Полгода без солнца. Как живет в тюрьме Николай Статкевич

Четыре года назад, 19 декабря 2010 года, в Минске была жестоко разогнана мирная акция протеста против официальных результатов президентских выборов. До сих пор в тюрьме находится ее участник – экс-кандидат в президенты Николай Статкевич.

Супруга политзаключенного Марина Адамович рассказала «Салідарнасці», как и чем живет в могилевской тюрьме 58-летний политик, приговоренный к шести годам лишения свободы.

Занятия в камере и вне ее

На мой взгляд, Николай выглядит хорошо. Глаза его ясные и светлые, в них нет усталости и разочарования. На последних свиданиях мне даже показалось, что он стал шире в плечах – сказываются ежедневные занятия спортом.

Уже около года Николай находится в одиночной камере, о чём попросил, чтобы “угроза безопасности могла исходить только с наружной стороны двери”. Насколько мне известно, подъем у него в 6.00. Затем он занимается гигиеничными процедурами, утренней зарядкой, завтракает. Николай – человек очень целеустремленный и системный, и на отсутствие занятий он не жалуется. Говорит, что время летит для него быстро, даже слишком быстро, потому что он все время тренирует свой мозг и свое тело.

Три раза в день Николай занимается спортом. Делает упражнения для разных групп мышц, приспосабливая для этого, к примеру, столик, привинченный к полу, или спальное место в камере. Однажды он сказал, что для физических занятий ему достаточно двух метров площади и своего тела, как физического снаряда. Отжимается, качает пресс. Часть их этих упражнений он выполняет на улице во время прогулки. От нее он никогда не отказывается, даже если погода ненастная.

На прогулку Николая выводят в один из небольших двориков на крыше тюрьмы. По сути, эта та же камера, только вместо потолка там решетка и колючая проволока. От камеры до этого дворика Николая ведут охранники с двумя собаками. Внутрь дворика, насколько мне известно, они не заходят. Поскольку Николай сидит в камере один, то и гуляет по дворику один – в тюрьме ему не дают возможности сталкиваться с заключенными из других камер.

Вид на тюрьму №4 в Могилеве на спутниковых изображениях программы Google Earth. Иллюстрация «Салідарнасці»

Стены в двориках высокие, глухие. Заключенные там не видят ни травы, ни деревьев, ни птиц. Хотя Николай недавно говорил, что он как-то ухитрился слегка раздвинуть “реснички” на окне камеры и увидеть крону дерева где-то за тюремной стеной. Мне особенно больно, что он по полгода вообще не видит солнца, так как оно появляется в этих двориках из-за высокой стены только в середине апреля и с октября вновь исчезает. Т.е., даже если в эту пору случается ясная погода, солнечные лучи туда не проникают.

В камере есть место для сна (как оно выглядит, я не знаю), стол, лавка, полка на стене для личных гигиенических вещей, телевизор, который я ему передала, когда ему это позволили спустя больше, чем год. Стены покрашены в синий цвет, что является нарушением, поскольку в Уголовно-исполнительном кодексе сказано, что камера должна быть выкрашена в светлые или белый цвета. Для людей, которые не видят солнечного света, депрессивная окраска помещения является дополнительным испытанием.

Зимой, по отзывам Николая, в камере достаточно тепло. Самое холодное время наступает в межсезонье, когда отопление еще не включили или уже отключили.

Фото Радыё Свабода

Горячей воды в камере нет. Помню, когда читала дневники Магнитского, то обнаружила, что он писал жалобы на отсутствие горячей воды. На втором или третьем году заключения Николая я поняла, что мне никогда в голову не приходила мысль, что горячая вода в камере, вообще, может быть. Такое вот искажённое сознание. Написала Николаю, он в ответ только посмеялся: конечно, горячей воды здесь нет и не было.

Раз в неделю, кажется, по понедельникам, его водят в баню.

Лежать в камере днем, насколько я знаю, нельзя, сидеть – можно. Кроме занятий спортом, Николай пользуется своим правом на самообразование, предоставленным Уголовно-исполнительным кодексом. Изучает английский язык с помощью дистанционных курсов «ЕШКО». Несколько часов в день он делает языковые упражнения: пишет, слушает, проговаривает предложения.

Кроме того, он много читает. Кстати, на ассортимент библиотеки не жалуется – там много классической литературы. Из периодических изданий выписывает «Народную Волю», «Нашу Ніву», «Новы Час», «Белгазету», «Белорусы и рынок», российский еженедельник «New Times». К сожалению, из подписного каталога исчезла газета «Белорусы и рынок». Кстати, «Новы час» доходит до Николая только благодаря стараниям главного редактора газеты Алексея Короля. Он не поленился, вел долгую переписку с администрацией тюрьмы, предоставил все регистрационные данные, лицензии и доказал, что отсуствие издания в подписном каталоге не дает права отказать заключенному в его получении.

Николай отвечает на все письма, которые до него доходят. Отвечает на каждое, в котором указан обратный адрес. Его адресаты могут не сомневаться: если ответа они не получили, то явно не по вине Николая. Он не отвечает только на те письма, в которых его уговаривают написать прошение о помиловании.

Последние полтора года у Николая есть телевизор, поэтому он может смотреть каналы, входящие в «социальный пакет» – раньше их было пять: два белорусских и три российских, сейчас – восемь. Насколько я знаю, смотреть телевизор можно было не когда захочется, а только в определенное время, когда в розетку подают электричество. В последнее время, кажется, это правило отменили.

В 22.00 в тюрьме объявляется отбой.

Одежда и еда

Раз в год каждому заключенному можно передать так называемую вещевую передачу. Наше государство не в состоянии обеспечивать минимальные жизненные потребности заключенных, поэтому эту обязанность любезно позволяют взять на себя близким. В передачу я кладу теплые вещи, тюремную форму («робу»), ботинки, нижнее белье, носки, перчатки, средства личной гигиены, книги. Вещевой передачей заключенный должен быть обеспечен на весь год.

Важное требование: одежда должна быть только черного (темного) цвета. Не знаю, регламентируется ли цвет нижнего белья, но я не рискую и передаю темные вещи.

Николай практически все время находится в камере в форме, хотя такого требования в законодательстве нет. Это тоже инструмент давления. На него даже пробовали наложить взыскание из-за того, что он занимался спортом без «робы».

Пищевая передача весом 30 киллограм также разрешается только раз в год. Я передаю то, что может долго храниться: мясо, сало, сыровяленую колбасу, шпик, сухофрукты, орехи. Можно еще передавать конфеты, печенье, кофе, чай, сигареты, но Николай, к счастью, не курит.

С учетом того, что передача всего одна в год, Николай очень бережно тратит долгохранящиеся продукты. Хотя он говорил, что в тюремных условиях отношение к еде меняется, она воспринимается, как инструмент для выживания. На то, что ему дают в тюрьме, он жалуется редко. В основном это каши и знаменитый бигос из квашенной капусты. Как однажды написал Николай, из «бывшей квашенной капусты». Иногда в каше бывают кусочки самой низкокачественной вареной колбасы.

Николай Статкевич на суде в 2011 году. Фото Сергея Балая

Еще один источник продуктов – так называемая «отоварка» через тюремный магазин. Это и право каждого заключенного – делать покупки за свои деньги, и вместе с тем, один из самых сильных способов давления на него, поскольку можно урезать сумму денег, которую ты можешь потратить, а значит и уровень твоего благополучия. Насколько мне известно, Николай закупается на сумму в две базовые величины - 300 тысяч рублей в месяц. Два раза в месяц заключенным в камеру приносят списки продуктов, деньги за покупку списываются со счета.

Благодаря «отоварке» Николай на завтрак съедает одну зефирку, на обед – половину вафли, а на ужин – кусочек халвы. Это то, что он может себе позволить...

Связь с внешним миром

У нас с Николаем есть три способа коммуникации: свидания, телефонные разговоры, переписка. Все они очень ограничены и имеют жесткие требования. К сожалению, наша тюремная система десоциализирует человека абсолютно.

В последнее время мы можем иметь в год две короткие встречи длительностью по два часа каждая. Все как в кино: через телефонную трубку, двойное стекло и решетку. Отец Николая также имеет право повидаться с ним, но ему скоро 88 лет, поэтому он не в состоянии переносить дорогу из Барановичей и душевное напряжение.

Раз в месяц Николаю дается возможность позвонить близким. Обычно мы разговариваем с ним 5-6 минут. Если разговариваем чуть больше – это счастье.

Кроме этого, как я уже сказала, мы можем переписываться.

12 января заканчивается трехгодичный срок нахождения Николая в тюрьме. Его должны перевести обратно в колонию еще на два года. В колонии находиться должно быть легче, поскольку перевод на тюремный режим – это наказание. Колония же напоминает, по словам Николая, закрытую военную часть. Там есть возможность выходить на открытый воздух, перемещаться по территории, видеть солнце, траву, деревья. Однако для политических заключенных и в колонии могут установить совершенно нестерпимые условия.

Для Николая больно, что за решеткой остаются другие политзаключенные, в том числе Коля Дедок, который находится в одной с ним тюрьме, и сейчас ожидает суда, который может продлить срок его заключения.

19 декабря отмечается не только годовшина Площади, но и день святого Николая. Для двух наших Николаев в эти дни важно любое слово поддержки.