«Повстанцы беспощадно расправлялись с советскими финагентами…»

1949 год. Прошло ровно пять лет, как территория Западной Беларуси была освобождена от немцев. Как жили наши земляки в то время, рассказывает очевидец.

«Салідарнасць» уже публиковала отрывок из книги Ивана Данилова «Записки западного белоруса», посвященный событиям 70-летней давности, а именно воссоединению Восточной и Западной Беларуси. Сегодня по нашей просьбе он вспоминает о том, что было 60 лет назад.

***

Все послевоенные годы советское правительство беспокоило крестьян только налогами, но не особо принуждало их вступать в колхозы. Были, правда, попытки восстановить колхозы в тех деревнях, в которых их успели организовать еще в 1940 году, т. е. при «первых советах», как выражались местные мужики. Но и в этих селах советские агитаторы не имели успеха. Напуганное нашествием голодных «восточников» (так местное население называло людей, которые в поисках хлеба устремились из восточных областей СССР в Прибалтику, Западную Беларусь и Западную Украину), местное население категорически отказывалось добровольно вступать в колхозы.

Нужно отметить еще один (пожалуй, самый главный) сдерживающий фактор неспешного проведения принудительной коллективизации. Речь идет об активном антисоветском вооруженном сопротивлении на этих территориях. В нашей местности, т. е. в южных районах Брестской области не было боевых отрядов польской Армии Крайовой (АК) или они появлялись крайне редко, но зато действовала Организация украинских националистов (ОУН) или т. н. «бандеровцы», как мы их называли (по имени их руководителя – Степана Бандеры).

Во время войны ОУН и УПА (Украинская повстанческая армия) вели активную борьбу, как против советских, так и против немецких войск (многие российские СМИ упорно твердят до сих пор, что повстанцы воевали только против советских войск). Их популярный боевой лозунг, который они печатали в своих подпольных листовках и газетах, гласил: «Бий гада-москаля i туполобого нiмця».

После изгнания немецких оккупантов с территории Украины и Беларуси партизанские отряды ОУН и УПА не прекратили вооруженного сопротивления. Они находили поддержку у части местного населения, недовольного прежними действиями советской власти. Нужно отметить, что без такой поддержки любое партизанское движение в принципе невозможно. (Об этом могу судить по своему личному опыту бывшего разведчика партизанского отряда им. Калинина).

Для подавления антисоветского вооруженного сопротивления оперативные органы прибегали еще к одному методу борьбы, известному со времен французской революции. Это т. н. «контршуаны».

В таком отряде «контршуанов» на территории Литвы служил мой однокурсник Вася Малый. Тогда сразу после войны местное население помогало литовскому подпольному сопротивлению, - «лесным братьям» и с ними было не просто справиться. Отряд, в котором служил мой товарищ, состоял из 12 человек хорошо подготовленных бойцов, одетых под литовских партизан. Оружие было смешанным: немецкие и советские автоматы и винтовки. Два человека говорили по-литовски, и только им разрешалось вступать в разговор при встрече с местными крестьянами.

Передвигались ночью. Подходили к какому-нибудь хутору с готовой легендой, что они, мол, выполняя задание, наткнулись на засаду энкэвэдистов, сбились с пути и не могут добраться к «своим». При этом называлась подпольная кличка разыскиваемого командира отряда «лесных братьев».

Не всегда этой уловкой удавалось добыть нужные сведения у весьма осторожных хуторян. Иногда уходили на задание меньшей группой из 5 – 6 человек, чтобы не вызвать подозрение. В их задачу входило только обнаружение противника, и тогда по рации они вызывали подмогу. К подобной тактике борьбы с отрядами ОУН оперативные органы прибегали и на территории Беларуси и Украины.

В трудные послевоенные годы почти вся страна, за исключением присоединенных территорий Прибалтики, Западной Беларуси и Западной Украины, голодала. От предложенной американской помощи по идеологическим соображениям товарищ Сталин отказался. Такая помощь потребовала бы неизбежных контактов советских людей с американскими представителями, а это вовсе не входило в его планы. Он предпочел опустить над страной железный занавес, а его прислужники стали нагнетать антиамериканскую истерию, переросшую в холодную войну.

Но не это самая главная причина обнищания советских людей. В деревне снова была введена безрассудная налоговая система, подавляющая любую экономическую инициативу крестьян.

Вот как об этом вспоминает известный белорусский ученый и дипломат, Петр Садовский, рисуя мрачные картины детских воспоминаний в своей книге «Мой шыбалет»: «Абсурдныя карцiны дзяцiнства узгадваюцца бясконца. Позняя вясна. Яблынi скiнулi квецень, завязваюцца яблычкi, вакол гудуць пчолы. Суседка, y слязах, сякерай карчуе антонауку, большы сын хавае у лес вуллi, пакiдаючы на месцы абломкi дошак, старые рамкi як бы зруйнаваных пчалiных хатак. Усе дзiка i проста. Кожны двор абклалi падаткам: на кожную яблыню, на кожны вулей, на кожнае парася. Вось такi наш пасляваенны «Вiшневы сад»…

В дополнение к сказанному приведу небольшую заметку из книги Сергея Шапрана: «Васiль Быкаў, гiсторыя жыцця». В феврале 1947 года Василий Быков неожиданно получает отпуск и приезжает на родину. На вопрос отца о его дальнейших планах он заявляет, что намерен демобилизоваться и вернуться домой. И вот какой последовал на эти слова комментарий его отца, Владимира Федоровича: «Цi трэба? Усеж там, у войску, хоць трудна, ды кормяць. А тут даямо бульбачку i - голад. Як да вайны. Цяпер на сваей палосцы не пасееш, не тое што у вайну. Ужо зааралi i межы….»

Следует обратить внимание на слова «Як да вайны». Выходит, что в довоенные мирные годы деревенские жители Восточной Беларуси больше голодали, чем во время немецкой оккупации, когда им было позволено хоть что-то вырастить на своих полосках земли.

Но вернемся к антисоветскому вооруженному сопротивлению. Боевые группы АК в Гродненской области и на Виленщине и такие же группы ОУН в южной части Брестской области и на Украине представляли тогда значительную угрозу для активистов советской власти и беспощадно расправлялись с различными финагентами, призванными обкладывать крестьян кабальными налогами.

Приведу пример из жизни моего школьного товарища и односельчанина – Гриши Каплуна. После войны он не стал дальше учиться, а поступил на работу финагентом в Дрогичине. Ему выдали приличную форменную одежду, включая красивую шинель зеленого цвета, и начислили неплохую по тем временам зарплату.

Гриша был страшно доволен и хвалился передо мной своими профессиональными успехами. По натуре он был человек добрый и стремился по возможности не обижать крестьян. Я знаю, что он не пытался заглядывать в хлев и пересчитывать поросят и другую живность, а предлагал мужику самому назвать цифру и вносил свои поправки, если считал нужным.

Но недолго Грише пришлось пребывать в этом звании. В одной из деревень его настигла группа бандеровцев. Гриша мне рассказывал, что его спас тогда от расправы один из этих боевиков, который знал его отца. Один из братьев Гриши, Антон, слыл в нашей деревне известным «антисоветчиком», критиковал советские налоговые порядки и весьма эмоционально радовался в 41-м году приходу немцев. Я не исключаю, что он тайно поддерживал какую-то связь с подпольным антисоветским движением. Это он предупреждал моего отца (а, точнее, наставлял), чтобы тот не спешил проявлять активность с организацией колхоза в нашей деревне («не дурил голову мужикам»), т. к. помимо райкома есть еще «другая власть».

Нужно отметить, что отец внял тогда этому предупреждению и стал работать председателем сельпо. Он и сам уже, пройдя войну, знал, какую нищету сотворила советская власть своей коллективизацией на востоке страны.

Странно, что эта глупая налоговая система Сталина сохранялась в СССР и после его смерти. Приведу два рассказа моих коллег по работе.

Доцент Цвирко Д. Г.: «Мой дед по матери проживал на хуторе, приписанном к деревне Сыроводное Пуховичского района. Хутор находился на труднодоступном острове, окруженном болотом и лесом в пяти км от центра колхоза. До войны там была колхозная пасека, и дед был ее бортником. Местные мужики тоже занимались пчеловодством, но большие налоги не позволяли крестьянам держать ульи на своих участках, и они их прятали в лесу на деревьях. Это создавало массу неудобств, но другого выхода не было.

После смерти Сталина налоговый пресс несколько ослабился, но не исчез. Местные начальники (колхозные и другие) «прятали» на хуторе свои ульи, и дед ухаживал, как за своими, так и за этими ульями. А летом они приезжали только выбирать мед. Налоговым агентам путь на остров, по-видимому, был «заказан».

Профессор Кирковский В. В.: «В конце 50-х годов нас двое ребят из Радошкович, собирая в лесу грибы, наткнулись на странный лагерь. В огороженных отсеках стояло с десяток свиней, а на поляне паслось пара коров. Крестьяне приносили в лес корм для свиней и по очереди их сторожили и охраняли от волков».

Так уродливая советская налоговая система затрудняла жизнь простому человеку, и белорусский крестьянин старался найти хоть какой-то выход из этого положения.

А как вели себя партизаны ОУН? Я уверен, что, и они допускали жестокость по отношению к мирным жителям. Но если преступления советских партизан официальные СМИ замалчивают или опровергают, то об ОУН, наоборот, эти средства, особенно российские, пишут всякую нелепость. О том, например, что отряды украинских националистов вместе с немцами участвовали в карательных операциях против мирного населения.

Это самая излюбленная ложь российских газет и телевидения. И, затуманенный прежней советской пропагандой, русский человек верит этой фальсифицированной информации. Ему невдомек, что в таких операциях участвовали обычные местные органы полиции, созданные немцами на всех оккупированных территориях. И национальный состав этой полиции был самый разный, включая и самих русских людей, которые по различным причинам (например, из-за обиды на прежнюю власть за ее репрессивные действия и др.) стали служить оккупантам.

Да, отряды ОУН и УПА боролись с советами (не по этой ли причине российские СМИ так очерняют украинское национально-освободительное движение), но они с не меньшим упорством воевали и с немцами. И это не голословное утверждение. Наша партизанская бригада им. Молотова Пинского соединения длительное время «соседствовала» с партизанскими отрядами ОУН и УПА, и мы были хорошо осведомлены об их действиях.

Да, партизанский отряд ОУН буквально на наших глазах весной 1944 года в районе Любешова у села Миляты обстрелял машину и смертельно ранил командующего 1-м Украинским фронтом, генерала армии Н. Ф. Ватутина. В течение 19 лет в СССР скрывали сам факт гибели генерала от рук украинских повстанцев, и только в 1963 году об этом написали в одном из томов энциклопедии «Великая Отечественная война».

Такой же партизанский отряд ОУН «Месть Полесья» уничтожил в районе Ковеля фашистского генерала Виктора Лютце, ближайшего сподвижника Гитлера. Советские и многие российские историки умалчивают об этом.

Но к 1949 году основные силы Украинской Повстанческой армии были разгромлены. И тогда по приказу Сталина местные партийные и советские органы приступили к проведению массовой коллективизации на землях Западной Беларуси и Украины...