Суд над Бабарико. Пенсионерка: «Время у меня есть, поэтому прихожу часто. Мне так спокойнее, когда его вижу»

Архивный снимок. Фото из телеграм-канала официальной группы Виктора Бабарико

Перед входом в зал Московского суда Минска, где проходят слушания Верховного суда по «делу Белгазпромбанка», — стоит «Служба безопасности» (именно так написано на жилетах) в виде нескольких девушек лет двадцати. Они предлагают оставить телефон в ячейке, затем ощупывают каждого и внимательно роются в сумках. Именно роются, проверяя и прощупывая каждую вещь.

В моем рюкзаке девушка особенно внимательно разглядывала тряпичную сумку, которую я когда-то купила в Париже и постоянно ею пользуюсь вместо пакетов. Сумка молочного цвета с одной стороны с красной надписью, с другой — цветной рисунок. Только развернув этот рисунок, проверяющая оставляет сумку в покое.

Не придаю этому факту значения до тех пор, пока завсегдатаи процесса не рассказывают, как на прошлой неделе в дождливый день у женщины в сумке обнаружили сложенный мокрый зонт «деструктивной» расцветки. «Находка» обошлась женщине в 50 базовых.  

До начала очередного заседания 15 минут. Семеро обвиняемых — в двух клетках. Честно говоря, жутко и непонятно видеть благородные лица, открытые улыбки через решетку. Вокруг клеток стоит охрана. Посреди зала — также люди в форме и масках. Всего «охранников» семеро.

И это при том, что дело рассматривается — экономическое, и в клетках не матерые убийцы, грабители или насильники, а бывшие топ-менеджеры банка.

Виктора Бабарико предусмотрительно разместили в дальней клетке, но его знаменитую улыбку видно и сквозь несколько преград из металлических прутьев, и сквозь стойких охранников. 

Места для зрителей находятся в отдельной части зала, за деревянным ограждением. На первый ряд садиться нельзя. Родственники, коллеги, группа поддержки размещаются на следующих.

Несколько минут до начала заседания и в перерывах — для близких обвиняемых уже почти год единственная возможность увидеть друг друга. Люди за решеткой находят их глазами в зале и радостно улыбаются. В ответ им машут руками, показывают сердечки, тоже шлют улыбки, сняв маски.

Что-то сказать или крикнуть, конечно, нельзя. Да что там, даже излишне жестикулирующим могут сделать замечание: «Не передавайте информацию!».

Одна девушка не машет, не ходит по залу, как другие, чтобы найти удобный угол обозрения родного человека. Она сидит на первом разрешенном ряду и глазами, наполненными одновременно улыбкой и слезами, смотрит на кого-то за решеткой. Этот «разговор» без слов трогает до глубины души.

Виктор Дмитриевич, как всегда элегантный, аккуратный, в неизменной светлой рубашке, в какой-то момент поднимает глаза в зал, видит знакомую, радуется, кивает и показывает свое фирменное сердце.

Женщина потом скажет, что она дружила с его женой, теперь пишет письма и приходит в суд поддержать.

Процесс по «делу Белгазпромбанка» длится с февраля. И сейчас на ежедневные заседания приходит 10-20 человек, в основном, родные и коллеги. Но есть и совершенно посторонние.

— Я пенсионерка, про Виктора Бабарико узнала только в прошлом году, что есть такой человек. Узнала его как лидера, и он мне сразу понравился. Теперь душа болит. Время у меня есть, поэтому прихожу на суд часто. Мне так спокойнее, когда его вижу, — рассказала в перерыве одна из женщин в зале.

В эти дни продолжается ознакомление с письменными материалами дела и опрос свидетелей. Иногда свидетелей привозят в наручниках — это те, против кого ведутся другие дела.

25 мая свидетелем вызвали одну из замов правления банка. Адвокаты спрашивают, пользовался ли Бабарико на заседаниях правлениях своим правом решающего голоса, использовал ли свое положение, чтобы изменить условия для отдельных клиентов, например, компании «Приват Лизинг». Свидетельница отвечает отрицательно на оба вопроса. Напротив, говорит, «Приват Лизинг» был добросовестным клиентом, что для банка означало взаимовыгодное сотрудничество, приносящее прибыль.

— Зависят ли финансовые показатели банка от качества управления им? — спрашивает один из адвокатов.

— Безусловно, — отвечает свидетельница.

Адвокат Бабарико Дмитрий Лаевский интересуется у нее по поводу проекта DELAY (проект розничного кредитования — С.). Женщина отвечает, что «это был настоящий прорыв для банка».

Прокурор уточняет, по чьей инициативе продлялись контракты сотрудникам, кто готовил приказы, кто их подписывал, были ли особые условия для клиентов.

Опросив свидетельницу, обвинитель продолжает читать материалы дела. Надо сказать, что микрофоны в зале работают плохо. Несмотря на их наличие, можно уловить только отдельные фразы, и то, если идет опрос свидетеля.

Когда начинается «читка» томов уголовного дела, разобрать что-то сложно. Перечисляются контракты, соглашения об изменении должностных окладов, приказы, в общем, все документы из личных дел о приеме, переводе и увольнении…

Прокурор монотонно «бубнит» в микрофон. Первыми засыпают охранники, которые сидят у стен. На время процесса у клеток остаются только двое или трое. Остальные пытаются тихонько переговариваться, разминают шею, руки, но, в конце-концов, сдаются и свешивают головы в дреме.     

Отчаянно борются со сном и судьи, особенно «запасные». Один постоянно изо всех сил трет глаза.

Обвиняемые сидят, опустив головы. Адвокаты, их около 10 человек, что-то пишут, ищут в записях или читают.

Эти «читки» могут продолжаться и целый день, если нет свидетелей. За один день, бывает, прочитывают сразу несколько  томов. Всего их, напомню, 120. Сейчас дошли до 80-х.

— Читка документов, конечно, скучно. Но, мы ведь приходим не только слушать баталии адвокатов и прокуратуры. Сейчас важно показать свою поддержку и то, что мы правильно сделали свой выбор год назад. Все задержанные рады видеть людей в зале, они понимают, что про них помнят и их не забыли в суете повседневных забот, — делятся после суда те, кто приходят на процессы. 

Одна женщина рассказывает, что Бабарико написал ей, что «узнает своих людей по блеску в глазах».

А эти люди переживают, когда он подкашливает и «хлюпает» носом, волнуются, что сидит в холодном зале в одной рубашке, а после признаются, что приходят в суд вроде как поддерживать человека в непростой ситуации, а уходят «с оптимизмом и ощущением, что это тебя поддержали».