Сергей Дроздовский: «В Германии можешь пожаловаться на дискриминацию. И тому, кто нарушил закон, придется отчитываться перед прокурором, а не тебе доказывать, что не верблюд»

— Сергей, последний год ты прожил в Германии. Какие условия, в сравнении с Беларусью, для людей с инвалидностью в этой стране?

— В Германии я человек без инвалидности. Я езжу в коляске, но юридически не являюсь инвалидом. Белорусское удостоверение никакой роли тут не играет вообще. Поэтому я здесь обычный человек, такой же житель, как все.

Если я целый год прожил тут и не помер, значит, что-то мне позволяет здесь существовать. А позволяет существовать именно то, что Европа очень критично подходит к устранению барьеров —физических и других.

Отмечу, что мои особые потребности не учитываются в той мере, в которой должно быть. Здесь я забуксовал с оформлением документов, касающихся инвалидности. Очень сложно говорить об этом после того, как началась война в Украине. Германия приняла много беженцев, и это влияет на работу инфраструктуры.

Допустим, есть три чиновника, которые призваны решать 15-20 проблем в день. Если на них обрушилось 150, они не справятся, не будут успевать.

Но в то же время, это Европа с развернутой инфраструктурой помощи. Очень заметно, как европейские страны быстро отреагировали на проблемы беженцев из Украины.

В то же время многие организации понимают твои проблемы и готовы каким-то образом участвовать, особенно группы самопомощи, в которых ты сразу находишь понимание.

Не очень хорошо с ресурсами, потому что повторюсь, большинство идет в Украину — справедливо и оправданно. Но даже при том, что есть, люди в этих организациях не говорят: ой, нам не до тебя сейчас, давай как-нибудь потом. Они откликаются: да, у меня сейчас нет больших возможностей помочь тебе, но давай, будем пытаться.

Что важно — группа «Разам», объединяющая белорусов в Германии, ведет беспрецедентную в сравнении с прежними временами поддержку. Если я чего-то не знаю, не говорю на языке, найдется белорус, который подставит плечо и скажет: давай я тебе помогу.

Белорусское государство очень любит хвалиться своей социальностью. На самом деле ее меньше, чем в Европе.

В чем разница? В Германии многие процессы поставлены на прагматичный экономический лад, будь то страхование, какая-то помощь и так далее. С одной стороны, это добавляет бюрократии, с другой — это гарантии человеку. Если ты попадаешь в систему соцзащиты, то ты гарантированно получаешь весь объем помощи, который тебе необходим.

В Германии ты не услышишь от чиновника «вам не положено». Что прописано в законе, он обязан исполнять. Белорусская действительность: то, что написано в законе, вовсе не закон для чиновника. Написанное в законе еще надо правильно прочитать, правильно понять, интерпретировать и так далее до бесконечности.

Разница в том, что в Германии последовательно стремятся соблюдать права людей с инвалидностью и искоренять дискриминацию, хотя и нарушения, и дискриминацию, конечно же, можно найти и здесь.

Безусловно, сообщество людей с инвалидностью в Германии имеет полный набор проблем и вопросов, и претензий к государству. В этом и есть сущность решения инклюзивного процесса, когда все проблемы поднимаются и обсуждаются, и решаются.

Потому что это уже доказано годами: ни государство, ни какой-то волшебник на голубым вертолете не в состоянии самостоятельно понимать, где у тебя проблемы и как их решать. Нет, пока ты с этим не придешь, никто их не решит.

— А ты часто встречаешь людей с инвалидностью на улице? Хотя понятно, что она не всегда очевидна: не всегда человек в коляске, со слуховым аппаратом.

— По моим наблюдениям, граждане Германии с инвалидностью имеют гораздо больше возможностей и потенциала для своего участия в жизни. Это вовсе не означает, что этих людей должно быть больше на улице. Это хороший показатель, но не главный.

Гораздо интереснее, когда ты приходишь и видишь человека с инвалидностью на рабочем месте, то есть ты совершенно случайно зашел в фирму отремонтировать компьютер, и тебя обслуживает человек с заметной формой инвалидности.

А еще, возможно, там работают два-три человека, которые вообще не заявили о своей инвалидности, потому что не хотят.

Помню, на одном из совещаний с участием представителей разных министерства присутствовала главный специалист Минздрава, который курировал вопросы инвалидности. И я задал вопрос провокационный вопрос: могу ли я отказаться от своей инвалидности? И тогда специалист ответила: нет. Помню паузу, которая повисла в зале.

В Германии иначе: инвалидность — это мое личное дело. Когда я нуждаюсь в социальной защите, хочу получить ее, прихожу к нанимателю и говорю о своей инвалидности, но в то же время я могу сказать: моя коляска тебя вообще не касается. Конечно же, в большинстве своем люди пользуются соцзащитой, это облегчает жизнь.

В Европе инвалидность воспринимается как право, а в Беларуси это благотворительность. Из года в год звучит: мы должны помогать сирым и убогим. Сегодня мы должны помогать, а завтра промолчат — и нет.

В Европе так не получится, это закреплено в качестве права. Даже если супер-радикальное правое большинство возымеет верх и скажет «мы не будем помогать», у человека всегда есть право сказать: нет, ребята, есть закон, наши общие правила, и по ним никак не получается.

Я общаюсь с общественными организациями самопомощи людям с инвалидностью, и они заявляют о наличии дискриминации. Наниматели стараются не принимать на работу людей с инвалидностью, потому что для увольнения такого работника нужны очень серьезные причины.

Дискриминация есть везде. Вопрос в том, как общество с ней справляется. В Германии ты можешь прийти к прокурору и пожаловаться на дискриминацию и тому, кто нарушил закон, придется отчитываться перед прокурором, а не тебе доказывать, что ты не верблюд.