«Позор, господин президент!»: 5 цитат минской лекции Адама Михника

Знаменитый диссидент побывал в Минске впервые за долгое время.

Адам Михник – культовая фигура польской политики. Диссидент с начала 60-х годов, активист «Солидарности», «Комитета защиты рабочих», создатель и руководитель подпольных университетов и издательств. Провел несколько лет в тюрьме в Советской Польше.

Он приехал в Минск с двухчасовой лекцией, в ходе которой поделился с публикой своими мыслями о Куропатах, впечатлениями о Беларуси, польской политике. Публикуем пять ярких цитат встречи.

Про Куропаты

Как гражданин, я отвечаю так: если в тот момент результатом открытия всей правды будет гражданская война, то можно подождать. Год, два года. Но как историк отвечу одно: нам полная правда нужна. И нет такого аргумента, что нужно уничтожать правду.

То, что я видел в Куропатах – это потрясающе. Это похоже на Бабий Яр или Пальмирское кладбище. Место геноцида – страшное. И я до сих пор не понимаю, как это возможно: чтобы ваш президент ни единого разу не был в Куропатах. Если бы я не боялся, то сказал бы открыто: «Позор, господин президент!»

Про впечатления от Беларуси

Я не приезжал в Беларусь потому, что мне говорили, что я в черном списке у вашего президента. Я 25 лет тому назад написал статью: «Деревянный орел или история совхозного Бонапарта». Мне говорили: не приезжай, невозможно, чтобы тебя пустили в Беларусь.

У каждого, кто едет в Беларусь, есть определенные представления. Ведь за 25 лет страна сильно изменилась. И можно услышать голоса о том, что в Беларуси очень хорошо живется при Лукашенко.

Хочу сказать, что Беларуси не то, чтобы очень хорошо, просто не так, как пишут об этой стране.

Про компромисс с белорусской властью

Я видел возможность компромисса с Ярузельским (глава компартии Польши с 1981 по 1990 год – прим. авт.) потому, что это не только интерес наш, интерес Польши, но и самого Ярузельского. И возможно, что и у вас будет такая ситуация, что компромисс будет интересен Лукашенко, но я точно не знаю, как это может быть. Я даже не могу исключить, что в России кризисная ситуация зайдет так далеко, что Путин скажет: Дима, уходим, теперь нам нужен Алексей Кудрин.

Не надо исключать возможность компромисса с властью. Мы так думали, когда пришел Горбачев: какой-то аппаратчик со Ставрополя. И когда его коллега из университета Здерек Млынаж сказал, что Горбачев – либерал, то это было мне смешно. А он был прав.

Нельзя говорить, что компромисс никогда не будет возможен. Потому, что тогда останется лишь один путь: гражданская война. Третьего не дано.

Ведь компромисс – это когда я сомневаюсь не только в идеях моих оппонентов, но и в своих собственных. Это хлеб и вино демократии.

Про возможность российской оккупации Беларуси

Захват Беларуси и создание объединенного государства во главе с Путиным – это политическая фантазия. Но не скажу, что это невозможно. Я не сижу в голове Путина, и поэтому не могу сказать наверняка: ведь он вошел в Грузию, в Украину, то почему нет?

Но когда Путин вошел в Украину, я понял, что это будет тем, чем был Афганистан для Брежнева, многолетняя война. Но сегодня он не сделает украинцев русскими – этот поезд уехал.

…Я смотрел на Армению: то, что случилось было так неожиданно. Посмотрите на Венгрию – никто не знает, что будет через два дня. Хотя все думали, что Венгрия – стабильная диктатура Орбана.

Вот и в России мы видим дуэль телевизора с холодильником. И никто не знает, кто выиграет.

Про люстрацию

Во-первых, я всегда был против того, чтобы меня характеризовали доносы майоров КГБ. Во-вторых, в Польше и других странах из люстрации устроили спектакль.

В Польше после Гитлера для одних это была новая оккупация, а для других – освобождение. И что, осуждать человека за то, что он сотрудничал с коммунистическим режимом? Он потом еще жил, возможно, был диссидентом, делал хорошие дела.

Говорят, что Солженицын в лагере что-то подписал. Но я считаю, что это неважно. Во времена Брежнева он был великим героем мира и его не за что осуждать. Да и кто имеет право его судить?

В Польше истерика дошла до того, что в сотрудничестве с КГБ обвинили Леха Валенсу. Он был молод и участвовал в забастовке на Гданьской судоверфи (речь про 1970 год – прим. авт.). У Валенсы была беременная жена, и он подписал с КГБ какие-то бумаги. Но он не был агентом. А потом он был лидером «Солидарности», президентом страны, стал нобелевским лауреатом.

Поэтому я против так называемой люстрации. Потому, что этот спектакль – просто подарок для манипуляторов, для людей, которым интересна только их собственная власть, и для людей, которые знают, что хаос – это рай для них.