись другие горизонты, и мы действительно вошли бы, как это сейчас говорят, в цивилизованный мир... Но я боюсь, что у нас нет, как мне кажется, внутренних сил победить ситуацию, и это прежде всего, поскольку власть сильная. И наглая, скажем так.

Я уже говорила, что Кучма не стрелял в собственный народ. А Каримов — стрелял. И давайте подумаем, какая власть у нас? Например, насколько я слышала, вот на этом последнем большом собрании, там говорили что будут с автоматом защищать эту власть. Собственно — защищать одного человека. А не то, что хочет народ.

Конечно, хотелось бы надеяться, но думаю, что сегодня я не вижу оснований для оптимизма, потому что работает один аргумент очень мощный. Надо отдать должное Лукашенко.

Я понимаю, что диктаторы — люди принципиально не образованные. И принципиально бескультурные. Иначе бы они не были бы некультурными. Иначе они не были бы диктаторами. Но благодаря своей интуиции, он задействовал мощный, скажем так, социальный фактор.

Большой процент людей в этом обществе устраивает то, что происходит в стране. То есть они могут где-то зарабатывать, дети сельские могут где-то учиться, для них есть какая-то квота в ВУЗах, есть ещё бесплатное какое-то образование, есть бесплатное здравоохранение. То есть, он задействовал ресурс социализма. Вот это то, что в близлежащих к нам странах потеряно — там человек из военного социализма сразу был выброшен в дикий рынок, и человек оказался одинок и растерян. Лукашенко интуитивно какие-то вещи смикшировал. И поэтому, не нужно отрицать, он задействовал много факторов, которые важны в переходный период от социализма к капитализму. И я думаю, что на сегодняшний момент для большинства людей он какая-то фигура.. Все понимают, что она уже — переходная. Уже на третьем сроке все это понимают. Но, по-моему. у него ещё есть время. Психологическое время в части умов в нашей стране.

И я боюсь, что пока перемен не будет. 

— Хочу передати привітання з Івано-Франківська і побажати витримки, сили, оптимізму і перемоги!!!

— Я бы хотела на это ответить, потому что где-то года два или три назад японское телевидение снимало обо мне фильм, и я была в Ивано-Франковске, потому что я там родилась в этом городе, я была там в монастыре, где когда-то настоятельница меня спасла от смерти.

Я была дочерью советского офицера. Мой отец женился на украинке, а отец — белорус с Полесья. Я родилась в Ивано-Франковске. И я умирала, поскольку советские войска воевали с "бендеровцами", и нельзя было ничего купить. Я умирала от рахита. Тогда мой отец, товарищи как-то перебросили его через стену монастыря, подошел к настоятельнице, стал перед ней на колени и сказал: "Я советский офицер, вы можете меня убить, можете меня ненавидеть, но вы же верите в Бога, вы могли бы спасти моего ребенка. Моя жена — украинка." Настоятельница сказала, что пусть твоя жена приходит каждый день, и она будет получать козьего молока. "Но ты больше не приходи в этот дом. Мы не любим вас, но ребенка мы не можем не спасти". Поэтому для меня Ивано-Франковск это особое место.

— Святлана, якое вашае стаўленне да сітуацыі з дзвюма пісьменніцкімі саюзамі на Беларусі?

— Очень хорошо сказал писатель Анатоль Кудравец во время одного из судебных заседаний. Он сказал, что в 1937 году, когда из 500 членов Союза писателей, осталось нерепрессированных, непосаженных, нерасстрелянных всего 12 человек, здания у них никто не забрал. Здание сохранилось. Сегодня мы имеем торжество хама, разгул культурного бандитизма, который стал уже почти что бытовым явлением нашей жизни. Самое потрясающее, что все с этим смирились и сжились. Этот факт нашего бессилия тоже очень показательный.

Конечно, когда им не нравится "оппозиционный" союз писателей, и они создают свой союз писателей, при том, что ни один серьёзный, большой писатель туда не вошел. Напринимали туда людей с регионов почти в приказном порядке, каких-то чиновников. Это полный произвол. Единственно, что может быть нам поддержкой и утешением, время не остановить. Споры царя и людей искусства известно, чем кончатся — победой людей искусства. Время не остановить. Но надо признать, что сегодня мы на руинах.

Мы должны просто делать свое дело. Только таким образом мы можем сохранить и себя, и вообще этот союз. Он есть, он существует. Есть общее понимание. Есть общая связка честных и талантливых людей. Это должно нас укреплять. Мы это переживем. Рано или поздно это кончится.

— Дзень добры, спадарыня Алексіевіч. Я быў на адным з паседжаньняў суду над вамі і вашай кнігай Цынкавыя хлопчыкі, калі маці палічылі сябе і сваіх дзяцей абражанымі і падалі, мяркую не па сваёй ініцыятыве, на вас у суд. Тады вас абараняла “Ліга правоў чалавека” і ў прыватнасьці — яе кіраўнік Яўген Новікаў, які сёньня вядомы як адзін з адыёзных абаронцаў подлага рэжыму. І, калі вы кажаце — “Все так эфемерно... занимаясь много лет документом чувств, я знаю то, как они движутся Каждый раз другой свет...”, дык ці не змаглі б вы растлумачыць ў чым падабенства ў дзеяньнях і паводзінах тых жанчын і Я.Новікава, якімі пачуцьцямі яны кіраваліся і ў чым розьніца, калі яна ёсьць ? Дзякуй — Лявон С.

— Я пошла тогда в суд над книгой ради матерей. Мне хотелось им что-то объяснить, я думала, им можно что-то объяснить. Я помнила женщину, которая хоронила сына, и вот такой маленький гроб стоял в маленькой однокомнатой квартире, она в безумии стучала в него, говорила — "Ты ли, ты ли там, сынок? Гроб такой маленький, а ты такой большой...". кричала мне — "Расскажи. расскажи, как он там столярничал на даче генеральской, стрелять не научили, отправили.. и за два месяца убили". А потом я вижу её в суде. Говорю — "Что Вы здесь делаете?" Она отвечает: "Мне нужен сын-герой, а не убийца, как ты написала". Ну, это ей уже, конечно, объяснили. И меня поразило, когда в зал суда вошёл священник отец Виталий и попытался сказать — "Матери, не безумствуйте! Ведь там тоже афганские матери плачут" — и они бросились срывать с него крест. Я поняла, что индустрия советского патриотизма очень исковеркала душу. Я поняла, как тяжело мы больны, какое тяжелое общество. Что остаётся после Утопии? Не только плохие дороги, плохие ботинки или плохие зубные врачи — остаётся развращённый человек. Вот это мы и имеем. Вот почему и приходят потом к власти такие люди, как Лукашенко, почему мы топчемся на месте и никуда не можем прорваться.

А что касается Новикова, Вы знаете, я даже как-то включила телевизор и посмотрела на это лицо... Я увидела, как даже поменялось лицо у человека. Я думаю, это — человеческий тип, похожий на Лукашенко. Эти люди, которые могла бы стать и демократами, или коммунистами, или диктаторами, — им нужнасама власть. Их интересует только это. И они могут стать всем, чем угодно. Новиков — это анекдотический клон Лукашенко, но порода — та же. 

— Сьвятлана, сёньня часта пачуеш слова глябалізацыя. Вы, мяркую, маеце свой, як заўсёды адметны погляд на рэчы, таму хацеў бы пачуць, ці зьвязваеце Чарнобыль і наступствы з глябалізаваным сьветам і дзе наш паратунак?

— Когда я бываю в Чернобыльской зоне, меня больше всего поражает, что никто не объединяется! Даже матери умирающих, больных детей — и то не объединяются! То есть мы находимся ещё на другом уровне сознания. У нас, прежде всего, нет гражданского общества, нет свободного общества. В каждом человеке нет той территории личности, на которой могут идеи свободы, идеи гражданского общества работать. Ценности собственной жизни нет... Такое ощущение, что будто кончилась большая война. И такая цена жизни своей.

Только-только начинает что-то появляться в людях. Они начинают немного ездить, что-то смотреть, несмотря на то, что жизнь как бы под мощным гнётом и контролем. И всё же люди начинают понимать, что можно жизнь построить иначе, можно крышу покрыть металлической черепицей, можно детей выучить в другом месте... Это только-только начинается. Ну а в общественной жизни полностью зачистка произведена.

Власть защищает саму себя. Вернее, власть персонифицирована в одном человеке, который защищает самого себя, и держит общество в постоянной истерии, говоря, что общество в опасности. А никакой опасности нет! Опасность только у одного человека.

И никакие "заговоры" не надо открывать. Если и существует "заговор" — то это "заговор" честных и совестливых людей. Вот это единственный заговор, который существует в этой стране. Но эти люди сегодня достаточно растеряны и в бессилии. Пока трудно говорить о том, чтобы здесь какие-то идеи работали. К сожалению, очень часто наша ситуация напоминает грубый анекдот: если бы Чернобыль случился у папуасов, то весь мир бы об этом знал, кроме самих папуасов. Что-то похожее с нами.