Российский драматург: «Поколение снежинок» превратилось в пар на сковородке новостей»

— Скоро в России столкнутся два поколения. Нет, не бумеры и зумеры. Это будут зумеры и тем, кому еще пока нет названия. Но для этого нового поколения была выбрана та же буква — Z, — пишет драматург Валерий Печейкин. — Для удобства я буду называть их зедерами. Таким образом есть западное Gen Z и российское Gen Z — зумеры и зедеры. Одни взяли ноги в руки и улетели, другие возвращаются без ног.

Наступил новый мир. И российские зумеры подошли к нему неподготовленными. Зумеры привыкли к тому, что в старом мире двумя главными инструментами были обиды и обвинения. Но однажды утром они перестали работать. Ты обижен или у тебя депрессия? Ну ок, а «может быть, сейчас бомбой ноги выдрало у Петрова поручика?..»

Зумеры столкнулись с фундаментальной проблемой в собственной философии. Они больше не самые новые. Зумерская риторика часто была эйджистской: мы правы, потому что мы идем после вас. Действительно зумеры формировали повестку, лексику, оптику. Но вдруг пришли зедеры. И похитили у зумеров букву Z, словно пароль от всей актуальной повестки.

«Депрессия» сменилась «Донбассом», «гендер» — «градом», «тикток» — «танком», «бисексуал» — «байрактаром». Рядом с этими понятиями зумеры оказались бессильными. «Поколение снежинок» превратилось в пар на сковородке новостей.

Зумеры обижались на вопрос, чем «новая этика» отличается от «старой». Но с началом военных действий стало понятно, что отличие действительно есть. «Новая этика» много говорила о насилии, но почти ничего о смерти. О ней говорила именно «старая этика». Прямолинейная, патетическая, религиозная. Надежная как пачка соды.

Психологический иммунитет зумеров был подготовлен к миру с другой мерой страданий. В старом мире главным мировым злодеем был Курт Зума (защитник West Ham United), бросивший тапком в кота.

Надо признать, что мы встретили новый мир неподготовленными. Мы все: великие и ничтожные. Что делал Оксимирон накануне? Рыдал о старой пощечине. Что делал я? До конца жизни собирался разбираться в детских обидах. Нас жалко. Мы все неожиданно овинтажились. Зумеры кончились, они теперь сами бумеры. Древние как шумеры. Жужжат в интернетах, которых уже почти нет.

В это же время бумеры каждый день наполняются какой-то таинственной пассионарностью. Иван Грозный снова смотрит на своего сына. «Ок, бумер», — шепчет сын как заклинание. Раньше все здесь смеялись. Теперь тихо.

Грозный отец, склонившись, говорит: «Зумер умер». И смеется своей шутке сам. «Выбирай, какая под тобой будет лужа: желтая или красная».

Уф, раньше такого выбора не было. Мокрый сын теперь может сесть в самолет, а не на кол. Значит, зумеры были не зря. Значит, вырастет цветок новой новой этики. Пыль станет пыльцой.

А пока зумер замер. И ждёт.