Шрайбман: Лукашенко с тревогой наблюдает, насколько пассивен Путин

Недавно читатели НН рассказали о проверках на белорусско-российской границе. Там, по словам одного из них, также звучал вопрос будет ли рад белорус, если «в Беларусь войдет полк К*линовского».

— Власти этого боятся. Насколько мы можем судить, они думают, что любая активность белорусов за рубежом или внутри страны, военная или мирная — это не просто активность белорусов, а такая кукла, которая одевается на руку, но за этой рукой — более влиятельные силы: польские и украинские войска и т.д., — комментирует ситуацию политический аналитик Артем Шрайбман в эфире программы «Обычное у*ро». – Когда власти слышат такие заявления (как о вхождении в Беларусь добровольцев — С.), они считают, что западные или украинские войска планируют такие вещи под прикрытием этих небольших подразделений.

И, естественно, они этого боятся, потому что события последних месяцев, особенно после атаки в Мачулищах, ничем, кроме как реальным страхом за вполне себе физическую безопасность, объяснить невозможно.

Эксперт думает, что Лукашенко, как и многие провластные комментаторы, с тревогой наблюдает, насколько пассивен Путин и насколько он самоустраняется от управления воюющей страной — он дистанцируется от всех решений, редко вылазит из своего «бункера», не комментирует или же комментирует поверхностно какие-то громкие сюжеты вроде атаки на Кремль, ситуацию в Белгородской области.

— Глядя на это все, думаю, у белорусских русофилов возникают сомнения: а не кинут ли их в критический момент, раз те не могут защитить даже свою территорию? Но принципиально здесь, думаю, не это, а то, что во власти склонны немного параноидально смотреть на любую низовую активность и инициативу, оппонирующих им белорусов.

Шрайбман также в очередной раз прокомментировал планируемое размещение российского ядерного оружия на территории Беларуси и вялую реакцию на это в мире. Эксперт считает, что размещение ЯО в Беларуси прежде всего опасно для белорусов, потому что это большой знак мишени на нашей стране, а также еще один якорь России, который будет очень сложно убрать.

— Поэтому для белорусов это огромная головная боль. Для всех остальных с точки зрения возможностей России приносить вред, это не кардинально что-то меняет. ЯО можно поставить на любой «Искандер» и пустить из Калининграда или Крыма. От того, что оно появляется в Беларуси, никому не нужно слишком сильно переживать с военной точки зрения…

Вялая и почти отсутствующая реакция всего мира на эти события, довольно говорящая и объяснимая. Во-первых, никто не воспринимает это иначе как блеф, пока не произойдет само размещение ядерного оружия.

Во-вторых, даже когда это произойдет, будет реакция а-ля: окей, Беларусь сделала еще шажок в сторону вассалитета. Это плохо, но на фоне подрыва дамбы и всего остального — это не событие такого масштаба.

У аналитика есть ощущение, что Запад в первую очередь следит за ситуацией в Украине и смирился с тем, что Беларусь в значительной степени зависима от России.

— Более того, есть некое трезвое понимание, что до решения «российской проблемы» ни у кого нет ресурсов и рычагов решить белорусскую.

Если во власти в Кремле находится Путин, который способен и заинтересован поддерживать Лукашенко, нет того объема санкций и помощи белорусским демократическим силам, который поможет свергнуть этот режим.

Поэтому я понимаю огромную концептуальную проблему белорусских демсил: им все сложнее объяснять, почему белорусское сопротивление должно быть сейчас приоритетом, пока не выиграна война.

При этом аналитик утверждает, что «абсолютно честно верит в свое возвращение в Беларусь».

— Знаю, что вернусь. Мне 31 год, Лукашенко намного больше. Он умрет в любом случае.

Столетний рейх возможетн в ситуации неограниченного потока ресурсов из России. Россия и ее власть, мне кажется, завела себя в такую ситуацию, когда понятно, что ничего долгосрочного планировать с этим режимом невозможно.

Безусловно, я допускаю, что эта ситуация растянется на большие сроки, чем нам всем казалось в 2020 году. Не думаю, что то, что мы еще 10 лет не сможем попасть в страну, — самый вероятный сценарий, но он возможен.

Но жизнь не заканчивается на 20-х годах этого столетия. Я занимаюсь Беларусью профессионально, не хочу отрываться от белорусского контекста, поэтому для меня вопрос возвращения не стоит: как только там более-менее изменится политическая ситуация, я вернусь, — заключает Артем Шрайбман.