Комментарии
Антон Долин, «Газета.Ру»

«Счастье мое» белорусско-русско-украинско-немецкого режиссера Лозницы – нет сомнений, назовут антирусским фильмом»

Дневник Каннского кинофестиваля: «второй наш» фильм – лента «Счастье мое» белорусско-русско-украинско-немецкого режиссера Сергея Лозницы – оказался радикальнее, актуальнее, правдивее и безнадежнее «Груза 200», не оставляя и намека на выход из заколдованного лабиринта под названием Россия.

Всему миру известно, что Россию в Каннах представляет самый русский фильм самого русского режиссера – «Утомленные солнцем-2» Никиты Михалкова. Однако есть в конкурсе и еще один фильм, сделанный русским режиссером – «Счастье мое» Сергея Лозницы. Возможно, его шансы на победу больше. Все зависит от двух факторов. Первый – возьмет ли жюри ориентир на проверенные авторитеты или захочет открыть новое имя (более ярких открытий в конкурсе не предвидится, Лозница – единственный дебютант). Второй – не испугается ли жюри той «черной дыры», которой по ходу просмотра оказывается и сам фильм, и та страна, о которой он рассказывает. Наша страна.

Чернуха? О, да. Вы не представляете себе, насколько черная.

Дело не в натурализме и не в дотошности режиссера, на протяжении многих лет изучавшего современную русскую провинцию и показавшего ее с невиданной скрупулезностью: недаром Лозница – документалист, причем из числа самых известных (у нас, кажется, выходила только смонтированная из военной хроники «Блокада»). Дело в бескомпромиссности автора, не оставляющего никакого намека на катарсис, никакого – даже условного – выхода из заколдованного лабиринта под названием Россия.

Нет сомнений: уже в сегодняшних газетах «Счастье мое» назовут антирусским фильмом – и ярлык к нему прилипнет. Тем более что финансировали картину украинцы и немцы (да и снимался фильм на Украине, в Сумской и Черниговской областях), а сам Лозница, уроженец Беларуси, учившийся в Москве и Киеве, а работавший в Санкт-Петербурге, давно живет в Германии. Итак, антирусская чернуха. Пожалуй. Такая же, как «Мертвые души», «Господа Головлевы» или «Котлован».

Или как «Груз 200», хотя «Счастье мое» радикальнее, актуальнее, правдивее и поэтому безнадежнее, чем гротескная кинофреска Балабанова.

Герой фильма Лозницы – дальнобойщик Георгий (артист минского ТЮЗа Виктор Немец), который теряется на бескрайних просторах своей родины в безуспешных попытках доставить по назначению несколько мешков муки. Первая половина картины – road-movie: Георгий встречает двух бандитоватых гибэдэдэшников, мрачного ветерана войны, малолетнюю проститутку, а потом сбивается с дороги в лесу, где его оглушают поленом по башке трое бродяг. Начинается вторая часть: длинная, муторная, очень страшная.

Георгий забыл имя и фамилию, превратился в овощ.

Его приютила цыганка, и теперь торгует на базаре мукой, которую он вез. Его не стало, он исчез. Пропал без вести, как миллионы других людей, проглоченных несообразно огромным пространством нашей страны.

Поскольку Лозница соперничает в конкурсе с Михалковым, сравнения неизбежны. Масштаб и размах не единственный критерий для сопоставления (у Лозницы картина минималистская, скупая и скромная, как современное румынское кино: недаром снимал его оператор «Смерти господина Лазареску» и «4 месяцев, 3 недель и 2 дней» Олег Муту, а видный румынский артист Влад Иванов сыграл роль майора из Москвы). Михалков рассказал в «Предстоянии» о том, как в критических обстоятельствах русский человек становится сильнее, отважнее и набожнее, – Лозница о том, что в самых обычных житейских условиях русский человек русскому человеку не то что волк, а ядовитая змея.

Михалков хотел, чтобы благополучный современный зритель вспомнил (благодаря его фильму) об ужасах войны и почувствовал, как счастлив. Лозница добивался обратного.

Вынесенное в заголовок «счастье» – чистый мираж, а война, по его концепции, так и не закончилась. Как в анекдотах: мы все поезда под откос пускаем, и, что ни соберем из запчастей, непременно получится автомат Калашникова. Сцены из военной жизни органично сосуществуют с современными эпизодами; скачок во времени незаметен. Любое время в России съедается пространством.

В первых кадрах фильма человека закатывают в бетон. Кто он (может, герой, а может, и нет), мы не узнаем. Во-первых, потому, что в бетон в России могут закатать кого угодно.

Во-вторых, потому что любая индивидуальность исчезает, а личность стирается, стоит отъехать километров на сто от МКАДа.

Старик-ветеран рассказывает Георгию историю о том, как у него проверяли документы в 1946-м году – и с тех пор он стал безымянным. Дальнобойщик намека не понимает. Он ведет себя как чужак, как «больно умный», как тот, кому «больше всех надо». Разговаривает вежливо, не матерится, пытается заплатить проститутке за услуги, которыми не воспользовался. От водки отказывается. За это и получает по голове так, что забывает о пункте отправления и пункте назначения.

Фильм Лозницы полон чудовищных, моментально узнаваемых русских лиц, с пустыми глазами, шрамами и морщинами, бородами и бородавками, за которыми теряются черты. Отрастив бороду и надев ушанку, дальнобойщик перестает быть Георгием. Теперь он частичка искони русского космоса, где мертвые с косами вдоль дорог стоят, а по дорогам вечно колесит машина с «грузом 200» на заднем сидении.

Тут нет социального или, боже упаси, политического комментария. Речь о константах.

Например, о стародавнем законе «не верь, не бойся, не проси». Другой дальнобойщик добавляет к лагерной триаде новую, еще более важную по нашим дням заповедь: не лезь. А полез, так получай.

В финале фильма получает не предполагаемо-невинный водитель, а один из «оборотней в погонах». Два мента избивают третьего – просто потому, что тот выше званием и из Москвы, а их больше, и они сильнее. В этом замкнутом круге насилия надежд на какое-либо спасение нет. Этим «Счастье мое» и отличается от «Юрьева дня» Кирилла Серебренникова, где такая же заблудившаяся в провинции героиня могла по меньшей мере пойти уборщицей в больницу для туберкулезников или присоединиться к церковному хору.

Здесь же путь один – обратно, в сердце тьмы.

На предсказуемые возражения по поводу того, что не все представители дорожной милиции норовят избить или изнасиловать водителей остановленных машин, можно ответить лишь одно: Лозница – документалист, но его неигровые фильмы остались в прошлом. «Счастье мое» – придуманная история.

Чистая метафора, причем доходчивая.

Если же вам кажется, что Россия – совсем другая страна, то вспомните предостережение проститутки из фильма: не надо ехать в объезд, там места нехорошие, проклятые. Считайте все увиденное сказкой, вроде «Страшной мести» или «Вия» того же Гоголя. Отвернитесь и зажмурьтесь покрепче, когда Вий попросит поднять ему веки. И будет вам счастье.

Оцените статью

1 2 3 4 5

Средний балл 0(0)