«Пришёл, взял и увёл. Раздался выстрел. Потом пришли за другим»

Минуло уже 20 лет с тех пор, как в Беларуси и во многих странах мира узнали что такое «Куропаты», и 9 лет с того дня, когда в апреле 1999г. завершилось четвертое следствие по факту обнаружения массовых захоронений в лесном массиве Куропаты. Но до сих пор его результаты полностью так и не обнародованы.

НА ПОДСТУПАХ К КУРОПАТАМ

3 июня 1988г. в газете «Лiтаратура i мастацтва» была опубликована статья Зянона Пазьняка и Евгения Шмыгалева «Курапаты - дарога смерцi». Авторы рассказывали, как в начале 70-х гг. в деревне Зеленый Луг им довелось услышать от старожилов о расстрелах людей в недалеком лесу.

С 1937г. по 1941г., говорили они, каждый день и ночь туда привозили на машинах людей и расстреливали. Кругом стоял старый бор, называли его Брод, вокруг простирались леса с крохотными лоскутками пашни. Небольшой участок бора, 10-15 га, приходился на живописную покатую горку, которую почему-то именовали Куропатами, хотя птиц там было немного, зато весной буйно цвели нежно-белые ветреницы-курослепы. Участок был обнесен высоким, не менее 3 м, дощатым забором, по верху которого протянута колючая проволока. За забором находилась охрана с собаками.

Людей привозили по гравийной дороге, что вела от Логойского тракта к Заславлю. Путь этот местные жители называли «Дорогой смерти». Авторы опросили тогда многих сельчан из Зеленого Луга и других деревень.

Публикация в писательской газете мгновенно получила республиканскую известность. Спустя несколько дней статьи, основанные на тех же фактах, вышли в «Московских новостях», «Известиях», «Огоньке», прошел сюжет по Центральному телевидению.

Уже через неделю прокурором БССР Георгием Тарнавским было возбуждено уголовное дело - первое в стране по фактам кровавых преступлений полувековой давности, совершенных НКВД. В печати появилось сообщение о начале следствия и о создании правительственной комиссии, в которую вошли писатели Василь Быков и Иван Чигринов, народный художник СССР Михаил Савицкий, бывшая подпольщица Герой Советского Союза Мария Осипова, руководители Минюста и МВД БССР, Верховного Суда, КГБ, ученые, представители общественных организаций. Возглавила комиссию зампредседателя Совмина Нина Мазай. Следствие возглавил Язэп Бролишс, следователь по особо важным делам Ген-прокуратуры БССР.

В июле 1988г. участники расследования первый раз все вместе побывали в Куропатах. Вышли из машин, спустились в глубокую лощину, из которой начинался медленный подъем к вершине протянувшегося с востока на запад покатого холма. Буквально через несколько шагов стали встречаться впадины - разные по глубине и размерам, чистые, поросшие травой или кустарником, и превращенные в свалки, заполненные мусором, битым стеклом и консервными банками. В блокнотах и документах появилась первая цифра: 510 впадин размером 2х3; 3х3; 4х4; 6х8 м.

Одновременно депутаты сельских советов, работники милиции пошли по дворам прилегающих к Куропатам деревень, чтобы составить списки сельчан, живших здесь в 30-40-е гг. Вскоре у следствия появились имена и адреса без малого 200 человек. Из архивов же одно за другим пришли безрадостные вести: «Материалов, относящихся к этому периоду и содержащих какие-либо сведения о событиях в лесном массиве близ деревень Цна-Иодково, Дроздово, Зеленый Луг, не имеется».

«Я УВИДЕЛ БОЛЬШУЮ ПРЯМОУГОЛЬНУЮ ЯМУ»

В госархиве были обнаружены списки работников административно-хозяйственного управления НКВД БССР, проходивших в разное время медосмотры. Были в них и фамилии водителей, которые, следуя логике, могли обслуживать и маршрут «тюрьма - Куропаты».

Из показаний Михаила Дэвидсона, бывшего шофера гаража НКВД: «Как водитель я ни в каких оперативных делах не участвовал… Однако был один случай. Я тогда дежурил ночью. Меня вызвал дежурный по НКВД, фамилии его не помню, и сказал оставить свою «эмку» в гараже, идти во двор, сесть в стоящую там машину, она называлась «ворон», и ехать, куда мне прикажут. Сел я за руль, рядом со мной работник комендатуры, фамилии его не знаю. Велел ехать в сторону Московского шоссе...

Когда мы въехали в лес, я увидел большую прямоугольную яму… Я включил свет и увидел, что сзади из кузова выводят людей. Часть из них уже сидела по краям ямы, ноги свешивались вниз, а руки были связаны за спиной. Когда полностью края ямы были заполнены людьми, их начали расстреливать.

Расстреливал только один работник комендатуры, стрелял из пистолета в затылок, и люди падали в яму. Когда все были убиты, он сам прыгнул в яму и стал втаптывать людей, я слышал хруст костей. Фамилия этого работника Острейко... Всего расстреляли тогда более 20 человек, в моей машине столько вместиться не могло. Видимо, всех расстреляли сразу. В свете фар я видел этих людей, однако лиц не запомнил. Были только мужчины средних лет. Все легко одеты - костюмы, пиджаки, без пальто, без головных уборов, одежда гражданская. Вещей при них никаких не было.

В расстрелах принимали участие человек пять работников комендатуры, старшим среди них был Ермаков. Однако непосредственно расстреливал только один… Острейко… Все участники расстрела были в форме НКВД… Все были вооружены пистолетами, более крупного оружия я не видел… После расстрела мне сказали уезжать, поэтому я не знаю, кто закапывал яму… По моим подсчетам, это происходило где-то в конце 1934-го - начале 1935г., но после смерти Кирова… Работали вместе со мной в НКВД и другие водители, которым, возможно, приходилось чаще присутствовать при таких событиях. Так, постоянными водителями машин «ворон» были Матюшевский, Корсак, Адамович, Яртемик. Последнего видел после войны, он был шофером писателя Кулешова. Мне известно также, что после таких «операций» всех участников приглашали на ужин в столовую НКВД. Меня тогда тоже пригласили, но я не пошел».

Из рассказа Евгения Сташкевича: «Летом 1937г. умер мой отец, и мать стала вместо него поднимать меня рано утром пасти корову. Мы жили на хуторе, наш дом стоял в стороне от деревни. Коров пасли рядом с Заславской дорогой. Уже в один из первых дней моей пастушьей службы, часов в пять утра, я увидел, как въехали в лес закрытые грузовые машины. Очень скоро после этого раздались выстрелы. Я был пацаном и не знал сначала, что это за машины и почему стреляют. Потом мне взрослые объяснили, что расстреливают «врагов народа».

Из показаний Сергея Харитоновича, в 1937-38гг. выводного внутренней тюрьмы НКВД на ул. Урицкого: «В 1937-38гг. из «американки» регулярно отправляли людей на расстрел. Я лично расстреливать заключенных не возил, мне приходилось только выводить их из камер к машине... Сажали в машину по 15-20 человек и сразу увозили, а куда - мне было неизвестно. Только один раз пришлось съездить на место расстрелов, чтобы закопать свежую могилу… Ехали по Логойскому тракту и километрах в четырех от города повернули налево… Приехали мы в какой-то лес, там увидели могилу - довольно длинную, но не очень широкую траншею. Трупы в ней уже были присыпаны песком, нам оставалось только полностью все засыпать и сровнять с землей… Ездил я на такую операцию только один раз, а в расстрелах мне самому участвовать не приходилось… Возили людей на расстрелы при мне постоянно весь 1937г. Когда я дежурил, заключенных приходилось выводить каждую ночь, а в 1938г. расстреливали уже меньше… Тогда начали арестовывать самих работников НКВД…»

«НЕКОТОРЫЕ КРИЧАЛИ: «ДА ЗДРАВСТВУЕТ СОВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ!»

Ни одного имени жертв в то время установить не удалось. Изучив многие архивные уголовные дела и зная из этих дел, что приговоры приведены в исполнение в Минске, нельзя категорически утверждать, что тот или иной человек покоится под куропатскими соснами, а не в парке Челюскинцев, Лошице, Дроздах или других местах массовых расстрелов и захоронений. Большинства участников расстрелов уже нет в живых. Многих сотрудников НКВД постигла участь их недавних жертв. Немало погибло на фронтах и в партизанском тылу.

Из рассказа Сергея Захарова, в 1937г. вахтера комендатуры НКВД БССР: «По приказу коменданта я и другие конвоиры, фамилий их уже не помню, часа в 22-23 подъехали на крытой брезентом грузовой машине к «американке»… Охрана тюрьмы посадила в кузов несколько арестованных… Было их не менее 20 человек… Я не ходил туда, где расстреливали, я сидел в кузове и охранял осужденных... Не помню точно, кто - исполнитель или охранник - пришел, взял одного человека и увел. Раздался выстрел. Потом пришли за другим осужденным вывели его, опять прозвучал выстрел. Таким образом расстреляли всех… Уходя из тюрьмы, они забирали все свое, как мы называли, «приданое». Я сам видел в руках у осужденных свертки и сумки с вещами. Они выходили с ними из машины, а назад никто ничего не возвращал… Из разговоров с Бочковым, Острейко, Мигно, которые расстрелами занимались постоянно, я знаю, что приговоренного к смерти подводили к яме и стреляли в голову, затем он сам падал или его сбрасывали в могилу. Туда же бросали и все личные вещи…Мне думается, часть людей погибала невиновных. Во всяком случае, у меня такое впечатление сложилось... Разве при таком потоке можно следствию детально разобраться? В 1937г. каждую ночь на расстрел возили...»

На одном из минских кладбищ на могиле, увенчанной строгим мраморным памятником, написано: «Коба Степан Григорьевич (1908-1953)». Степан Коба был заметной фигурой в НКВД БССР, он уверенно поднимался по карьерной лестнице, дорос до полковника госбезопасности и закончил жизнь прямо в кабинете, всего на два месяца пережив Сталина.

Из показаний Сергея Харитоновича: «Участвовали в расстрелах многие работники комендатуры - Никитин, Коба, Ермаков, Яковлев... Возвратившись поздно ночью в НКВД, они затем в столовой распивали спиртные напитки, которые им выдавали по приказу... За что, не знаю. Может, и за вредность работы... Активно выезжал на расстрелы кладовщик Абрамчик Фома, отчества не помню. Я у него несколько раз интересовался, как это делается, и он рассказывал, что людей ставят к яме и стреляют из наганов. Помню, Абрамчик говорил, что перед расстрелом некоторые кричали: «Да здравствует Советская власть!», «Да здравствует Сталин!»

Из рассказа Сергея Захарова: «Расстреливали людей Бочков, Острейко, Ермаков, Коба и другие работники комендатуры из наганов. Возможно, использовали и пистолеты ТТ... Когда и кто готовил могилы, я сказать не могу... Думаю, этим занимались Мигно и Острейко, которые, судя по их разговорам, постоянно находились на месте расстрелов».

Иван Стельмах начинал службу в органах НКВД стажером следственного отдела, а завершил ее замминистра госбезопасности БССР: «После войны, когда я уже работал заместителем министра МГБ, мне пришлось заниматься разбором писем родственников тех людей, которых в 30-х гг. приговорили к 10 годам лишения свободы без права переписки. Я решил прибегнуть к помощи Кобы, который был уже начальником комендатуры, и спросил его, каковы судьбы этих людей. Он хитро улыбнулся, а потом охотно поведал, что такие приговоры означали расстрел. …Коба сообщил мне по секрету, что акции эти проводились в лесном урочище под Минском, но где конкретно находилось и как называлось это место, Коба не сказал… Не стесняясь, Коба рассказал, что расстрелы он проводил сам вместе с другими работниками комендатуры, среди которых были Никитин и Ермаков. Стреляли в голову из наганов, так как, по словам Кобы, это самое надежное оружие. За ночь, как правило, расстреливали не менее 10 человек. После «операций» их участникам обязательно выдавали спирт. Может, с этого ритуала и начался путь многих из них к хроническому алкоголизму, а у некоторых - и к самоубийству».

НА ГЛУБИНЕ ЛОПАТЫ

Раскопки в Куропатах решено было провести строго по археологическим методикам, и потому для участия в них пригласили археолога 3янона Пазьняка. В археологии для выяснения характеристик однотипного памятника (могильника) достаточно исследовать его часть. Выбрали восемь захоронений в разных уголках массива и 6 июля 1988г. приступили к работе.

Место расположения в раскопе каждой вещи наносили на карту-схему. При этом строго фиксировалась глубина, на которой покоилась находка; раскоп криминалисты периодически фотографировали и снимали на видеопленку. Выброшенный наверх песок «прощупывали» сначала металлоискателем, а потом и пальцами. Эксперты тщательно осматривали каждую кость, каждый предмет. Остатки обуви - галоши, голенища сапог, подошвы, имеющие маркировки или другие особенности, сохранившиеся части кожаной одежды, отбирали для последующего проведения экспертиз. Особый интерес для следствия представляли личные вещи покойных: расчески, портмоне, щетки, очки, монеты.

Когда весь пласт останков был поднят и пропущен через десяток рук и глаз, все пригодные для исследований предметы были отобраны, на дне могилы выкопали небольшую контрольную траншею. В нее опустили все, что пока сохранилось. Могилу вновь засыпали, аккуратно выровняли, привели в порядок территорию вокруг захоронения.

Из перечня находок в раскопе N2: «1. 62 черепа, 68 пар бедренных, 55 пар плечевых, 64 большеберцовых и 48 пар малоберцовых костей. В затылочной области черепов - отверстия округлой формы. 2. Фарфоровая кружка. 3. 8 деформированных металлических предметов, похожих на пули. 4. Портмоне. 5. Очки с круглыми стеклами, в футляре. 6. Шесть кошельков... 7. Спичечный коробок с монетами. Точное количество монет не установлено во избежание разрушения коробка... 12. Зубная щетка... 14. Расческа с маркировкой British made... 21. Три фрагмента обуви...».

Если в 1-3-й могилах обувь, кстати, сохранившаяся лучше других вещей, преимущественно отечественного и кустарного производства (фабрик «Красный треугольник», «Красный богатырь», «Резинотрест»), то в 5-м, 6-м и 8-м раскопах было очень много ботинок, туфель, резиновой обуви с маркировкой зарубежных фирм: Gentleman, Pepege, Bata, Alfa-Sanok, Rugawar и др.

Во всех раскопанных могилах останки людей обнаруживали сначала по краям, а в центре - с «опозданием» на 10-60 см, в 5-м раскопе - чуть больше метра. Если представить себе разрез захоронения, то в его центре будет своеобразная воронка, заполненная пустым песком, в котором, правда, иногда попадаются случайные вещи - галоши, остатки одежды, очки и т. п.

Это обстоятельство стало главным аргументом Пазьняка и Шмыгалева, которые в газете «Лiтаратура i мастацтва» в статье «Шумят над могилой сосны» 16 сентября 1988г. писали: «...О чем это говорит и почему возникла такая ситуация? Возникла она в результате прежней эксгумации, раскопок могил и выборки костей, когда кто-то... заметал следы».

В статье, в основном повторяющей отчет археологов о раскопках, делался вывод: «Сделав обмеры и подытожив все данные, можно приблизительно подсчитать первоначальное количество похороненных в исследованных могилах. Оно колеблется от 150 в «зимней» могиле N1 до 260 в могиле N5. Если взять среднюю цифру 200 покойников в могиле и сделать простое умножение на количество выявленных сегодня захоронений (510), то получим 102 тыс. человек. Однако настоящая цифра похороненных, видимо, больше, потому что существует много могил, больших по размерам, а некоторые захоронения представляют собой ямы длиной до 10 м».

Пазьняк давал интервью на эту тему и другим изданиям: «Московским новостям», журналам «Смена», «Даугава», «Сельская молодежь» и др. От выступления к выступлению число жертв в Куропатах неумолимо росло: в «Смене» оно превысило 200 тыс.

ДАТЫ И ЦИФРЫ

Возраст срубленных у раскопов деревьев, как установило следствие, колеблется от 35 до 46 лет. Подтверждаются показания свидетелей о том, что лес в Куропатах был постепенно вырублен и новый поднялся уже после войны.

Среди извлеченных вещей было много кошельков с монетами. Время их чеканки свидетельствует, что в первую и вторую могилы люди полегли не ранее 1936г., а в пятую - в 1940г.

Это можно достаточно уверенно предположить, держа в руках мужскую расческу из раскопа N5. «Тяжелы минуты заключенного. Минск 25.04.1940. Мысль о вас доводит меня до отчаяния», - написано по-польски на одной стороне расчески. А на второй: «26.IV. Расплакался - тяжелый день».

Исследовав зубные протезы, коронки и пломбы, эксперты установили, что протезы изготовлены во временном интервале с 1933г. до послевоенных лет: нержавеющая сталь в зубном протезировании начала применяться после 1933г., а каучук, используемый под основания съемных протезов, в 1946-47гг. уступил место пластмассе. Не изготавливались после войны и искусственные зубы седловидной формы, часто встречающиеся в раскопах.

Следствие пришло к заключению: расстрелы в лесном массиве Куропаты проводились со второй половины 30-х гг. до начала войны.

Из заключения комплексной судебно-медицинской и криминалистической экспертизы: «На основании полученных данных установлено, что в захоронении N1 было не менее 55 человек; в захоронении N2 - не менее 69 человек; в захоронении N3 - не менее 37 человек; в захоронении N5 - не менее 107 человек; в захоронении N6 - не менее 36 человек; в захоронении N8 - не менее 52 человек. Таким образом, общее количество захороненных в исследованных могилах - не менее 356 человек...».

Несложные арифметические расчеты: 356:6 = 59. В каждом вскрытом захоронении, не считая тех, что оказались ложными, обнаружены останки в среднем 59 человек. Если эту цифру умножить на количество предполагаемых могил, то можно прийти к выводу, что на территории урочища Куропаты покоится не менее 30 тыс. граждан.

Из заключения комплексной судебно-медицинской и криминалистической экспертизы: «Всего исследовано 311 черепов и их фрагментов, извлеченных из всех 6 захоронений. На 222 выявлены огнестрельные повреждения, которые характеризуются наличием дефекта ткани, круглой или овальной формой, диаметром около 7-9 мм...

На 188 черепах и их фрагментах выявлено по одному входному огнестрельному отверстию, на 29 черепах - по два входных отверстия и на 5 черепах - по три входных огнестрельных отверстия. В 192 случаях выстрелы были произведены в затылок, в 26 - в висок (правый или левый)…

Представленные на исследование гильзы изготовлены в СССР в 1928г. - 3 шт., в 29-м - 2, в 30-м - 6, в 31-м - 13, в 32-м - 1, в 33-м - 12, в 34-м - 6, в 35-м - 9, в 36-м - 1, в 37-м - 8, в 39-м - 74 шт.

164 револьверные гильзы стреляны из револьвера системы «наган», 1 гильза - из пистолета «ТТ». 8 патронов, обнаруженных в захоронениях NN5-6, являются патронами калибра 7,62 мм и предназначены для стрельбы из револьвера системы «наган» образца 1895г.».

«НЕМЕЦКИЙ СЛЕД», «ПОЛЬСКИЙ СЛЕД»

В 1989г. после окончания следственных действий Генпрокуратурой было обнародовано постановление о прекращении уголовного дела о Куропатах: «…Достоверно доказано, что расстрелы осужденных осуществлялись сотрудниками комендатуры НКВД БССР… Принимая во внимание, что виновные в этих репрессиях руководители НКВД БССР и другие лица приговорены к смертной казни либо к настоящему времени умерли, на основании изложенного, руководствуясь ст.208, п.1, и ст.5, п.8 УПК БССР, уголовное дело, возбужденное по факту обнаружения захоронений в лесном массиве Куропаты, прекращено. Обнаруженные при эксгумации захоронений предметы одежды, обуви и т.п. как не имеющие ценности уничтожить».

В июне 1991г. члены т.н. общественной комиссии по расследованию преступлений в Куропатах под председательством Корзуна направили в прокуратуру СССР собранный ими материал, якобы доказывающий, что в Куропатах покоятся жертвы не НКВД, а немецко-фашистских захватчиков.

Осенью 1991г. в Минск приезжал представитель прокуратуры СССР, но факты, изложенные в обращении общественной комиссии, не нашли подтверждения.

В феврале 1992г. по требованию общественной комиссии прокуратура РБ была вынуждена возобновить расследование. Следствие подтвердило выводы госкомиссии. В 1993г. общественная комиссия обратилась в Верховный Совет РБ с предложением дезавуировать выводы, к которым пришла госкомиссия при расследовании куропатских событий. Верховный Совет в ответ поручил генпрокурору республики Василию Шолодонову вернуться к этому делу. Повторное расследование поручили старшему следователю по особо важным делам Валерию Комаровскому. Именно к тому времени относится возникновение версии о том, что в Куропатах не НКВД расстреливал советских граждан, а немцы - привезенных сюда в качестве переводчиков гамбургских евреев.

Бывшая белорусская подпольщица Мария Осипова, принимавшая участие в работе госкомиссии во время первого следствия, спустя четыре года вдруг вспомнила, что во время войны в сторону Зеленого Луга немцы гнали на расстрелы мирных граждан. Следствию пришлось иметь дело с несколькими версиями, каждая из которых противоречила выводам предыдущей.

Новое расследование было проведено досконально. Чтобы исключить версию расстрелов евреев немецкими оккупантами, Комаровский запросил иерусалимский Институт Холокоста Яд-Вашем, где собрана наиболее полная информация о репрессиях в отношении евреев. Минск, Дрозды, Масюковщина, Куропаты, Цна-Иодково, Зеленый Луг в качестве места расстрелов еврейского населения не зафиксированы. Нет информации о расстрелах в Куропатах и в немецких архивах. Немецкие эксперты подтвердили, что метод захоронения в Куропатах - не немецкий: гитлеровцы обычно копали большие могилы - до 50-60 м в длину, жертв раздевали, забирали личные вещи, снимали золотые коронки.

Обнаружился и «польский след». В одном из российских архивов был найден приказ за подписью Берия об этапировании из тюрем НКВД западных областей БССР в Минск 3 тыс. офицеров польской армии и заочного приговора их к расстрелу. В марте-апреле 1940г. они были доставлены в Минск, след их тут теряется.

После исследования всех документов выносится постановление об отсутствии мотивов для возобновления следствия по Куропатам. Анализ имевшихся в уголовном деле сведений позволил вновь сделать вывод о том, что в лесном массиве Куропаты в 1937-41гг. органами НКВД БССР производились массовые расстрелы граждан.

Решение о начале нового, четвертого, следствия в 1998г. прозвучало как гром среди ясного неба. Расследование поручили старшему помощнику военного прокурора РБ Виктору Сомову. Была проведена проверка доказательств, собранных предыдущими следствиями, работа по уже известным версиям. Общественная комиссия предъявила «свидетеля», который якобы своими глазами видел, как расстрелы в Куропатах вели немцы, а не НКВД. В ходе следствия выяснилось, что «свидетель» даже не знаком с местностью.

Последним следствием было обнаружено самое большое из всех найденных в Куропатах захоронений и в нем останки более 300 человек. Следствие преподнесло еще одну сенсацию: впервые за всю историю раскопок в Куропатах были найдены вещественные доказательства с конкретными датами и фамилиями, свидетельствовавшие о том, что расстрелы проходили до войны. В захоронении N30 были обнаружены тюремные квитанции об изъятии при аресте ценностей, выданные 10 июня 1940г. Мовше Крамеру и Мордыхаю Шулескесу.

На сегодняшний день дело о Куропатах насчитывает более 15 томов. Все эти материалы лишь подтверждают версию, по которой расстрелы проводились сотрудниками НКВД. Даже если допустить, что на этом месте немцы во время войны расстреляли несколько сот мирных жителей, след НКВД от этого никуда не исчезнет. Например, в районе парка Челюскинцев, где до войны проводил расстрелы НКВД, во время войны расстреливали немцы.

Сегодня с уверенностью можно сказать, что исход куропатского дела не удовлетворит тех, кто упорно не желает слышать правду о трагическом прошлом Беларуси. Однако без правды о прошлом нельзя ни полной грудью дышать в настоящем, ни надеяться на достойное будущее.