Прейгерман: «Настрой Москвы таков: она до конца собирается отстаивать то, что считает своими интересами»

Неделю назад Литва, ссылаясь на санкции ЕС, ограничила железнодорожный, а потом и весь сухопутный транзит подсанкционных российских товаров в Калининградскую область. В Кремле назвали этот шаг транспортной блокадой и даже «удушением региона», и пообещали принять ответные меры. Впрочем, пока немедленных решений не последовало.

Однако ситуация достаточно напряженная, и аналитики вполне серьезно говорят об угрозе прямого столкновения РФ и НАТО, членом которого является Литва. Оценивая возможные риски, Politico назвал гипотетический Сувалкский коридор из Беларуси в Калининград «самым опасным местом на планете».

Насколько реалистичен подобный сценарий, или стороны с большей вероятностью сумеют договориться, Филин спросил доктора политических наук, директора Совета по международным отношениям «Минский диалог» Евгения Прейгермана.

— Наша первая оценка ситуации, высказанная в недавнем выпуске подкаста «Последний Понедельник», оказалась правильной, — говорит политолог. — Но только не Россия пошла на ответные шаги, а сама Литва и ЕС в ответ на угрожающие, фактически ультимативные заявления России стали сдавать назад.

Литва практически сразу начала говорить, что это не ее самостоятельное решение, а Брюсселя, переведя ситуацию туда. А глава европейской дипломатии Боррель, в свою очередь, заверил, что Евросоюз не хочет эскалировать ситуацию, и санкционные решения будут пересматриваться с тем, чтобы эту ситуацию снять.

Сейчас в этой теме наступило не разрешение, но по крайней мере, некая пауза в плане эскалации: европейская сторона сделала шаг то ли назад, то ли вбок, и потому российского ответа, конечно, пока не будет.

С другой стороны, отмечает эксперт, даже при благоприятном разрешении текущего конфликта из-за географического положения Калининграда высока вероятность возникновения новых проблем, и в перспективе это действительно может стать новой болевой точкой Европы.

— Конечно, в оценке Politico есть некое журналистское преувеличение, но она отражает восприятие этой проблемы многими, — говорит собеседник «Филина».

Как может развиваться ситуация, если Брюссель, Вильнюс и Москва все-таки не смогут договориться?

— Сразу скажем, что может быть все, что угодно. С учетом чувствительности темы и того, какие разные проблемные факторы здесь переплетаются, надо быть готовым к тому, что эскалация может пойти в любую сторону.

Понятно, что сейчас, когда Россия сконцентрирована на боевых действиях в Украине, ей было бы сложно осуществлять еще какие-то военные действия в другом направлении. Но и по заявлениям официальных лиц, и по приватному общению с российскими экспертами видно, что они воспринимают Литву как провокатора, как постоянную проблему, которая никуда не уйдет.

И если предположить, что военные действия в Украине закончатся, то на перспективу, к сожалению, вероятность того, что они могут начаться в Балтии, не то чтобы совсем высока, однако реально существует.

На это дополнительно накладывается и проблема все большей милитаризации региона, которая увеличивает военные риски, так как прямо сейчас почти полностью разрушены региональные меры доверия и безопасности, система контроля над вооружениями.

Однако эскалационная логика, как правило, подчеркивает эксперт, подразумевает пошаговое движение, поэтому Россия будет соизмерять свои ответные действия с шагами Литвы. И если конфликт сосредоточится в экономической плоскости, то оперативная реакция, вероятнее всего, последует здесь же — например, в области энергетики, на которую РФ может чувствительно надавить. А дальше – может быть больше.

— Некоторые российские СМИ пишут о том, что можно «потребовать вернуть Клайпеду», или выйти из договоренностей с ЕС по Литве…

— Россия вполне может начать отвечать и на юридическом уровне — например, с точки зрения договора, который был заключен в 2002 году в преддверии вступления Литвы в ЕС, где были прописаны гарантии транзита российских грузов из Калининграда и в Калининград. В том или ином виде можно поднять и вопрос о Клайпеде, конечно. Это уже касается территориальной целостности, поэтому тема по определению с военный коннотацией — но и до нее в перспективе может дойти, как бы фантастически это сейчас ни звучало.

Даже несмотря на то, что Литва — член НАТО, на мой взгляд, нужно сделать правильный вывод из ситуации после 24 февраля. Настрой Москвы таков, что она до конца собирается отстаивать то, что считает своими жизненными интересами. Вплоть до того, чтобы идти на повышение риска — такого, как потенциальное столкновения с НАТО.

Готов ли Альянс дать военный ответ на подобный вызов? Вообще, напоминает политолог, у НАТО есть для этого все необходимые инструменты, потенциалы, и есть статья 5 Устава: «один за всех и все за одного».

— Но основная тема, которой задаются многие как в России, так и в самих странах-членах Альянса — это то, будет ли НАТО (читай, США) воевать за какой-то участок территории Литвы. Эта тема выходит за рамки противостояния России и Запада, она в принципе более насущная на фоне того, что происходит трансформация системы международных отношений.

К тому же в США набирают популярность изоляционистские взгляды, которые подразумевают меньшую вовлеченность в дела регионов, не являющихся для Вашингтона абсолютными приоритетами. Об этом постоянно говорил Трамп — но понятно, что это далеко не только его позиция.

Это в целом один из двух традиционных подходов в американской внешней политике, и его вес в ближайшие годы, скорее всего, будет расти. А если так, то единство и решительность давать консолидированный отпор военным противникам в НАТО сильно снизятся. Тем более, что и формулировка статьи 5 Устава НАТО на самом деле не подразумевает автоматического военного ответа всем альянсом и дает поле для маневра.

— От официального Минска на данный момент, по сути, ничего не зависит — но может ли он в перспективе сыграть некую роль в этом конфликте?

— Прямо сейчас это именно так, мы ни при чем. Но если будут набирать обороты негативные эскалационные сценарии — увы, достаточно посмотреть на карту, чтобы понять: без участия Беларуси здесь не обойтись. Можно констатировать, что Минск — первый, кто заинтересован, чтобы не случилось никакого военного-политического обострения.

Потому что последствия для нас могут быть намного хуже, чем произошедшее после 24 февраля.