«Проклятие золотого цветка» // Шекспир в пекинской опере

Восточная экранная кухня сегодня — блестящий визуальный стиль, крайняя сентиментальность пополам с талантом уложить дюжину негодяев простым молотком, шепот старомодных боссанов и странная любовь к острым приправам: рыболовным крючкам, хирургическим ланцетам и прочим режущим игрушкам. А еще — редкая способность превращать свою историю в конвертируемый продукт. Новый продукт от почтенного мастера Чжан Имоу — экзотический цветок в петлицу вашего воображаемого фрака.

В последние годы самый, пожалуй, титулованный китайский режиссер исправно выпускает яркое костюмное кино по незамысловатому рецепту «шикарные костюмы, бурные страсти, блеск мечей и смерть в финале». Так были построены «Герой» (2002) и «Дом летающих кинжалов» (2004). «Проклятие золотого цветка» следует тем же курсом. Поздновато в 55 лет изобретать новые игры. Да и глупо отказываться от формулы, приносящей успех: китайское средневековье — золотая жила для профессионала.

«Проклятье» — финальный акт затяжной агонии императорской семьи, происходящий в канун Праздника Хризантем — внятная европейскому зрителю история семейных раздоров, театрально разыгранная в пышных декорациях с принаряженной массовкой. Как в любом оперном спектакле, за успех зрелища отвечают не только режиссер, но и приглашенные звезды: императора с императрицей сыграли отличные актеры Чоу-Юн Фат и Гун Ли.

Но после револьверных битв Джона Ву и любовной тоски Ван Карвая эта звездная пара выглядит здесь мухами в куске янтаря. Элемент декора, часть постановки. Как, впрочем, и все прочие артисты (чуть не написал — «статисты»). Опера — это вам не «бондиана», здесь спешить некуда.

Что остается после просмотра? Черные клинки на золотых доспехах, дворцовая площадь, усыпанная хризантемами, черный спецназ, летящий со скал на спящий дом губернатора, ожесточенная ночная сеча (снова черные против золотых), кровь на цветах, затравленный взгляд Гун Ли. Стоп-кадры памяти. Виртуозно снятое слайд-шоу.

Фильм, как водится у Чжан Имоу, очень красив. Он практически безупречен по форме, как шахматный этюд опытного мастера. И так же схематичен: это кино не пережито, а просчитано. Оно демонстративно условно как механический балет.

Нам играют, последовательно разворачивая поучительную историю, старомодную как Уильям Шекспир. А каждый персонаж — от императора до последнего из служек — не живет, а ведет свою партию согласно режиссерской партитуре. Что не особенно скрывается. В этом и есть ключ к пониманию увиденного.

«Проклятье» лишь притворяется рассказом о буре в семье, бытовом садизме и попытке переворота. На самом деле это повесть о том, как трудно играть в солдатики, когда те начинают своевольничать.

Императора, который ближе к финалу становится окончательно похожим на московского мачо Костю Меладзе, по-человечески жаль: все для всех спланировал, все механизмы запустил — и что в ответ? Черная неблагодарность! Жена отказывается ежедневно пить ядовитый настой, средний сын — надежда и опора — выводит войска против отца (маму жалко), старший сын затевает роман со случайной девицей, а к младшему тоже лучше спиной не оборачиваться.

С такими кадрами империю не удержать. Время полоть сорняки.

Когда Бернардо Бертолуччи делал некогда своего «Последнего императора», он принес в китайский Запретный город (резиденцию владыки Поднебесной) нервный психологизм авторского кино. Именно этого ждали от европейца. Чжан Имоу снял «Проклятье» в том же Запретном городе, но превратил драму царственной семьи в эффектный пластический этюд, написанный кровью по золоту. Именно этого ждали от китайца.

Две стратегии — два противоположных результата: в первом случае — история одиночества, во втором — ода мировому порядку, глобальной хореографии власти. В первом случае — больно, во втором — интересно. Там мы — соучастники, здесь — досужие соглядатаи. Почувствуйте разницу. Восток снова нас перехитрил, схоронившись за расписным занавесом пекинской оперы.