Советник Чубайса

Восемь лет назад белорусский журналист Слава Максимов сел в поезд со 135 долларами в кармане и зубной щеткой в багаже и отправился покорять Москву, не имея ни связей, ни прописки. Несмотря на грязь, хамство и толкотню, этот город, который у многих вызывает неприязнь, Славе нравился всегда. И, как выяснилось, не зря. Теперь Максимов — советник председателя правления РАО “ЕЭС России”.

— Не верится, Слава, что ты, очертя голову, бросился в никуда, не имея за душой стартового капитала. Ты же знал, что для Москвы 135 долларов — это ничто!

— А у меня больше не было! Зато, кроме московских родственников, которые приютили на время, был у меня в российской столице еще один знакомый — работавший тогда в журнале “Эксперт” Андрей Галиев, с которым я до того общался как-то около часа. За смешные, по московским меркам, деньги я стал пописывать на птичьих правах материалы в “Эксперт”.

— Сполна глотнул эмигрантской доли?

— А как же! Месяца полтора, пока не получил первый гонорар, на обед зачастую мог позволить себе стакан бульона “Магги” и пару пирожков. Когда было совсем фигово, согревала мысль, что в любой момент, хоть зайцем на электричках, можно вернуться домой. Продержаться в Москве первое время мне помогло то, что подрабатывал собкором “Белорусского рынка”.

— Но возвращаться ты почему-то не захотел. Вместо этого заслал резюме во вновь созданную российскую газету “Ведомости”. Большой был конкурс?

— Человека три на место.

— И много среди них насчитывалось иностранцев?

— По-моему, только я. Уйдя в “Ведомости”, я совершил солидный финансовый скачок. Это не означает, что стал получать баснословные деньги. Просто до того зарплата была слишком низкой.

Да дело не только в деньгах. “Ведомости” — очень грамотный проект. С самого начала была поставлена амбициозная цель — занять свободную нишу и сделать это качественно.

— А твоя роль?

— Я был рядовым корреспондентом. Потихоньку поднимался по карьерной лестнице: стал замредактора отдела, затем редактором отдела, а потом ушел, потому что меня позвали работать в РАО ЕЭС.

— Разве не сам ты обратился в кадровое агентство?

— Нет. Это кадровое агентство обратилось ко мне. Я как раз приехал из отпуска и принялся разгребать залежи электронных писем, которые накопились за неделю. Уже собирался стереть все, что не прочитал, как вдруг заметил незнакомый адрес. Это было письмо от “охотника за головами” (так называют менеджеров кадровых агентств. — Авт.), который предлагал встретиться.

— Признайся, приглашение потешило твое самолюбие? Ведь хэдхантеры охотятся только за успешными специалистами, малоизвестные эмигранты их не интересуют.

— К тому времени я уже осознавал, что, работая в ежедневной газете, застоялся и устал. Идти в какое-нибудь другое издание смысла не имело, потому что выше планки, чем та, которую задавали в “Ведомостях”, нигде не было.

Вот почему, когда возникло нормальное предложение, я предпочел согласиться. Особенно после четырех лет, проведенных в офисе по американскому образцу, где в огромном зале между компьютерами даже перегородок нет…

— А тут кабинет, секретарша?

— Кабинет есть. Секретарша… Это не мой атрибут. Я ж не бизнесмен, а спичрайтер.

— Так вот кто пишет речи, которые потом озвучивает Анатолий Борисович?!

— Ну, это слишком громко сказано. Озвучивает он обычно свои мысли. Но использует и мои предложения.

— Твой коллега Валерий Пасат, занимавший такую же должность, сейчас сидит в молдавской тюрьме. Не боишься?

— Мне почему-то кажется, что у меня совесть чиста.

— А у Пасата, стало быть, нет?

— Это решать молдавскому суду, а следствие еще не закончено. До назначения в РАО ЕЭС он был министром обороны Молдавии. Сейчас его обвиняют в незаконной перепродаже партии “МиГов”, что якобы принесло убытки Молдавии на сумму в несколько десятков миллионов долларов. Так это или нет — определит суд.

«Мне нанесли девять ножевых ранений»

— На твоем московском пути были моменты чрезвычайно сложные, на грани жизни и смерти. Что это за история с нападением на тебя?

— У меня пытались отобрать кошелек. Я в то время работал в “Ведомостях”.

— И уже производил впечатление человека, у которого что-то водится в кошельке?

— Я шел в спортзал, имея за плечами рюкзак, в котором, кстати говоря, и денег-то не было. Четверо пацанов подошли и сказали: “Деньги давай”. Я честно ответил: “Нету. И были бы — не дал бы”.

Один потянул у меня с плеча рюкзак. Я дал ему по морде. Началась драка.

Пока я, согнувшись, бил одного, положив на бетонный парапет под плакучей ивой, спина у меня была открыта. Мне нанесли девять ножевых ранений. И я ничего не чувствовал. Выплеск адреналина, как мне потом объяснили врачи, перекрывает болевой шок. Когда я отпустил этого с побитой рожей, крикнул напоследок: “Я тебя еще найду, гад!”

Выкрикнув, я вдохнул воздух и почувствовал, как внутри меня играет гармошка. К счастью, рядом случились добрые тетки, торговавшие цветами. Они носовыми платками стали затыкать мои боевые раны. И вызвали “скорую”. А подошедший мент с метростанции с рацией на боку сказал: “Порезали. Ну-ну”. И удалился.

Больница была недалеко. И меня успели довезти. Лечили по страховке, которая, к счастью, была. Тогда я понял, как важно быть социально защищенным в капиталистическом городе.

Да, у меня на тот момент, кажется, закончилась регистрация. Приятель поехал и купил какую-то фальшивую. Она нужна была для больницы.

— В милицию ты, конечно, не обращался?

— Разумеется, было заведено дело. Выйдя из больницы, я сам сходил к следователю. Меня настолько впечатлило посещение этого заведения, что я решил больше ни в коем случае не терять своего драгоценного времени.

Антураж, как в сериале “Улицы разбитых фонарей”: ободранные стены и потолки, мебель времен Феликса Эдмундовича. Приветливый следак с фингалом под глазом предложил чаю и говорит: “Ну хулиганы, ну распоясались! Это явно не из нашего района. У нас такого быть не могло. А ты на фингал мой не смотри. Я сам в Марьино живу. У нас там хулиганов много. Ничего, поищем-поищем, найдем-найдем”.

А в это время звонит телефон. Мой следак говорит коллеге за соседним столом: “Если это баба Маша по поводу украденной шапки, то меня нет”. Тот трубку берет: “Але, здрасте, баб Маша. Его нет. Он уехал на операцию. Оперативно-розыскные мероприятия. Сегодня уже не будет. Завтра попробуйте к вечеру, но не факт”.

Я все это послушал и думаю: если они так старушку с шапкой отшивают, то куда уж мне с моими ножевыми ранениями. Хорошие ребята. Я решил им своими посещениями больше жизнь не отягощать.

Он все равно скажет по-своему

— В иерархии РАО ЕЭС ты кто?

— Должность советника — это приблизительно уровень замначальника департамента. По армейским меркам что-то вроде подполковника. Может быть — майора. Я человек не военный.

— Как часто с Анатолием Борисовичем встречаешься?

— По-разному. Иногда месяц не видимся, иногда, если у него возникает необходимость обсудить какие-то вопросы лично, по несколько раз на день.

— Как вообще речь готовится?

— Я делаю обычную презентацию со слайдами. Стараюсь придумывать креативные фишки, чтобы не было скучно. Например, для доклада на конференции по корпоративному управлению компанией, в соответствии с западным опытом и законами менеджмента, придумал слайд, который иллюстрировал положение с управляемостью в РАО ЕЭС до прихода Чубайса. Я нарисовал такого большого электромонтера, который падает вместе со столбом. Аудитории понравилось.

— И ни разу не доводилось переделывать все от начала до конца?

— Бывают случаи совершенно ужасные, с полной потерей выходных и огромными энергозатратами. Когда накануне события, которое произойдет в понедельник, поздно вечером в пятницу Чубайс вдруг сообщает: “Я посмотрел. Все здорово, но не для той аудитории. Все надо переделать”. Анатолий Борисович к таким вещам подходит неформально.

— А как относится к тем, с кем работает?

— Мне нравится. Не любит ни панибратства, ни подобострастия. Общаясь с ним, можно чувствовать себя на равных. Конечно, не кладя ноги на стол: не забывая, что он начальник, а ты подчиненный.

— Объясни, что значит “на равных”. Скажем, Чубайс за руку со всеми здоровается?

— У него крепкое рукопожатие и при разговоре с человеком он всегда смотрит в лицо. Не отводит глаза.

— Если что-то нужно, звонит сам или отдает приказы через секретаря?

— Звонит обычно секретарь и сообщает, что соединяет меня с Анатолием Борисовичем. Это вопрос экономии времени.

— Да и ты, получается, ему нужен для экономии — чтобы самому речи к презентациям не писать…

— Я просто готовлю тезисы, формулирую мысли, которыми он не всегда пользуется. Писать ему готовую речь — дело неблагодарное. Он все равно скажет по-своему. И это, как правило, выйдет лучше. Я всегда это про себя отмечаю без всякого лизоблюдства.

— Последние месяцы для РАО ЕЭС веселыми выдались: покушение на Чубайса, авария… Ты отдувался или комментарии были спонтанными?

— Покушение было тяжелым ударом по моему рабочему времени. Я потерял счет письмам и телеграммам, на которые готовил ответы. Зато убедился, что широкие народные массы, к которым апеллируют рогозины, зачастую не считают Чубайса врагом, а совершенно искренне желают ему добра. Одна буддистка написала, что нужно делать, чтобы уберечься от неприятностей в следующий раз. Кто-то прислал икону Ильи Пророка, посоветовав носить ее у сердца, потому что символ нашей компании — солнце, огненное колесо, а Илья Пророк вознесся на небо на огненной колеснице...

— Неужели обошлось без злорадных откликов?

— Ну почему же. Была одна остроумная телеграмма: “Уважаемый Анатолий Борисович, выражаю искреннее сожаление по поводу исхода покушения”.

— А потом случилась авария…

— К нашим встречным комментариям я никакого отношения не имел. Но отметил для себя очень много удачных ходов, не знаю, правда, чьего авторства. К примеру, когда Сванидзе в “Зеркале” спрашивает: “А вот Лужков говорит, что во всем виновато ваше “Мосэнерго”, что это непрофессионалы и плохие люди”. А Чубайс ему: “Вы знаете, Николай Карлович, мне кажется, что серьезным людям не стоит торопиться с такими выводами в столь серьезной ситуации. Это все равно что в аварии в аквапарке, повлекшей многочисленные человеческие жертвы, обвинять московское правительство”.

— У Чубайса, который некоторое время жил в Беларуси, какое-то особое отношение к нашей стране?

— Как-то он у меня спросил, не собираюсь ли я поменять гражданство. Я неуклюже пошутил: “А зачем? Сейчас наши с вашими договорятся, и будет единое государство”. В ответ Анатолий Борисович скептически бросил: “Забудьте. Никогда этого не будет”.

— Он говорил, что и аварии не будет…

— Уели вы меня, прямо как Чубайс Лужкова… Мне кажется, что создание единого государства было бы еще большей аварией.

Это интервью было опубликовано в еженедельнике «Салідарнасць» №26 от 1.07.2005.