Комментарии
Игорь Потапчук

Стимулы для футболистов

Вслед за промышленностью и сельским хозяйством белорусскому футболу поставлена задача выйти на европейский уровень. Времени на ее решение отведено 8 месяцев.

На отчетно-выборной конференции Белорусской федерации футбола министр спорта Александр Григоров заявил, что национальная сборная должна безусловно пробиться в финальную часть чемпионата Европы-2008. Столь жесткую постановку вопроса он обосновал тем, что «с учетом государственной поддержки наши футболисты на международной арене не должны выглядеть хуже, чем, например, баскетболистки или волейболистки, пробившиеся в финалы чемпионатов Европы».

Отборочный турнир на ЧЕ-2008 финиширует в ноябре. Таким образом, от футболистов потребовали пробиться из грязи в европейские князи за 8 месяцев.

Ну а если не получится? Все-таки спорт не всегда подчиняется «планам партии и народа». Что тогда ждет нашу футбольную команду?

Первое, что приходит в голову — эту самую государственную поддержку срежут. До уровня хоккея. С мячом. И будут наши футболисты ездить на матчи сборной за свой счет.

Как свидетельствует история, это далеко не худший из возможных вариантов. В сталинские времена случалось, что команду, проигравшую важный международный матч, попросту расформировывали. Но наиболее богатый опыт стимулирования спортсменов накопил некогда дружественный нам иракский режим. Вот что на эту тему пишет журнал Maxim:

«Футбол по-иракски был игрой не только захватывающей дух, но и вышибающей его. Иногда навсегда.

Придя к власти в 1979 году Саддам Хусейн одним из первых своих указов сместил с поста Фалеха Акрама, главу Иракской футбольной ассоциации (ИФА), ну и заодно уж расстрелял его. А еще через пять лет он направил своего сына Удея руководить ИФА и по совместительству — Олимпийским комитетом Ирака. С этого момента и начался интереснейший эксперимент в мировой футбольной истории: можно ли сделать команду самой сильной в мире, если за каждый проигрыш бросать игроков в пыточную камеру? Теперь стоит сказать пару слов о личности нового главы ИФА. Иракцы вообще склонны любить свою власть, что бы она с ними ни вытворяла. Саддам, который резал их, вешал и сдирал с живых кожу, пользовался немалой популярностью в народе. Во-первых, каждый надеялся, что именно его кожа сохранится в целости и сохранности, а во-вторых, приятно и надежно было думать о том, что вождь сделает с врагами Ирака, если уж даже своему любимому народу так достается.

Но Удей был чересчур даже для иракцев. Даже в этой покорной стране он завоевал репутацию двуногого чудовища. Школьника Удея панически боялись учителя, когда же он поступил в Багдадский университет на факультет инженерии, затрясло уже не только учебное заведение, но и весь Багдад. Очень быстро стало понятно, что когда сын великого вождя встречает отказ хоть в чем-либо, то отказавший оперативно исчезает за воротами тюрьмы и тело потом родным не выдают.

Удей любил красивых женщин, итальянские костюмы и кубинские сигары. Питал слабость к дорогим машинам (в его личном гараже содержались почти тысяча автомобилей, среди которых чаще всего встречались «Роллс-Ройс», «Феррари» и «Ламборджини»). Кроме машин и оружия Удей собрал неплохую коллекцию записей реальных пыток и убийств — одних сцен с выкалыванием глаз у него было несколько десятков.

И за футбол Удей также принялся со свойственным ему пылом. Все происходящее принимал близко к сердцу. Например, когда ему донесли, что известный журналист Тарик Абдул Вахаб обмолвился в телефонном разговоре, что иракский футбол оставляет желать лучшего, Удей так расстроился, что приказал арестовать клеветника и знатно его проучить. Руку, которой журналист держал телефон, раздробили молотком, а ухо, к которому он прижимал трубку, — отрезали.

Вот что говорит о временах футбольного правления Удея игрок национальной сборной на сеульских Олимпийских играх 1988 года Саад Квейс: «Его огромное «я» было повсюду. Он относился к футболу собственнически и не терпел проигрывать. Пусть не только футбол был ему подвластен (весь черный рынок страны и немалая часть официального бизнеса находились под полным контролем Удея), но именно футбол доводил его до исступления. До того как Удей взял над ним власть, наша сборная была сильнейшей на Ближнем Востоке. Он превратил ее в ничто».

Центром спортивной империи Удея было семиэтажное здание Олимпийского комитета, расположенное на Палестинской авеню в Багдаде. Верхний этаж комитета был отведен Удеем для вечеринок, на которые он и его сподвижники приглашали зарубежных гостей; там много пили, насиловали украденных женщин и иногда постреливали в потолок и окна. В подвале находилась мини-тюрьма на 15 камер, где воспитывали не угодивших Удею спортсменов.

Попасть туда боялись не только футболисты. Например, команду боксеров, неудачно выступившую на соревнованиях в 1989 году, доставили сюда, и Удей лично отмордовал боксеров, приговаривая при каждом ударе: «Вот, учись как надо боксировать!» Но, конечно, к футболистам он относился куда внимательнее.

«Не надо думать, что Удей что-либо понимал в футболе, — говорит Латиф Яфия, один из двойников сына диктатора (их он держал вокруг себя немало, надеясь, что в случае покушения стрелять будут в двойника). — Не думаю, что он точно знал, сколько вообще игроков в командах».

С Латифом соглашается Ник Аск, футболист, игравший за два сильнейших иракских клуба: «В игре он не разбирался совершенно. Про тактику и стратегию не знал ничего — просто был уверен, что, если бить спортсменов как следует, те уж наверняка переиграют бразильцев. В этом он был похож на своего отца: тот тоже искренне считал, что американцы проиграют войну, потому что иракские солдаты боятся вождя больше, чем врага».

Но незнание правил игры не мешало Удею руководить со всем азартом. Он держал под полным контролем несколько клубов страны, выдавал командам перед матчами дичайшие инструкции и требовал неукоснительного их выполнения. Даже когда Удей сам не присутствовал на стадионе, он смотрел решающие матчи по телевизору. А в раздевалке спортсменов были установлены громкоговорители, при помощи которых Удей мог высказывать все, что он думает о футболистах, позорящих честь Ирака, и о том, что надлежит делать с такими предателями Родины.

«Он относился к футболистам как к своей собственности», — вспоминает Шарар Гейдар, защитник, более сорока раз выступавший за национальную сборную Ирака с 1980 по 1997 год. «Он легко мог собрать нас в два часа ночи просто для того, чтобы мы поиграли с ним в футбол. Играл невероятно плохо, ноги у него были никуда не годные, но, естественно, все ему подыгрывали».

Когда иракские футболисты проигрывали международные матчи, их жестоко наказывали. Так, например, произошло в 1993 году, когда Ирак уступил Иордании со счетом 0:2. Тогда были арестованы четыре игрока команды, в том числе и Гейдар. «Нас били четыре дня почти без перерыва, давали лишь несколько часов сна. И спали мы тут же на голом полу, в коридоре. Охранники будили нас и требовали, чтобы мы ловили мух. Но только самок. Если мы не могли поймать муху, нас били. Если кто-то ловил муху, охранники заявляли, что это самец, и снова принимались нас пинать».

В следующий раз в удеевскую спорттюрьму Гейдар попал в 1994 году, когда вознамерился уйти из футбола. «Удей вызвал меня и спросил, почему я собираюсь бросать игру. Я не мог сказать правду — что я боюсь за свою жизнь и жизнь моих близких. Я ответил, что уже не могу играть хорошо, потому что у меня много травм и ноги со спиной не годятся для настоящей игры. Тогда он сказал, что ноги и спину мне вылечат...»

Месяц Гейдара истязали при помощи национальной пытки «фалага»: его били палками по пяткам 20 раз в день, «Под конец они заставили меня раздеться, кинули на спину на асфальт и стали таскать по нему за ноги, пока за мной не начала тянуться полоса крови. Тогда они уложили меня спиной в грязь, и только убедившись, что все раны стали грязные и наверняка загноятся, отпустили». Потом Гейдару объявили, что он останется футболистом до тех пор, пока Удей сам не решит его уволить.

И не надо думать, что за победы и хорошую игру футболистов носили на руках и задаривали драгоценностями. Иракские футболисты были людьми нищими. Платили им от случая к случаю, часто вместо зарплаты выдавали овцу. Жили они почти все в специальных общежитиях, и жили скудно. Причем каждую минуту их жизнь контролировалась удеевскими шпионами.

Другому известному футболисту, Хабибу Джафару, повезло целых пять раз оказаться узником Удея. Только 1989 году он отсидел дважды — за проигрыши команды в важных матчах. «Это был ужас, — вспоминает он. — Меня запирали в камеру такую тесную, что там нельзя было ни стоять, ни сидеть и воздуха для дыхания не хватало. Я никогда не забуду той боли и того отчаяния, которое я испытывал. Мне не давали спать и часто били. Но вот эти сутки неподвижности в гробу — это было самое худшее».

Доставалось, впрочем, не только футболистам. Фурат Ахмед Кадоим, курд по происхождению и инженер по профессии, был одним из самых уважаемых рефери в Ираке. Некоторое время Удей не вмешивался в его судейство, но в 2000 году люди сына вождя передали судье, что матч между клубом полиции и любимым клубом Удея «Аль Завраа» должен быть решен в пользу «Аль Завраа». Рефери имел смелость сообщить посланникам, что жульничество в футболе лишает игру какого бы то ни было смысла. Матч закончился со счетом 2:2.

Пару дней Удей, видимо, осознавал происшедшее. Уже давно он не испытывал такого афронта. Внутрииракские матчи проходили именно так, как он желал, и ни один судья до сих пор не пытался соблюдать справедливость в ущерб собственному здоровью.

На третий день за Кадоимом пришли. «Месяц меня били. Держали на пятидесятиградусной жаре. Заставляли нырять в жидкую грязь, прижигали ноги сигаретами — у меня до сих пор шрамы в тех местах. Под конец они побрили мне голову тупой бритвой, ободрав кожу почти до мяса, и только после этого выпустили».

Спустя полгода Удей опять обратился к Кадоиму с требованием правильно организовать матч между «Аль Кахр» и «Аль Завраа». «Ему непременно нужна была победа «Аль Завраа». Не знаю зачем. Возможно, пари». Любой нормальный человек на месте рефери сделал бы так, как хочет всесильный властитель. Но Кадоим оказался другим. «Аль Завраа» проиграла со счетом 0:1.

В этот раз он отсидел всего неделю, но зато отведал знаменитых удеевских железных плетей. «Мне положили по сто плетей в день. Но охранник, который вел счет, всегда сбивался на 98-м ударе и начинал счет сначала. Так что каждый день мне давали почти по двести».

После того как почти искалеченного Кадоима выпустили, его карьера судьи закончилась. «От меня, которого возненавидел Удей, шарахались как от прокаженного, никто не смел мне даже руку протянуть, не то что послать на судейство. Людей я за это не виню: ими руководил страх, а человек бессилен перед страхом».

Сейчас Кадоиму всего сорок лет, но он не собирается возвращаться в судейство. Слишком много он из-за него вытерпел.

Творческий путь Удея Хусейна прервался в июле 2003 года, когда он и его брат были убиты американскими военными после ожесточенной перестрелки. С тех пор иракский футбол потихоньку пытается вылезти из-под руин. Разрушенные стадионы отстроены заново, но даже на самые значительные матчи редко приходит больше 10-15 тысяч человек: слишком неспокойно в стране».

К счастью, белорусским футболистам все эти ужасы не грозят. Дмитрий Лукашенко хоть и возглавляет президентский спортивный клуб, на Удея Хусейна все-таки не похож. Да к тому же иракский опыт положительных результатов не дал. Поэтому как белорусские чиновники намерены добиться от футбольной сборной того, что она «должна безусловно», остается загадкой.

Оцените статью

1 2 3 4 5

Средний балл 0(0)