Сванидзе: «Раньше 9 мая праздновалось как день окончания трагедии. А сейчас это слово вообще не присутствует»

Историк и журналист Николай Сванидзе – об изменившемся смысле праздника 9 мая.

– Поскольку приближается 9 мая, хочется проанализировать именно момент подготовки и момент какой-то тотальной приватизации со стороны государства этого праздника. На ваш взгляд с тем, как течет время, увеличивается ли государственное участие в этом празднике. Или нет? – задали Сванидзе вопрос на Эхе Москвы.  

― Оно увеличивается. Хотя, казалось бы, уже некуда. Увеличивается государственное вмешательство и такая, я бы сказал, восторженно-милитаристская составляющая. То есть из праздника, из горького великого праздника победы нам представляют только, горечь убирают, величие оставляют, войну убирают, оставляют победу.

Вот такое впечатление, что просто напали на нас фашисты 22 июня 1941 года, акт следующий – взятие Рейхстага, победа, салют. Мы победили, замечательно. Как хорошо. То есть оставляет немножко такую детскую игру в войнушку, которая закончилась твоей победой. Замечательно. Приятно вспомнить.

Это, на мой взгляд, абсолютно не соответствует ни историческим реалиям, ни памяти народа. Ни просто тому, что нужно знать и помнить об этой войне в генах, в костях, в крови. И это связано со многими причинами. И с тем, что государство действительно заинтересовано в том, чтобы монополизировать победу. Была возможность – монополизировали бы и победу в Куликовской битве. Но просто сложно это сделать, давно было дело. Это первое.

Второе – ушло поколение фронтовиков. Физически ушло. Вот сейчас уже просто даже странновато говорить — помочь фронтовикам. Кому помогать-то? Помогать некому уже. Давно надо было это делать. Сейчас самым младшим фронтовикам за 90 лет. За 90. У нас столько не живут. То есть остались просто единицы.

А когда-то они составляли основной массив и мужского и вообще нашего населения. Поколение моих родителей. Ваших дедов. Они помнили войну во всех ее прелестях. Со всех сторон. И это у них желание просто плясать и радоваться не вызывало.

― Они одергивали очень часто…

― Совершенно было другое, значительно более сдержанное благородное, такое мудрое отношение к войне. Не как к празднику. А как к страшной беде, к страшной трагедии. Которая слава богу, 9 мая 1945 года завершилась. Вот какое отношение. Такая усталая горькая радость, много потерявших людей. Причем потерявших то, что уже никогда не вернется.

То есть поводов для ликования, ведь то, что выиграли войну у немцев это было ясно с 43-го года. Что сломан хребет Вермахту и наша перемога и тем более что союзники, о чем тоже всегда забывают, после того как американцы вошли в войну, уже было многое понятно. Потому что когда их экономическая машина раскрутилась на военные рельсы, стало ясно, что потенциально державам оси Германии, Италии, Японии не совладать с Россией, Америкой и Англией.

С 1943 года после битвы под Сталинградом, а потом после Курска все уже было очевидно. Поэтому день победы 9 мая он праздновался не как день – вот победили. А как день окончания войны. Как день окончания трагедии. Слово «трагедия» сейчас вообще не присутствует. Вообще нет этого.

И это конечно плохо, потому что это сбивает просто историческую правду, память. А чего столько народу-то погибло. И почему столько народу погибло. И кто виноват в том, что столько народу погибло. Это все нужно помнить, нужно анализировать.

А остается только день победы, салют, победили. «Можем повторить» — что вообще ни в какие ворота не лезет. Сказали бы фронтовикам «можем повторить» Что, снова воевать что ли? Чтобы снова все погибли?

Орехъ: «Напялил камуфляж и пилотку – и как будто это лично ты дошел до Рейхстага»