Отставник МВД: «Ничего, кроме как махать палкой, многие из бойцов не умеют»

Юрий – житель небольшого городка на Брестчине, более 18 лет прослужил во внутренних войсках. Недавно уволился из органов.

– Носить погоны становится теперь непопулярно, – рассказывает собеседник «Салiдарнасцi».

– Юрий, а вы можете перечислить те подразделения, которые непосредственно участвуют в разгоне акций протеста?

– Да, в основном, это ОМОН, внутренние войска МВД. На помощь им периодически, как правило, в Минске, приходят сотрудники спецподразделения КГБ «Альфа», антитеррористического подразделения «Алмаз». Хотя иногда к разгону демонстраций привлекают сотрудников департамента исполнения наказаний МВД, следователей, дознавателей и участковых.

– Все они, действительно думают, что участники митингов — это «проплаченные наемники, бандиты, наркоманы»?

– Нет, скорее, уже не все так думают. Многие вообще не задумываются. Но здесь надо понимать одну вещь: над мировоззрением военнослужащих работает отдел идеологии, который есть в каждом подразделении каждого ведомства.

Плюс государственная пропаганда. Плюс — закрытость сообщества: бойцы в основном общаются между собой. Но главное — даже не это. Главное материальный бонус. Ребята очень боятся быть уволенными. Потому что ничего, кроме как махать палкой, многие из них не умеют.

Понимаете, 80, даже 90 процентов этих людей так устроены. И система это знает. Огромный страх оказаться вне системы толкает их на то, чтобы выполнить абсолютно любое распоряжение.

Минск. Во время марша 1 ноября

– А что такого дает система сотруднику любого из силовых ведомств, что так велик страх это все потерять? Огромные зарплаты? Какие-то блага?

– Ну, судите сами. Средняя зарплата рядового бойца ОМОН и прочих подразделений МВД – 600-700 долларов. У среднего офицерского состава – порядка 1000 долларов. Для сравнения: средняя зарплата «на гражданке» – около 350 долларов. Кроме того, силовикам фактически гарантируется решение жилищного вопроса. Причем, там, где они служат.

Любой молодой сотрудник, приходящий даже на рядовую должность, сразу же обеспечивается служебным жильем. Пусть оно в собственности государства, но у человека уже голова не болит, где ему жить.

Кроме того, силовикам предоставляется льготный кредит на строительство жилья – под 5% годовых на 20 лет. Если жилье приобретается в сельской местности (которая начинается уже в 5 километрах от Минска) – кредит выдается под 3% годовых на 40 лет.

– Но вы, тем не менее, решили уйти.

– Да, я снял с себя погоны майора милиции, которые носил последние годы. И я об этом не жалею. В 2002-м 18-летним пацаном пришел в академию МВД с четкой мыслью, что выбрал профессию, которая будет приносить пользу людям. Но в нынешнее непростое время я чувствую, что это, увы, не так.

– Большинство ваших сослуживцев, тем не менее, уволиться не решились.

– Да, и я их не осуждаю. Поверьте, сложно бросить все, когда у тебя есть семья, дети и кредит на жилье. Я глубоко убежден, что даже те сотрудники, которые непосредственно разгоняют акции протеста, не делают это из каких-то политических соображений.

Им не интересна политика, но они видят: есть Лукашенко, который каждый месяц им платит зарплату, причем хорошую, платит бесперебойно. Они не могут просто так отказаться от тех благ, которые я только что перечислил. На это нужна очень сильная воля.

Моя история – это моя история. Так сложилось, что у меня есть неплохой материальный фундамент. Нет кредитов. И мне есть чем заниматься на гражданке. К сожалению, не у всех так. 

Основная масса моих бывших сослуживцев скорее будут подавлять протест, чем перейдут на его сторону. Еще раз подчеркиваю: не из-за какой-то особой ненависти к протестующим и даже не из большой любви к диктатуре или Лукашенко. Просто чтобы сохранить свое положение — оно все-таки значительно лучше, чем у большинства белорусов.

– А как же последствия?

– Многие из моих коллег уже давно в «черных списках». Сразу же после событий 9-11 августа. Обиднее всего, что травля ведется не только в отношении самих военнослужащих, но и в отношении их семей, близких, родных. Это, конечно, в корне неправильно. Это как раз показатель того, что наше общество еще не достигло столь высокого уровня зрелости.

– Но вы же понимаете, откуда такая реакция?

– Понимаю. Но мне все же сложно согласиться с методами, которыми действуют авторы и участники этих каналов. У многих ребят в «черной книге» названы адреса: теперь у них все стены исписаны: «убийца», «предатель». Я понимаю, народный гнев и все такое. Но сейчас получается, что идет холодная гражданская война. Я же, несмотря ни на что, продолжаю общаться с бывшими сослуживцами.

– По-вашему, если они опустят щиты и откажутся выполнять приказы, это не прекратится?

– Смотря кто придет к власти. Оппозиция обещает привлечь к ответственности всех, кто участвовал в преступлениях. Если исходить из того, что ударить дубинкой на улице – тоже преступление, многие могут пострадать. Хотя, откровенно говоря, лично я не думаю, что у нас будет какая-то всеобщая зачистка.

Увольнения, конечно, последуют. Но, по большому счету, если так разобраться, вряд ли в тихой мирной Беларуси нужно столько сотрудников силовых структур. Они ведь с определенными целями и задачами набирались. А если таких задач не будет…

– Задач подавлять?

– В том числе… И этим людям придется найти себе применение. Знаю, многим не хочется. Но ведь большинство из них еще очень молоды. И сделать это не так уж сложно на самом деле.

– Вы верите, что власть в скором времени сменится?

– Да, мне кажется, это произойдет по одной простой причине: у власти закончатся бонусы, а у наших командиров иссякнет желание делать грязную работу.