Стинг: «Это очень сильное ощущение – как будто тебя привязали спереди паровоза»

18 сентября всемирно известный певец даст концерт на «Минск-Арене». А немногим ранее в процессе интервью выяснилось, как возникла идея воссоединения The Police, за что Стинг любит Леди Гагу и почему его побаивается Мадонна.

Корреспондент Rolling Stone побывал на репетиции свежей программы, в которую входят новые версии собственных песен Стинга и старые номера The Police, аранжированные для Королевского филармонического оркестра из сорока пяти человек. Во время исполнения сингла 1985 года «Russians» Стинг выкидывает коленца, совсем как настоящий казак, а когда звучит песня The Police «Next То You», плавно водит руками, изображая из себя дирижера.

Позже, когда мы перемещаемся в квартиру музыканта на Централ-парк-уэст-авеню, Стинг объясняет, что идея снова обратиться к бэк-каталогу пришла к нему в 2008 году, когда его пригласили выступить с Чикагским симфоническим оркестром. «Я услышал свою музыку в насыщенных, драматических аранжировках, и это было очень сильное ощущение, — говорит Стинг. — Как будто тебя привязали спереди паровоза».

Музыкант кладет ноги на журнальный столик, рядом со стопкой дисков с эпизодами сериала «Безумцы». В разных местах в комнате лежат три бас-гитары, а на диване напротив Стинга примостилась лютня. Признавая, что он переживает всплеск увлечения музыкой Елизаветинской эпохи, Стинг все же уверен, что его новая программа не превратится в сеанс помпезного занудства. «Все наверняка начнут подпевать, — утверждает он. — Это не будет похоже на концерт классической музыки. Будет весело».

— Вы обращались за вдохновением к классической музыке в ходе всей вашей карьеры. Как это началось?

— Честнее будет сказать, что я попросту многое копировал. Меня никогда не учили, что музыка должна жестко делиться по жанрам: на ВВС крутили Пятую симфонию Бетховена между поп – и фанк-вещами. На первой в мире спутниковой трансляции живого выступления The Beatles играли «All You Need Is Iove» в сопровождении оркестра, и это многим открыло глаза.

— Сможете ли вы прожить всю вашу оставшуюся жизнь, ни разу не сыграв еще раз с The Police?

— Почему вы спрашиваете об этом?

— Реюнион оказался невероятно популярен.

— За годы своей карьеры я сыграл с несколькими сотнями музыкантов, и никто ни разу не спросил меня, буду ли я играть снова с кем-нибудь из них. Я не большой любитель ностальгии. Мне быстро надоедает заниматься одним и тем же.

Некоторые люди находят какую-то манеру и потом придерживаются ее до конца своих дней. Не то чтобы это плохо или хорошо, но это не для меня. Мой стиль — удивлять людей, и именно поэтому возникла идея воссоединения The Police. «Что может удивить людей сильнее, чем если я снова соберу группу, которую пообещал больше не собирать?»

— В ходе всего реюнион-тура вы играли на бас-гитаре Fender 1954 года. За ней стоит какая-то история?

— Этот бас был сделан в 1954 году, он немного моложе меня. Я нашел его больше двадцати лет назад — он был как осиротевший ребенок, который был никому не нужен. Я точно знаю, что звукосниматели на нем сделал сам Лео Фендер, они невероятно хороши.

— В ходе этого тура вы планируете исполнять свою трагическую балладу «I Hung My Head». Что вы думаете о том, как эту песню исполнил Джонни Кэш?

— Кто мог спеть эту песню лучше него? Правда, он перепутал там одно слово. Вместо «steam» («пар») он поет «sheen» («сверкание»). Но у меня и в мыслях не было позвонить Джонни и сказать: «Слушай, песню надо записать заново».

— Как получилось, что вы решили написать песню о непреднамеренном убийстве?

— Неожиданная цепь ассоциаций. Это песня о том, чего я никогда не испытывал, — «Tomorrow Well See» о проститутке-транссексуале, такой у меня в жизни тоже никогда не было. Я просто подумал, что «I Hung My Head» ставит интересную моральную проблему: «Заслуживает ли человек смерти, если он убил другого ненамеренно?»

По сути, это песня о том, что в огнестрельном оружии есть своего рода тотемическая магия, которая всегда будет заставлять людей совершать ужасные поступки. Вот почему у меня нет ни ружья, пи пистолета.

— Есть ли место, куда вы идете, чтобы ощутить творческий порыв?

— Мне просто надо идти вперед. Обычно я слушаю демо-записи, а потом хожу туда-сюда со своим iPod'oм и бормочу себе под нос как сумасшедший. Сейчас я слушаю эстонского композитора Арво Пярта. Он минималист, и у него очень странная музыка.

— Есть ли какая-нибудь поп-музыка, которая вам по-настоящему нравится?

— Приятно, когда легкая музыка удивляет. Чтобы поп-музыка увлекла меня, какая-нибудь неожиданность должна появляться в ней каждые восемь тактов. Мне по-настоящему нравится Леди Гага. Она явно умная, и она профессионально играет на пианино и на гитаре.

— В прошлом году я брал интервью у Мадонны — она сказала, что побаивается вас.

— Мадонна мне нравится, не знаю, чем я так ее испугал, это не нарочно. Я просто очень стеснительный.

— Она сказала, что вы все время сидите в уголке и играете на каком-то средневековом инструменте с шестнадцатью струнами.

— (Стинг смотрит на лютню.) На самом деле на ней двадцать шесть струн.