Пасынки комсомолов

Выведя в понедельник на улицы 46 тыс. человек, подмосковные "Местные" сделали серьезную заявку на лидерство в сегменте молодежных политпроектов. По числу участников их шествие стало вторым за всю новейшую историю аналогичных мероприятий — больше народу (70 тыс.) удалось собрать лишь "Нашим" в мае прошлого года. Сегмент этот после украинского Майдана превратился в прибыльную отрасль политтехнологического бизнеса и, похоже, останется востребованным вплоть до конца "большого" выборного сезона. Вопрос в том, как влияет нынешняя молодежная политика властей на настроения российской молодежи.

По разным оценкам, в России сейчас насчитывается больше 20 тыс. молодежных движений и организаций, из них действительно активных и относительно массовых меньше сотни. Состав этой группы лидеров постоянно обновляется: одни объединения, исчерпав свой потенциал, быстро теряют популярность и сторонников, им на смену приходят другие. При этом радикалов среди молодежи мало даже по самым "оптимистическим" подсчетам. "Националистически настроенных радикалов сейчас максимум 50 тыс. человек, левых радикалов не больше 15-20 тыс., а либеральных радикалов совсем мало",— говорит лидер Молодежного левого фронта Илья Пономарев. Вообще говоря, результаты последнего исследования "Политическая мобилизация российской молодежи", проведенного группой ЦИРКОН, свидетельствуют скорее о стагнации интереса молодежи (от 16 до 24 лет) к социально-политическим проблемам. С июля 2005 по март 2006 года доля молодых россиян с высоким индексом декларируемой политической активности увеличилась крайне незначительно — с 22 до 26%. В ЦИРКОНе считают, что этот рост в основном связан с недавно прошедшими местными и региональными выборами. Что же касается реальной социально-политической включенности, то такие показатели, как участие в избирательных кампаниях, митингах, демонстрациях, в деятельности общественных организаций или политических движений, остались на очень низком уровне — от 7% собиравших подписи до 2% присоединившихся к политическим объединениям. Правда доля молодых россиян, желающих вступить в какую-нибудь общественно-политическую организацию, увеличилась по сравнению с 2005 годом с 15 до 21%. Но, по мнению социологов, это свидетельствует не о росте политической активности, а о прагматическом отношении к партстроительству. Активная часть молодежи (в основном из провинции) относится к участию в политических проектах как к "социальному лифту", говорит Иван Климов из фонда "Общественное мнение". А вот побочным результатом курса на вовлечение молодежи в политику через официозные проекты становится выталкивание части молодых россиян в радикализм. Заметим, что группа оппозиционно настроенной молодежи вообще мала и составляет от 4 до 5% от всей возрастной группы. Но, несмотря на ее сравнительную малочисленность, протестный потенциал именно этой группы активно используется властями для создания картины наступления экстремизма. Лояльные властям политические движения оставляют молодежь равнодушной, зато официальные и инкорпорированные в общую "вертикальность" СМИ широко освещают такие провокационные акции, как нападения на участников несанкционированного гей-парада в Москве или протесты против выхода на экран "Кода да Винчи". Одновременно руководители силовых ведомств вновь и вновь говорят о необходимости активной борьбы с экстремистами, в ряды которых записывают в том числе и эпатажные, но неопасные НБП и АКМ. В результате, блокируя попытки оппозиционно настроенных молодых россиян сформировать легитимные альтернативные общественные объединения, власти загоняют их в "противоправное" поле — где они немедленно становятся объектами "борьбы с экстремизмом". А это, в свою очередь, только усиливает радикализацию молодежи, считает социолог Карин Клеман из института "Коллективные действия". В итоге, по данным ЦИРКОНа, за последний год доля молодых россиян, готовых к "противоправным действиям" (вплоть до захватов зданий, акций протеста с использованием оружия), выросла в 1,4-2 раза. В этой группе на вопрос, "допускаете ли вы участие в бойкоте властей", положительный ответ дало 34% против 23% в прошлом году; участие в захвате зданий допускают 12% против соответственно 6%. И пополняется этот слой "гиперагрессивной" молодежи в основном за счет малообеспеченных слоев населения.