Руни Мара: «Я перестала даже думать о том, что хожу без одежды»

Руни Мара, сыгравшая роль пирсингованной хакерши Лисбет Саландер в ремейке нашумевшей европейской картины «Девушка с татуировкой дракона», поделилась, почему ее попа первая закончила участие в съемках и почему ей понравилось работать с Дэниэлом Крейгом.

Романы шведского общественного деятеля и писателя Стига Ларссона о журналисте Микаэле Блумквисте увидели свет через год после кончины автора. Сам Стиг мечтал о десятитомнике, но при жизни успел написать только три с половиной книги, которые последние пять лет не дают покоя режиссерам. В 2008 году за экранизацию трилогии «Миллениум» взялся шведский режиссер Нильс Арден Оплев, и в 2009 году на экраны вышла первая часть — «Мужчины, которые ненавидят женщин». Именно так звучит оригинальное название и первого тома, и шведской версии фильма.

Недавно в прокате появился американский ремейк Дэвида Финчера с Дэниелом Крэйгом и Руни Мара в главных ролях. Пока успех не вскружил голову 26-летней актрисе, она дает сдержанные интервью, в которых доказывает, что у нее и Лисбет Саландер все-таки есть что-то общее.

— Вокруг так много более стабильных профессий, а тебя всегда привлекало кино. Чем?

— Меня завораживают люди этой профессии. Я вообще обожаю наблюдать за людьми, мне нравится смотреть на них со стороны, разглядывать. А еще меня привлекает кочевой образ жизни артиста. И еще важно то, что в профессии актера образовательный процесс никогда не заканчивается. Ты постоянно чему-то учишься, получаешь информацию, приобретаешь навыки.

— Когда объявили актерский состав фильма Дэвида Финчера «Девушка с татуировкой дракона» и всем стало известно, что именно ты сыграешь роль Лисбет Саландер, заговорили о том, что ты вытащила выигрышный лотерейный билет. Ты тоже так считаешь?

— С материальной точки зрения это не совсем так.

— Что ты имеешь в виду? Тебе мало заплатили?

— Честно? Я бы и бесплатно сыграла Лисбет. Читая книги Ларссона, я поняла, что у нас с Лисбет много общего, мы с ней похожи, и это касается не только положительных качеств… Если бы я понимала, что мы с моей героиней совсем разные, я бы и за бóльшие деньги не согласилась сниматься.

— Правда, что ты готовилась к съемкам в Стокгольме и большую часть времени провела в одиночестве?

— Не совсем так. Я, конечно, была не одна. В Стокгольме были и другие члены съемочной команды, и сам Дэвид. Жила я, само собой, одна. Вообще я чувствовала себя достаточно изолированной от общества. У меня были постоянные тренировки: назад в школу. (Смеется.) С 9 до 11 утра я училась ездить на мотоцикле, потом занималась с лингвистом, потом вставала на скейтборд, занималась кикбоксингом, работала на компьютере. Я много читала, слушала музыку, смотрела ролики на YouTube на шведском языке, гуляла, рассматривала город, пропитывалась атмосферой.

— Твоя героиня должна была говорить со шведским акцентом. Как ты справилась с этой задачей? Может быть, смотрела фильмы, скажем, с Ингрид Бергман для того, чтобы услышать и понять этот акцент, или у тебя просто был преподаватель?

— Знаешь, когда мне только сообщили про акцент, я подумала: Боже мой, они же не собираются делать фильм со шведским уклоном! Но это была моя первая реакция. Прочитав книги Ларссона, я поняла, что от Швеции нам никуда не деться. Да и не надо: это неотъемлемая часть сюжета. А фильм мы должны были сделать максимально похожим на книги Стига Ларссона. Я очень много занималась с лингвистом, которого было не так-то просто найти. Особенно в Лос-Анджелесе.

— Смотрю, ты до сих пор не избавилась от пирсинга. Решила его оставить?

— Нет, я не планировала оставлять, просто не успела снять. Я еще не готова отпустить от себя Лисбет. (Улыбается.)

— Даже боюсь представить, как это было больно. Надеюсь, тебе это всё прокололи не в один день?

— На самом деле не так уж это и больно. И мы действительно почти всё сделали за один день. Мы с Дэвидом и Триш Саммервиль, художницей по костюмам, просто сели в машину и поехали в Бруклин. Зашли в салон — и началось. У меня был день преображений: меня подстригли, осветлили брови, прокололи уши. Кое-что мы доделывали уже в Стокгольме.

— У тебя даже уши до съемок в фильме не были проколоты?

— Скорее нет, чем да. Я проколола уши в двенадцать лет, но потом вытащила сережки, и дырочки затянулись. Пришлось их заново прокалывать, и, как ни странно, это оказалось самым болезненным. Забавно, Дэвид всё это время стоял рядом, он всеми силами старался меня поддержать. Но он такой чувствительный, что ему становилось плохо каждый раз, когда мне прокалывали новую дырку. (Смеется.)

— Тебя не пугают кардинальные перемены?

— Нет! Мне кажется, это просто здорово — иметь возможность постоянно экспериментировать со своей внешностью. Актерам это необходимо: с помощью таких кардинальных перемен имиджа ты лучше вживаешься в роль, сближаешься со своим героем. И для аудитории это важно: зритель перестает видеть в тебе просто актера, он начинает видеть героя, характер.

— В одном из интервью ты сказала, что бесстрашие — это именно то, что цепляет зрителя в Лисбет.

— На мой взгляд, в Лисбет много качеств, которые располагают к ней людей. Ее не принимает общество, она становится изгоем. С каждым это может случиться, любой может стать аутсайдером. Людям близки эти проблемы, они с интересом наблюдают за молодой девушкой, которая пытается вновь обрести силу.

— Актеры очень зависимые люди. Сначала они вынуждены ждать, пока им предложат роль, потом им приходится выслушивать рекомендации по поводу того, как именно нужно играть и вообще делать свою работу. Насколько важно для тебя иметь свободу выбора и определенную долю независимости во время съемок?

— Это одна из самых неприятных вещей в актерской профессии: ты понимаешь, что твоя судьба зачастую зависит от других людей, и ты не в силах полностью ее контролировать. Я ненавижу, когда меня контролируют. Мне не нравится, когда мне указывают, что делать. В этом мы с Дэвидом похожи. Может, поэтому мы и поладили.

В тот день, когда Дэвид сообщил мне, что я получила эту роль, у нас состоялся важный разговор. Он не говорил мне, что дарит мне эту роль и теперь я его должница. Он усадил меня перед собой и стал рассказывать о плюсах и минусах роли, показал мне пресс-релиз, который собирался обнародовать. А я должна была принять решение, действительно ли я хочу, чтобы эта роль стала частью моей жизни. С первого дня он говорил мне о том, что я должна уметь выбирать, прислушиваться к своему внутреннему голосу. Вы же знаете, как люди относятся к молодым актрисам: считается, что у них вообще не должно быть своего мнения. Когда ты молода и подаешь голос, тебя сразу принимают в штыки. Дэвид совсем другой.

— Он позволял тебе высказывать свое мнение на площадке?

— Да! «Не хочешь этого делать? Да не делай!» Он как будто чувствовал свою ответственность передо мной. Дэвид отлично знает историю, которую он рассказывает. У него есть четкое понимание того, как и что нужно делать, и он не готов подстраиваться под чье-либо расписание или мнение. Но вместе с этим он всегда открыт для диалога. И он ко всем прислушивается. Финчер хорошо знает психологию людей. Со мной он говорил совершенно иначе, чем, к примеру, с Дэниелом.

— Кстати, тебе понравилось работать с Крэйгом?

— Конечно. Дэниел потрясающий! Для меня, как для молодой актрисы, было важно, чтобы моим партнером стал такой профессиональный и чуткий человек, как Крэйг. На съемках мне приходилось делать вещи, которые я никогда раньше не делала, а он был рядом, помогал мне, поддерживал. Он великолепен.

— Ты имела в виду съемки в откровенных сценах, когда говорила о вещах, которые никогда раньше не делала?

— Отчасти. Я впервые обнажаюсь в кино. Но сексуальная раскрепощенность Лисбет — это неотъемлемая часть ее личности. Ей комфортно в ее теле, так что и мне пришлось научиться чувствовать себя так же. На съемках надо мной постоянно подшучивали. Когда мы отсняли последнюю сцену с обнажением, кто-то пошутил, что вот моя попа и закончила сниматься. Сама-то я продолжала сниматься, но таким образом ребята решили отметить окончание съемок сцен, где главную роль играла моя попа.

К концу съемок я перестала даже думать о том, что хожу без одежды. Просто не замечала этого. Для того чтобы посмотреть, что мы успели отснять, я могла подняться к Дэвиду, например, без трусиков. Всё это рабочие моменты. Ребята всё понимали и относились ко мне с уважением. Мне было очень комфортно. Я даже не думала о себе как о сексуальном объекте.

— Твоя жизнь сильно изменилась после этой роли?

— Я бы не сказала. Мне кажется, что я приобрела очень важный опыт, может быть, стала взрослее. Хочется верить, что много возможностей теперь открыто для меня.

— Знаменитостям зачастую не удается даже спокойно сходить за продуктами. Надо выглядеть на все сто — кругом папарацци. Тебя не пугает эта перспектива?

— Это явно не то, чего бы я хотела от жизни. Но я на этом и не зацикливаюсь. Реальность такова, что это часть той профессии, которую я выбрала. По мне, так достаточно странная часть. Надеюсь, на меня всё это никак не повлияет.

— Раньше тебе приходилось бегать по кастингам, встречаться с режиссерами, чтобы получить роль. Ситуация изменилась? Теперь режиссеры сами предлагают тебе работу?

— Сейчас это так. Однако в жизни актрисы эти периоды постоянно сменяются. Это как американские горки: взлеты и падения. Ты же сам говорил, что актер никогда полностью не контролирует свою карьеру. Остается надеяться, что у меня всё так и останется на высоте.

— А ты не боишься, что тебе и впоследствии будут предлагать роли такого плана?

— Не боюсь. С трудом представляю себе «роли такого плана». Такой, как Лисбет, больше нет. А еще я уверена, что без работы не останусь. Надеюсь, что в новом году у меня будет возможность сыграть и совершенно другие роли. Время покажет!