Стефан Шмелевский: «Я не считаю, что то, что есть сегодня в Беларуси — это стабильность»
Интервью Чрезвычайного и Полномочного Посла Франции в Беларуси Стефана Шмелевского.
— Я полагаю, что прошедшие только что в Беларуси выборы, безусловно, имеют большое значение. Очень важно, что белорусская оппозиция или, скорее, гражданское общество Беларуси преуспели — хотя это было совершенно неочевидно — в демонстрации того, что оно может объединиться на демократических началах, выдвинуть единого кандидата, которому удалось объединить демократические силы и сохранить их единство перед выборами.
Г-н Милинкевич смог совершить много поездок по регионам Беларуси, вследствие чего он стал относительно хорошо узнаваем в стране, где недостаточно источников информации. Во-вторых, этому кандидату удалось собрать необходимое количество подписей для того, чтобы быть зарегистрированным, пройти регистрацию, он смог провести официальную электоральную кампанию, организуя встречи с избирателями, выступая по телевидению, избрав нужный, правильный тон.
В итоге, результат выборов — я не говорю о результатах официальных, а о результатах независимых опросов общественного мнения, — чуть менее трети избирателей проголосовали за Милинкевича. Все это является доказательством того, что сегодня в Беларуси есть альтернативная политическая сила и другое решение, нежели то, что было принято. И этот процесс приветствуется в Европе.
— Об Александре Козулине Вы не говорите…
— Милинкевич избран в результате демократического процесса, а Козулин — нет. В наших странах тоже есть кандидаты, которые представляют партии, а есть независимые кандидаты. Европа поддерживает не отдельных людей, а демократические процессы. Именно их появление мне кажется показательным в том, что произошло. Отсюда и мой ответ на предыдущий вопрос.
— Белорусские государственные СМИ проводят параллель между действиями французских и белорусских правоохранительных органов по подавлению акций протеста. На белорусском государственном телевидении регулярно рассказывают о разгоне манифестаций молодежи, протестующей против закона об условиях договора первого найма. Действия полиции в репортажах БТ представляются жесткими. Комментарии БТ недвусмысленны: не учите нас демократии, разберитесь с тем, что происходит во Франции, которая так гордится своей демократией. Насколько, на Ваш взгляд, уместно такое сравнение?
— С начала избирательной кампании все белорусские официальные газеты и телевидение, казалось бы, просто были счастливы, получив возможность сравнивать то, что происходило во Франции в последнее время, с событиями в Беларуси. Но это уже не первый раз. Подобные репортажи о событиях во Франции демонстрировали в начале осени. Белорусский режим представлял события во Франции таким образом, что, мол, белорусская оппозиция хочет демократию, но посмотрите, что происходит на родине демократии и к чему это приводит. И даже звучали рекомендации не ездить во Францию. Белорусские граждане думали, что поездка во Францию сопряжена с риском. Многие из тех, кого я встречал в то время, кто побывал во Франции, по возвращении были удивлены, потому что не увидели ни в центре Парижа, ни в других городах того, что здесь показывали по телевидению, которое показывало самые жестокие кадры, не уточняя, что все это происходило не повсеместно, а в определенных местах, на окраинах некоторых городов.
В белорусском политическом контексте события во Франции были использованы по максимуму в целях пропаганды. По сути это напоминает пропаганду, которая была использована в прошлом веке и усовершенствована в СССР. На политологическом жаргоне это называется «ложной симметрией». Это означает сравнение того, что на первый взгляд может показаться идентичным, но по сути своей не имеет ничего общего. Простой пример. Если мы имеем два стакана с прозрачной жидкостью и в одном из них водка, а в другом вода, то и то, и другое — жидкость, и та, и другая — прозрачная. И какими бы научными ни были наши сравнения, эффект от выпитого стакана воды и выпитого стакана водки очевидно несопоставим.
То же самое можно сказать и о параллели, которую проводят, сравнивая уличные манифестации по поводу недовольства законом об условиях контракта первого найма и выступления части белорусского общества, не согласного с результатами выборов. В обоих случаях есть полиция, которая выполняет свою работу. Но это абсолютно разные вещи — недовольство новым законом и объявленными результатами выборов. У авторов этих сюжетов небогатая фантазия, и по большому счету выбранный метод — это интеллектуальное мошенничество. Между действиями французской полиции и белорусской милиции не больше общего, чем между действиями и мотивами белорусских и французских манифестантов. Невозможно сравнивать существующие во Франции республиканские традиции использования сил полиции, действующих в очень четких рамках закона и контролируемых трибуналами, которые скрупулезно следят за тем, чтобы не было перегибов, которые, в свою очередь, могут быть оспорены участниками манифестаций в абсолютно независимом суде. Мы здесь также не заметили того, что можно наблюдать во Франции: есть хулиганы, у которых единственной целью является разбивание витрин в ходе манифестаций. Такие параллели используются с целью ввести в заблуждение людей, чтобы оправдать свои действия.
— На протяжении многих лет идет речь о том, что Запад в целом и ЕС в частности возлагал надежды на Россию в деле возвращения белорусских властей на путь диалога с внешним миром и оппозицией, поскольку Кремль имеет реальные рычаги влияния. Известно, что президент России оказался первым в числе немногих глав государств, поздравивших Лукашенко с победой на выборах. Остались ли надежды на Россию или иллюзии рассеялись?
— То, что Россия имеет влияние на Беларусь, — это очевидно. Страны связаны исторически, и этого никто не отрицает. Конечно, поддержка Россией Лукашенко существует. Так как Беларусь на сегодняшний день — единственная страна, имеющая такие же, как в России, цены на российский газ. Существует также абсолютно ясная позиция российского МИД, согласно которой выборы прошли правильно, нормально, что Лукашенко пользуется народной поддержкой и в которой в целом говорится, что нам стоило бы понаблюдать за другими странами. Сложно сказать, как это будет развиваться. В настоящее время диалога как такового нет. Для диалога нужны двое. Но можно рассчитывать, что в России со временем придет осознание того, что Запад не хочет «наложить свою руку» на Беларусь. Мы вовсе не хотим, чтобы Беларусь стала «нашей». Мы были бы счастливы, если бы Беларусь развивалась успешно, была развитой и открытой для транзита. Все это было бы выгодно самой Беларуси, и в таком случае она бы извлекала максимум пользы из своего географического положения. Пока, к сожалению, многие россияне рассматривают ситуацию с точки зрения категории «наши — не наши». Жаль, что это так. Возможно, однажды все это изменится.
— Насколько обоснованно, на Ваш взгляд, мнение о том, что для ЕС значение транзитной газовой трубы так велико, что это перевешивает все негативы генеральной политической линии Беларуси, и изменение статус-кво на политической сцене может дестабилизировать обстановку, а это никому не нужно.
— Безусловно, стабильность — это хорошо. Однако европейские страны, в том числе и Франция, имеют приверженность демократическим принципам и не могут спокойно продолжать наблюдать и никак не реагировать, когда совсем рядом нарушаются основные демократические права человека. Я не думаю, что данные нарушения являются фактором стабильности. Скорее, наоборот. Соблюдая права человека, можно прийти к какой-то стабильности. Я не считаю, что то, что есть сегодня в Беларуси, — это стабильность.
— Оглядываясь на события в Беларуси, произошедшие в течение последних месяцев, и, возможно, проводя аналогии с ситуациями в других странах на каких-то исторических этапах, можете ли Вы сказать что-нибудь оптимистичное в отношении будущего нашей страны?
— В данном случае у Беларуси отныне есть выбор между двумя решениями, а не одним. И то, что происходило сейчас, показывает, что в обществе есть осознание этого. И есть предпосылки, возможно пока не сильно выраженные, к тому, что все большее количество граждан страны начнет понимать, что есть выбор и что люди могут решать сами свою политическую и личную судьбу. Это первый повод для оптимизма. И второй повод для оптимизма заключается в том, что я вижу сегодня людей, особенно молодых, которые, я уверен, в случае возможности выбора, выберут то, что хорошо для них и что может впоследствии сделать из Беларуси успешную страну, в которой будет комфортно жить. Таковы два повода для оптимизма.
Читайте еще
Избранное