Шрайбман: Какой диалог может спасти страну

У сегодняшнего кризиса — тяжелейшего в истории независимой Беларуси — нет легкой развязки. Лучшей из них выглядит диалог, пишет Артем Шрайбман на TUT.BY. К нему белорусов призывают все внешние силы от Госдепа до Кремля. К диалогу на словах готовы все внутри страны. Так чего же мы ждем?

У недовольных властью сегодня есть политическое представительство — президиум Координационного совета (ПКС). Никого более настроенного на диалог со стороны своих противников власть не получит. В составе ПКС ни одного радикала. Там экс-дипломат Латушко, юристы, умеренные представители штабов Тихановской и Бабарико, представитель недовольных рабочих и Светлана Алексиевич, которая там скорее как моральный авторитет.

Еще одна сила — популярные оппозиционные телеграм-каналы, которые координируют массовые протесты. Они целиком поддерживают ПКС, общаются с ним, всеми силами раскручивают его по своим каналам и не делают ничего, что бы помешало работе органа.

Во власти есть один центр силы — Александр Лукашенко.

На него точно пытаются влиять разные группы изнутри. Но мы не знаем, способны ли эти люди изменить его линию поведения, или они скорее подстраиваются под нее сами, боясь разгневать лидера своими возражениями.

Первая сторона декларирует полную готовность к диалогу. Вторая сторона заводит на нее уголовное дело о попытке свержении власти. Это происходит потому, что официальный лидер уверен, что, если он признает легитимность ПКС, это будет проявлением фатальной для него слабости.

Причина этого в том, что Лукашенко уверен в непоколебимости своего положения, а, может быть, уверен и в том, что за него проголосовало большинство. От того, что мы понимаем, что это иллюзия, его убежденность не становится слабее. Лукашенко живет в своем информационном поле, недовольные им люди — в другом.

Он уверен, что ситуацию можно отмотать на начало, дать пару протеста выйти, наказать всех, кого получится, запугать остальных и вернуть прежний контроль над страной. Это еще одна иллюзия, но, и чтобы осознать это, Лукашенко понадобится время и новые, более убедительные признаки того, что больше не существует страны, к которой он привык.

Я не знаю, какими будут эти признаки, но они будут. Белорусский протест по своим масштабам — одно из самых больших политических явлений на постсоветском пространстве за последние 25 лет. Такие протесты никогда не испаряются без следа.

200−400 тысяч на пике в Минске в пересчете на численность населения — это 1−2 миллиона в Москве.

Там таких демонстраций не было с перестройки. Массовые акции в Беларуси, к тому же, прошли в десятках городов и даже деревень по всей стране. Протест — самый широкий по составу, к нему присоединились люди всех возрастов, профессий и уровня дохода: от минских хипстеров до рабочих, от врачей и учителей до, казалось, обласканных властью спортсменов и телевизионщиков.

Как это дойдет до Лукашенко? Этого не знает никто. Возможно, через новые всплески уличных протестов или отставок после очередной волны насилия. Возможно, через отказ части силовиков топить протесты в крови еще раз. Возможно, через новые забастовки, которые будут опираться на уже созданные стачечные комитеты и фонды поддержки бастующих.

Возможно, через позицию Москвы, которая тоже умеет считать рейтинги и понимает, что до последнего поддерживать Лукашенко — это риск надолго потерять симпатии белорусов к России. Возможно, через конфликты МВД со следователями и прокурорами, когда те начнут вести проверки по фактам пыток и изнасилований в изоляторах. Возможно, через обвал банковской системы из-за паники на валютном рынке, истощение резервов и дефолт на горизонте.

Возможно, через эмиграцию почти всего IT-бизнеса. Возможно, через неспособность заткнуть дыры в тех госструктурах, откуда уходят и продолжат уходить люди. Возможно, через все перечисленное и еще много что.

Варианты принятия реальности Александром Лукашенко могут быть разными, но факт остается фактом — система в своем прежнем виде теряет управляемость, а на то, чтобы долго руководить ей в режиме оккупационной администрации, просто нет денег.

Так или иначе, придет момент, когда Лукашенко или достаточно людей в его близком кругу осознают, что риски от диалога с оппонентами — меньше, чем риски от попытки запихнуть пасту обратно в тюбик. Либо же их патриотизм перевесит желание вечно сохранять власть в своих руках.

О чем может идти этот диалог? Здесь я неожиданно даже для себя соглашусь со словами Лукашенко. Самый устойчивый путь — быстрая реформа конституции и перезапуск власти через новые выборы после этого.

Первый президент Беларуси прав и в том, что нельзя никому оставлять сегодняшнюю конституцию с ее перекосом власти в одну сторону. Ни Тихановской, ни Тихановскому, ни Лукашенко-младшему, ни премьеру Головченко, ни Бабарико, ни Цепкало, ни матери Терезе или папе римскому. Эта конституция — путь в пропасть, потому что она ставит судьбу нации в зависимость от прихотей одного человека. Страна больше не может так рисковать.

Чтобы процесс имел легитимность в глазах общества, он не может проходить через диалог Лукашенко с теми, кого он отберет для диалога сам, вроде официальных профсоюзов, БРСМ или «Белой Руси». Это должен быть диалог сегодняшних оппонентов: Лукашенко и его ближнего круга с одной стороны, и президиума Координационного совета — с другой.

Эти стороны не доверяют друг другу и вряд ли начнут доверять. ПКС и его сторонники считают Лукашенко нелегитимным и проигравшим выборы узурпатором, который не выполнит никакое из своих обещаний.

Лукашенко же и его соратники считают ПКС самозванцами без поддержки в обществе, которыми управляют внешние силы.

Значит, на тот момент, когда власть станет готова к диалогу, сторонам нужны медиаторы. Если вовлечь Москву или Брюссель, Вашингтон или Пекин, стороны будут еще сильнее подозревать друг друга в попытках сдать кому-то страну.

Внешнее посредничество должно быть отброшено из-за того, что кризис в Беларуси носит сугубо внутренний характер. Смешно выглядят рассказы о внешнем вмешательстве от тех, чьи новые сотрудники пишут «Белоруссия» в титрах белорусского ТВ. Можно вспомнить, как посредничество внешних сил на пике Майдана в Украине провалилось и стало прологом к затяжной войне.

Медиатора надо искать внутри страны.

Это сложно, потому что практически не осталось беспрекословных и непредвзятых авторитетов для обеих сторон. Нужно найти субъекта, который точно не претендует на власть и заинтересован только в общественном мире и согласии.

Лучшим из того, что у нас есть, мне кажутся церкви. Мне не близки такие подозрения, но у кого-то может быть соблазн считать БПЦ проводником российских интересов, а католическую церковь — польских. Компромиссом может быть коллективный посредник из лидеров пяти белорусских конфессий — православных, католиков, протестантов, иудеев и мусульман.

Чем меньше условий для начала диалога, тем лучше. Но некоторые базовые из них должны быть выполнены, чтобы диалог стал возможен. Я вижу два таких условия.

Во-первых, прекращение насилия и репрессий со стороны власти.

Во-вторых, бессрочные гарантии физической безопасности и полного иммунитета от преследования Александру Лукашенко и членам его семьи. Как бы не были неприятны оба эти жеста доброй воли с каждой из сторон, без них сесть за стол будет просто невозможно.

Лучшим продуктом такого диалога может стать проект конституции, которую никто не будет считать своим поражением. Это конституция парламентской республики, где президента либо не будет вообще, либо у него будет церемониальная роль. Александр Лукашенко в такой ситуации остается первым и последним полновластным президентом страны.

Если власть уверена, что она представляет большинство, то она сможет сохранить свои позиции и в парламентской республике. Для этого достаточно всего лишь создать свою партию и выиграть выборы.

Просто отменить сегодняшнюю конституцию волевым решением — слишком фундаментальный разрыв правового поля, чтобы то, что придет ему на смену, было легитимным. Лучше двигаться в рамках сегодняшней конституции. По ней, настолько серьезные изменения можно принимать только референдумом.

Этот референдум, а также порядок следующих ходов должны быть подробно прописаны в соглашении двух сторон и скреплены подписями посредников — лидеров церквей.

Такой референдум должен пройти быстро — максимум в течение месяца, и, разумеется, по процедуре, которой все доверяют. То есть ЦИК и вся система избиркомов должны впустить в себя представителей другой стороны, а также расширенную до нескольких тысяч человек международную миссию наблюдателей. Но поскольку этот проект конституции по задумке будет поддержан и властью, и ее противниками, он в любом случае победит на референдуме.

После него, уже по новой конституции, в максимально быстрые сроки должны пройти выборы нового парламента, снова-таки — при предельно прозрачном голосовании. Будет это парламент, избранный по партийным спискам, сегодняшней мажоритарной системе или смешанной — предмет переговоров, это имеет вторичное значение сейчас.

Повторюсь, весь процесс должен быть подробнейшим образом прописан по стадиям и датам, чтобы максимально затруднить отход от договоренностей.

Отказ от внешнего посредничества не значит, что международным игрокам не будет места. Без прямого вмешательства в ситуацию внешние силы, тем не менее, могут подталкивать стороны к диалогу и соблюдению того, о чем они договорятся.

Поскольку страна погружается в экономический кризис, одним из рычагов внешнего стимулирования может стать международный Фонд помощи Беларуси.

Например, 3−5 млрд долларов, которые будут выделены стране после того, как она пройдет основные этапы трансформации и только при условии полного соблюдения всех достигнутых сторонами договоренностей. Россия и Евросоюз (при поддержке США) могут сформировать этот фонд солидарно, и договориться между собой о правилах, условиях и стадиях выделения средств.

Чтобы они не подозревали друг друга в попытках урвать себе контроль над Беларусью, одним из пунктов внутреннего соглашения между властью и ее оппонентами должен стать консенсус о внешней политике. Это должна быть прописанная договоренность про то, что при любом исходе Беларусь не будет разрывать свои международные обязательства, устраивать разворотов в одну или в другую сторону, а ее суверенитет незыблем.

Я знаю, насколько иллюзорным сегодня может казаться каждый пункт из моего текста. Но лучше, чтобы к моменту, когда из альтернатив диалогу останется гражданская война, полное разорение или внешняя оккупация, у нас хотя бы был примерный алгоритм спасения. Удачи нам всем.

Класковский: Вид Лукашенко с автоматом окончательно разрушает имидж народного вождя