Шендерович: «Сегодня пришло время расплаты за инфантилизм»

— Сегодня все войны оформлены как борьба за мир, — говорит писатель и публицист Виктор Шендерович на @Эхо Баку. — Гитлер тоже боролся за мир, если помните: Польша нападала на Германию, и в опасности были немцы в Австрии, и кругом были враги великой Германии…

В этом смысле мы за мир. Демагогически — да, разумеется. Фактически — Россия сегодня страна-агрессор, Путин назван военным преступником, и это уже не навсегда, конечно, но надолго. Этот сюжет не закончится, пока путинская Россия не будет наказана.

И в этом смысле, если говорить о нации целиком, не об отдельных ее представителях, не об Улицкой, Сорокине и Ахеджаковой — историю, как мы знаем, интересуют среднеарифметические значения — россияне агрессоры, и россияне будут платить за свой преступный инфантилизм, как минимум. Это самое мягкое обозначение того, что произошло.

Они доверились фюреру, он решал за них 20 лет, и все это устраивало россиян, потому что сопровождалось ипотеками, иномарками, возможностью отдыхать вместо Алупки в Анталии, повысился уровень и так далее. И большинство россиян абсолютно устраивало, что кто-то за них думает, им не приходило в голову, что надо менять власть, а нам, кто говорил о необходимости менять власть и контролировать ее, вертели пальцами у виска, называли «демшизой»…

Сегодня пришло время расплаты за инфантилизм.

Русские хотят войны, потому что они ее ведут.

Знаете, золотой шар у Стругацких или комната из фильма «Сталкер» выполняют желания человека — настоящие, а не то, о чем он говорит. Говорить можно о поддержке братского украинского народа, но мы ведем кровавую войну, убивая мирных граждан. И конечно, Россия за это будет платить.

Виктор Шендерович поясняет, из чего сложилось зафиксированное российской социологией большинство тех, кто поддерживает «спецоперацию по денацификации», упорно не называя ее войной:

— Откуда эта цифра — больше 70%? При авторитарных, тоталитарных режимах нет, не может быть никакой социологии. Социология начинается с того, что человек не боится разговаривать, что он свободно дышит. У американца ничего не замрет внутри от того, что он выразит позицию за Трампа или против Трампа, ни одному ничего не будет за ту или другую позицию.

В России, где страх стал доминирующим общественным чувством, где за пост в Фейсбуке можно отправиться в лагерь сегодня, а уж с работы за неверную политическую позицию  начали выгонять давно — меня выгнали 22 года назад — какая может быть социология?

Кого «записывают» в поддержку Путина? Мы имеем дело либо с оболваненной частью населения, с пролами оруэлловскими, с которых взятки гладки просто потому, что они не способны думать, потому что голова на плечах — это еще не гарантия мозга внутри, а просто голова. Либо с подельниками, которые все прекрасно понимают, но у них выход наружу уже закрыт. Либо с частью поддержки, очень значительной — это стокгольмский синдром, боязнь признаться себе, что происходит.

Кроме возможности получать информацию есть же желание или нежелание ее получать. Неполучение информации оказывается очень уютным, выгодным. А не верить Путину — невыгодно, потому что ты должен разломать свой мозг.

Если ты убедишься, что Путин лжет, ты должен что-то предпринять: выйти с пикетом, подавать голос. Если в тебе есть остатки рефлексии и ты не готов признать себя молчаливой равнодушной скотиной, нужно как-то адаптировать это новое знание к своему поведению. И далеко не все на это способны. Стокгольмский синдром совершенно обуял Россию. Кто-то отдает себе отчет: что-то не то, а остальные просто на инстинктивном уровне шарахаются от информации.

…В 2014 году я стоял в центре Москвы в пикете — сегодня это уже невозможно, а тогда еще меня согласовывали, мимо ездили менты, меня узнали, переговаривались: брать, не брать. Пока я стоял полчаса с плакатиком «Война с Украиной — позор и преступление», от нечего делать смотрел реакции на свой плакат. Кто-то не понимал вообще, о чем речь: смотрели как баран на новые ворота, не знали, о чем речь, и удивлялись, что происходит.

Но половина из тех, кто проходили мимо — отдергивали глаза. Это были люди, которые прекрасно понимали, что это война, что это позор и преступление. Но я их как бы втягивал в свою антиправительственную деятельность. Я их раздражал в этот выходной день. Они шли за покупками, они гуляли с детьми, а тут я, который возвращает их в неприятную реальность…

Отдергивание глаз — свидетельство тяжелого стокгольмского синдрома, когда человек боится узнать правду. Гораздо уютнее сказать, что все не так просто, что украинцы тоже виноваты, а где вы были восемь лет назад и вот это вот все. И большинство традиционно предпочитает этот ментальный уют.

В те же Лужники их свозили трудовыми коллективами угрюмых рабов и не выпускали наружу, даже в туалет. И давали только общие планы, с птичьего полета показывали массы: большое мастерство Константина Эрнста, Лени Рифеншталь нашей. Они давят массой, но цена поддержки не дороже бензина в автобусах, которыми их свозили в Лужники.