Поротников: «Скоро будет продолжение Марлезонского балета»

Режим в Беларуси продолжает защищать своих и «зачищать» неугодных. Накануне правитель подписал закон, официально дающий право силовикам на применение оружия и спецсредств, а также боевой техники для разгона массовых акций. А 18 мая в офисы и к нескольким редакторам TUT.BY пришли сотрудники ДФР, в отношении руководителей портала возбуждено уголовное дело якобы за уклонение от уплаты налогов.

Руководитель аналитического центра Belarus Security Blog Андрей Поротников в рамках спецпроекта «Что дальше?» рассказал «Салідарнасці», почему эти события – звенья одной цепи, на какие новости стоит обращать внимание и каким может быть разрешение политического кризиса.

– Раньше ограничения по применению силы, спецсредств или техники были более жесткими, и они были связаны с той ситуацией, когда в результате неподчинения законным требованиям представителя власти возникала опасность причинения вреда значимым и защищаемым объектам – личности, обществу, государству. Сейчас, по сути, силовикам развязали руки – они могут стрелять, применять технику без каких-либо ограничений.

Надо понимать, что существует определенная динамика и алгоритм подобных изменений. То, что этот закон «нарисовался» сейчас, значит, что работать над ним начали в октябре прошлого года – не позже октября.

С чем это связано и как это расценивать? Как узаконивание тех практик, которые мы могли наблюдать в августе-ноябре 2020 года. То есть, если раньше если обосновывалось некими ведомственными приказами, то теперь у них есть законное обоснование подобных действий. Это достаточно традиционно для белорусского законодательства, когда сначала какие-то вещи опробуются, становятся обычной практикой силовых структур, а после этого получают законодательное оформление. Здесь мы наблюдаем то же самое.

– То есть действия, которые раньше были незаконными, теперь будут в порядке вещей.

– Они были не просто незаконными, но в отдельных случаях преступными, и они это очень четко понимали. А сейчас они как бы снимают этот фактор и могут сказать, например: исходя из определенных обстоятельств, обстановки, сотрудник, условно говоря, стреляя в толпу, заблуждался, считая, что это экстремисты, а оказалось, что это пьяная компания на лавочке…

Да, действительно, за рубежом зачастую полномочия полиции в плане применения спецсредств, оружия трактуются более широко, чем у нас. Но, извините, там есть независимый суд, есть эффективный гражданский контроль над деятельностью силовых структур и есть конкурентная политическая система.

Тот факт, что во время протестов «желтых жилетов» в Париже, которые перерастали в реальные погромы, за 2 года погибло 2 человека в результате действий полиции, может стоить Макрону власти, а после этого и уголовного преследования. А у нас ситуация, в силу, мягко говоря, авторитарного режима, другая. Поэтому это опасный прецедент, который развязывает руки, в том числе для недобросовестных и преступных действий.

– Принятые еще раньше поправки в закон об адвокатской деятельности, переводящие адвокатов под тотальный госконтроль, из этой же оперы?

– Я так понимаю, что там ликвидировали вообще независимых адвокатов? Да, по сути, это один из тех репрессивных законов, которые разрабатывались одним пакетом – о СМИ, об адвокатуре и так далее. Это все часть одного процесса. По-моему, в октябре 2020-го Лукашенко открыто говорил, мол, надо «навести порядок в адвокатуре».

Но тогда он говорил еще одну вещь: «выборы прошли, результат получен, на этом все». Так вот, на этом – не все. Вполне возможно, что мы получим продолжение Марлезонского балета – я имею в виду очередной электоральный цикл – уже в августе-ноябре. И как раз эти законы являются не только реакцией на то, что было, но и подготовкой к тому, что будет.

– Кстати, о том, что будет. В одном из недавних интервью вы говорили, что думающие силовики, не согласные с нарушениями законов и репрессиями, продолжат уходить из силовых структур или будут выполнять приказы неэффективно. До какого момента? Репрессивная машина ведь не станет сама по себе?

– Машина не станет, пока не будет отдан приказ: «Стоять!», а этого приказа, судя по абсурдности того, что происходят – носки, наклейки на компьютеры и так далее – нет и непонятно, будет ли он вообще, пока будет Лукашенко. Поэтому процесс продолжится до тех пор, пока система не начнет пожирать сама себя.

Дело в том, что такие системы с какого-то момента начинают переходить к поиску врагов внутри. Когда у тебя, с одной стороны, закатано в асфальт пространство вокруг, а с другой, есть репрессивный аппарат, который ничего другого не умеет делать. Вроде как работы для него уже нет, и тогда они начинают изобретать, придумывать себе работу.

Причем, новая деятельность должна быть более опасней предыдущей, чтобы обосновать свое существование. Поиск нелояльных, «предателей» внутри системы выглядит вполне закономерным.

Будут ли искать «заговоры» дальше – сложный вопрос. Мы увидим это, когда увидим проект Конституции. Думаю, что не позже середины июня его должны опубликовать, – нужно ведь провести общественное обсуждение, собрать какие-то предложения (сделать вид, что они их получают), чтобы потом вынести ее на референдум.

– На ваш взгляд, белорусские власти рассчитывают на поддержку России?

– Конечно, они рассчитывают на поддержку России. Прежде всего, политическую – то есть, снятия тех требований, которые Россия выдвигала по конституционной реформе в Беларуси и за которые, кстати, уже заплатила миллиард долларов.

И второй вопрос – деньги. Потому что, если тенденции дефицита бюджета будут сохраняться на уровне первого квартала, то наличные государственные ресурсы будут исчерпаны уже в сентябре.

Сейчас власти залезут еще в 2 миллиарда Агентства по гарантированному возмещению банковских вкладов, таким образом, до конца года смогут продержаться. Но мы не знаем, как будут работать американские санкции, будут ли они вторичными. Если будут, это означает катастрофу для нашего нефтехимического сектора.

Санкции Евросоюза – это пока несмешной анекдот. Пока не совсем понятно, почему так – традиционно Брюссель и Вашингтон стараются действовать симметрично. Поэтому я не исключал бы, что санкции Евросоюза во многом будут повторять американские, и если белорусская нефтехимия под них попадает – это будет техническая, технологическая катастрофа. Потому что встает вопрос о поддержании безопасности технологических циклов в условиях отсутствия доступа к оборудованию, комплектующим и материалам.

Беларусь не производит оборудования для нефтехимического сектора. Часть его делает Россия – но, опять же, вопрос, захотят ли российские компании связываться, а в основном это делает Запад. И, как показывает практика, Китай, хотя говорит очень много о своем величии, самостоятельности и прочем великодержавии, на самом деле очень аккуратно и дисциплинированно следует как минимум американским санкциям.

– Закон о недопустимости реабилитации нацизма, инициированный Генпрокуратурой и недавно подписанный Лукашенко, что-то изменит в текущей ситуации?

– Во-первых, это закон, который имеет пропагандистскую направленность. Если обратить внимание на тенденции госпропаганды, они отрабатывают методичку того, что все произошедшее было попыткой нацистского переворота. Поэтому внезапно потребовалось принятие такого закона.

Там, конечно, есть одна «бомба», которая может взорваться – это возможность запрета символики иных организаций, которые сотрудничали во время войны с организациями, признанными преступными. Но взорвется ли эта бомба, большой вопрос.

Повторюсь – по моему мнению, основная цель законодательства, изменения в котором мы наблюдаем, это подготовка к будущему электоральному циклу. Власти хотят, чтобы он прошел быстро и без проблем для них. Тут основной вопрос будет в том, сохранит ли Лукашенко по результатам этой кампании власть.

– Некоторые эксперты говорят о том, что будут ли приняты на референдуме поправки в Конституцию или не будут, это в любом случае на руку Лукашенко: либо он остается президентом «по итогам выборов», либо будут приняты те поправки, которые ему нужны…

– Тут нужно иметь в виду вот что. Основной вопрос белорусско-российской двусторонней повестки на высшем уровне – это конституционная реформа в Беларуси. Есть две концепции этой реформы.

Первая – московская, за которую Россия как бы заплатила те самые 1,5 миллиарда долларов, и из них миллиард уже получен, а 500 миллионов ждут конца июня (вот почему я говорю об июне как сроке обнародования текста Конституции). Она предусматривает, по сути, «молдавский вариант» организации власти, при котором президент становится формальным главой государства, а основные полномочия получает парламент и правительство.

Это хотел бы видеть Кремль, потому что это означает несколько конкурирующих центров политической силы, ни один из которых не является достаточно сильным, чтобы перевешивать другие и, соответственно, они будут нуждаться в некой внешней медиации и поддержке. В силу более оперативного принятия решений естественно, что таким внешним центром будет являться Россия.

Но, судя по всему, в последние 4-5 месяцев у Александра Лукашенко появилась своя концепция. Она предусматривает, что при значительном формальном ослаблении президентской власти сохраняется президентская республика как форма правления, правительство – не как самостоятельный политический орган, а как рабочий орган при президенте, то есть то, что мы имеем и сейчас, и некоторым образом возрастет роль парламента. В необходимости именно такой схемы, на мой взгляд, он и пытается убедить Путина. Но безрезультатно.

Действительно, есть вариант, который устраивает Лукашенко. Но это тоже потери для него, может быть, меньшего масштаба. Ключевым и в первом, и во втором случае является переходное положение, а именно вопросы реорганизации органов власти через новые выборы.

Потому что если мы вернемся в август 2020 года, то белорусский представитель при ОБСЕ неофициально распространил информацию о том, что выход из внутриполитического кризиса легитимности и политической и юридической власти видится через принятие новой Конституции и проведение выборов органов власти. Говорилось о том, что это будет 2022 год – но совершенно не факт, что власти дотянут до этого времени.

На что еще стоит обратить внимание, говоря о перспективах конституционной реформы – на слова Ермошиной, когда она говорила, что референдум по Конституции состоится в августе-сентябре по старому кодексу, а выборы пройдут по новому. И говорила она об этом уверенно, по крайней мере, судя по тому, как это излагалось, это выглядит достоверно и не несет в себе неких маркеров возможной смысловой ошибки, когда человек просто не так понял.

То есть, если исходить из того, что режим готовится к изменению избирательного кодекса – есть бюрократические процедуры, которые должны быть проведены, и работа над этими изменениями должна была начаться не позже марта текущего года, чтобы в октябре на новой сессии Палаты представителей их быстренько принять.

А теперь возникает вопрос: а зачем, извините, козе баян? Чем плох для режима нынешний избирательный кодекс, что его надо менять? Я вижу только две причины, почему этот вопрос мог возникнуть.

Первая: введение голосования по партийным спискам, против чего (при выборах в парламент) выступает Лукашенко.

Второй момент: изменение процедуры избрания президента, то есть переход к непрямым выборам – либо парламентским, либо коллегии выборщиков.

И вот тут вспоминаем о «всебелорусском народном собрании», статус которого режим пытается каким-то образом закрепить. Как раз это собрание может выступать в роли коллегии выборщиков.

Даже принятие будущей Конституции – нужно, кстати, очень четко понимать, что она переходная, временная, а не постоянная. Потому что после если не второй, то уже третий президент, в силу политической логики, начнет отмываться от любого политического наследия Лукашенко, включая Конституцию. То есть, до 2030 года нас ждет еще минимум две существенных конституционных реформы.

– Вы говорите, трансформация будет длительной. Значит, разрешения политического кризиса ждать еще нескоро?

– По моему мнению, президентские выборы могут состояться в октябре-ноябре текущего года. Они могут пройти очень быстро, даже молниеносно, чтобы оппоненты режима не успели отреагировать.

– Может ли, на ваш взгляд, оппозиция перехватить повестку?

– Смотря что иметь в виду под оппозицией. Если существующие политические партии – нет, не могут, мы видели, что они недееспособны. Зарубежные политические центры – перехватить полностью не могут, но оказать влияние смогут вполне. Рычаги для этого есть, но надо быть готовым действовать очень быстро. А как раз скорость реакции всегда была слабостью наших политических субъектов: они не способны действовать быстро, и режим это учитывает в своем политическом календаре.

О том, что такой политический календарь есть, он сверстан и достаточно обширен, свидетельствует, в частности, указ о создании Конституционной комиссии, согласно которому проект Конституции, уже прошедший общественные обсуждения, для вынесения на референдум, должен быть предоставлен до 1 августа.

Почему к этой дате, если Лукашенко рассказывает, что референдум состоится вместе с местными выборами в январе-феврале 2022 года?

Для Лукашенко традиционная тактика решения любых проблем – тянуть время в ожидании, что как-то само решится, рассосется. Но сейчас есть фактор России, и если мы обратим внимание на риторику белорусско-российских отношений, с осени до декабря 2020 года они говорили исключительно про конституционную реформу в Беларуси. Причем они тогда открыто заявляли через свои «говорящие головы», что уже в марте должны пройти президентские выборы.

Почему март – потому что советская бюрократия работает планами на год и на квартал, и по графику на конец первого квартала 2021 года был новый президент в Беларуси. Но Лукашенко затянул историю, хоть потом ее вновь расшевелили и даже пришлось экстренно, собирать «всебелорусское собрание». Соответственно, моя гипотеза, почему сейчас фигурирует 1 августа – потому что заканчивается 3 квартал, и нужно выйти как минимум на новую Конституцию и, вполне возможно, на президентские и парламентские выборы.

Посмотрите также на риторику белорусской стороны – все интеграционные вопросы поднимает только Беларусь. Возникает впечатление, что официальный Минск ищет аргументы для Кремля, чтобы склонить его в свою пользу.

Сейчас они начинают рассказывать про то, как НАТО отрабатывает удары по территории Беларуси и России. Последние двое переговоров – очные и телефонные 9 мая – внезапно белорусская сторона поднимает вопросы Украины, мол, как-то не так себя ведет, динамит минские переговоры… Явно идет поиск аргументов для Путина, зачем Лукашенко ему нужен.

– И это мы еще не знаем, какие аргументы прозвучат на очной встрече Байдена и Путина.

– Именно! И меня беспокоит следующая вещь: встреча Байдена и Тихановской. Мы видели много анонсов, что вот-вот, я знаю, что штаб Тихановской готовился к этой встрече, возможность ее визита в Вашингтон в высокой степени проработки. Но в последние месяцы этот вопрос с повестки дня исчезает.

Я бы не исключал варианта, что во время встречи Байдена и Путина может произойти, скажем так, раздел сфер доминирования. Украина в границах «как есть» уходит в западную сферу доминирования, Россия по сути отказывается от серьезного вмешательства во внутренние украинские дела; Донбасс остается в замороженном статусе, решение по Крыму отложено на неопределенный срок.

А вот относительно Беларуси Россия может получить устные заверения о том, что это сфера влияния Москвы и они тут могут делать все, что хотят. В том числе все, что хотят, и с Лукашенко – хоть «Новичком» трусы ему смазать, хоть полонием напоить.

Тут обращаем внимание на субботнюю информацию издания «Коммерсантъ» о том, что до конца мая состоится встреча Лукашенко и Путина. Это опять выглядит таким образом, что Лукашенко вызывают в Москву для… Я так понимаю, чтобы «дожимать» дальше по формату конституционной реформы.

Потому что частью пакетной сделки «Беларусь в обмен на Украину» может быть целый ряд дополнительных условий. Первое – де-юре, сохранение независимости, второе – права человека и вопросы демократии, переход от жесткой авторитарной формы к тому, что можно назвать управляемой демократией. Александр Лукашенко в такие игры играть не умеет и на этом празднике жизни становится лишним – необходимым условием сделки является его уход из власти вообще, в любом формате.

– Знать бы, чем (и когда) это все закончится…

– Закончится, в любом случае, серьезными изменениями. Они будут непростыми, неоднозначными и длительными.

К сожалению, самая большая проблема белорусского демократического общества заключается в том, что окно возможностей может раскрыться очень быстро, а мы не будем готовы им воспользоваться и вновь зависнем до следующего электорального цикла.

Поэтому для всех существующих политических субъектов сейчас – время приводить свои ряды в состояние полной политической готовности для немедленного, сегодня на завтра, выдвижения кандидатов, наблюдателей, членов избирательной комиссии, заваливать суды исками – даже типовыми, под копирку, работать с журналистами, и так далее. Мы в процессе серьезного политического сдвига.

Теперешние удары по независимым СМИ, в том числе история с TUT.BY, признание разного рода чатов и телеграмм-каналов, которые могут быть инструментами не только информирования, но и организации, экстремистскими, – на мой взгляд, это не только вопрос подавления любой активности, но и свидетельство того, что режим усиленно готовится к избирательной кампании.

Поэтому очень важно быть в высокой степени мобилизации, быть договороспособными и готовыми быстро формировать коалиции и помогать друг другу.