Слюнькин: «С момента избрания Макрон позиционировал себя как потенциальный лидер всей Европы»

Чуть больше чем через неделю, 24 апреля, состоится второй тур президентских выборов во Франции. Поскольку до конца июня именно Франция председательствует в Совете Евросоюза, событие это не просто немаловажное, а напрямую влияющее на международный политический фон. Так, переговоры о поэтапном эмбарго на покупку российской нефти начнутся только после выборов.

Как может измениться расклад сил, если Эммануэля Макрона обойдет Марин Ле Пен, и повлияют ли выборы во Франции на позицию Европы по белорусскому вопросу? Об этом Филин поговорил с экс-сотрудником белорусского МИД, аналитиком Европейского совета по международным отношениям (ECFR)  Павлом Слюнькиным.

Аналитик полагает, что победа Марин Ле Пен в теперешних выборах — событие крайне маловероятное.

— Во Франции есть стандартная группа людей, которые симпатизируют националистическим, крайне правым силам — раньше это был Ле Пен-отец, теперь Ле Пен-дочь, и у обоих были периоды, когда они проходили во второй тур президентских выборов (Жан-Мари Ле Пен — в 2002-м, Марин Ле Пен — в 2017-м), но там неизменно проигрывали. Потому что против них, против их идеологии объединялось все остальное общество.

Аналогичные события произошли и сейчас: практически все оппоненты, за исключением еще более радикального правого кандидата Эрика Земмура, призвали голосовать против Ле Пен и объединиться вокруг Макрона.

Подобные вещи, отмечает собеседник, происходят во французской политике годами, и такой сценарий — не что-то новое. Однако сейчас наблюдается проблема, которую отмечают французские аналитики: общество в значительной степени разбросано по крайним, радикальным позициям.

— Традиционно популярные умеренные силы как на правом, так и на левом политическом спектрах сейчас практически исключены из борьбы. Симпатии общества разбросаны по двум противоположным друг другу радикальным краям. Более того, еще в 2017 году Ле Пен находилась на правом политическом крае, а сейчас это место занял еще более радикально настроенный политик – Эрик Земмур, подвинув Марин ближе к центру. И это при том, что ее программа и взгляды практически не менялись.

Раньше во Франции также был довольно сильный центр, — говорит Павел Слюнькин, — и центристы всегда могли претендовать на серьезную поддержку. Но несмотря на то, что в первом туре действующий президент Макрон одержал победу, набранный им процент не сильно отличается от того, что имеет та же Ле Пен. И его вероятная победа во втором туре случится не потому, что избиратели поддерживают его и его программу— а потому, что многие просто не хотят допустить на президентский пост политика со взглядами Ле Пен.

И в этом французы видят серьезную проблему нынешнего состояния политического ландшафта Франции. Фактически общество радикализовалось, поляризовалось и вынуждено консолидироваться вокруг идеи не за что-то, а против. И это довольно тревожная тенденция.

— Макрон — пожалуй, единственный из европейских политиков, кто с начала войны продолжает звонить Путину, вести с ним диалог и проявлять дипломатическую активность. На ваш взгляд, насколько он делает все это для внутренней повестки, для того, чтобы укрепить свои позиции и победить на выборах?

— Тут я отметил бы два аспекта. Во-первых, с момента избрания Эммануэль Макрон позиционировал себя как потенциальный лидер всей Европы, каким была Ангела Меркель — говоря о ЕС, зачастую имели в виду не главу Еврокомиссии, а Ангелу Меркель, канцлера самой экономически сильной страны, которая подавала пример лидерства и на которую ориентировались другие европейские государства.

Макрон с первых дней своего президентства пытался брать на себя аналогичные функции. На фоне прежнего президента Франции Франсуа Олланда, который был довольно аморфным и слабым политиком, Макрон несколько выровнял ситуацию. Франко-германский союз стал более равноценным. С уходом Меркель сформировался своеобразный вакуум лидерства внутри ЕС и в части внешней репрезентации союза. Канцлер Германии традиционно выполняла роль главного коммуникатора с Владимиром Путиным. Сейчас же этим активно занимается Эммануэль Макрон.

Насчет внутренней повестки — думаю, это тоже часть его политического расчета: прилагать миротворческие усилия для разрешения войны. Насколько я могу судить, такая модель поведения в принципе находит поддержку у французского общества.

Однако важно понимать, что хотя война в Украине и очень сильно акцентировала внешнеполитические вопросы, но в целом люди голосуют в первую очередь не за внешнеполитические, а за внутриполитические программы. Поэтому инициативы по дипломатической медиации имеют определенную поддержку, но, как мы видим по результатам первого тура выборов, доминирующего влияния не оказывают. Процент голосов, которые были у Макрона и Ле Пен за несколько месяцев до выборов и сейчас, радикально не изменился.

В свою очередь, Ле Пен приходит ко второму туру выборов во Франции с довольно противоречивыми идеями, отмечает аналитик:

— Например, звучат идеи выйти из объединенного командования НАТО и принимать военные решения самостоятельно. Она пытается, я бы сказал, «включить де Голля», при котором некогда Франция поступила аналогичным образом; но мне кажется, что такая инициатива, особенно на фоне войны в Украине, как раз еще больше сплотит ее оппонентов. Аналогичную реакцию вызывают и ее заявления о законном статусе Крыма как территории России, отрицание аннексии.

— Война в Украине, безусловно, сместила фокус в международной повестке. Но все же и Макрон, и бывший посол Франции в Беларуси не раз говорили, что будут поднимать белорусский вопрос. Изменится ли после этих выборов позиция по Беларуси?

— Тут, в первую очередь, важно, кто в итоге одержит победу на выборах. Если у власти останется нынешняя администрация Макрона, думаю, принципиальных различий не будет.

На позицию по белорусскому вопросу сейчас в большей степени влияет региональная обстановка. Наша тема выпала из повестки на какое-то время не потому, что администрация Макрона решила на ней поставить крест, а потому, что ее перебила более серьезная — война в Украине.

И теперь Беларусь рассматривается совершенно иначе. Если раньше это был политический кризис, который периодически создавал проблемы для Евросоюза (самолетRyanair, миграционный кризис), то теперь это — война, в которой белорусские власти участвуют, предоставляя территорию для агрессии на соседнее государство.

Это действительно серьезное изменение. Фокус сместился с внутриполитического акцента на военный.

На Беларусь смотрят не как на страну, где есть серьезные проблемы с правами человека, с легитимностью Лукашенко, с уничтожением гражданского общества и СМИ, а именно в разрезе того, какую роль Беларусь как международный субъект сейчас играет в российско-украинской войне.