Ольга Вронская: «Алехно пел плохо»

Вот так всегда. Ольга Вронская — преподаватель по вокалу победителя детского Евровидения Алексея Жигалковича, за успех своего подопечного получила почетную грамоту, в то время как остальным достались ордена и медали. В общем-то, ничего странного в этом нет — Вронской не привыкать находиться за кадром.

Ее удивительный голос можно расслышать в фонограммах многих отечественных исполнителей. Сама же певица, сдается, избегает популярности и титул самой загадочной персоны закулисья в белорусском шоу-бизнесе носит с полным на то основанием…

— Ольга, где лежат корни столь успешного выступления юных белорусов на Евровидении?

— Мне кажется, нам просто везет… Да и дети хорошие попадаются.

— А куда они потом деваются? Потому как взрослым белорусам на аналогичном конкурсе не везет хронически и в их неудачах аналитики склонны видеть происки Запада, который к гордой и независимой стране имеет известно какое отношение…

— Мне вообще непонятно, откуда ведутся эти разговоры? Считаю, что из всех наших представителей на «Евровидении» более-менее для этого конкурса подходил только Дима Колдун. Он и занял самое высокое — шестое место. Остальным же и рассчитывать на что-то было смешно.

— В этом году ты отбор наблюдала?

— Я бы отправила мальчика из группы Lightsound. Очень красивое европейское лицо и достойное исполнение. Профессиональным вокалом понравилась Гюнеш, но песня у нее неинтересная.

Про остальных и сказать-то нечего. Не знаю, что сделают с Алехно за время подготовки к финалу. Но то, что Руслан показал на предыдущем этапе, было, мягко говоря, плохо.

Хотя мой мальчик тоже в Витебске не блеснул, а потом взял, да и выиграл Евровидение. Так что кто его знает…

— А ты принципиально не хотела участвовать в этом космозоо?

— Хорошее ты слово подобрал — космозоо. Я примерно так телевизионный отбор бы и обозвала.

— Ну, я так просто брякнул, а выяснилось — в точку. Приятно…

— Мне кажется, что серьезные артисты на Евровидение ехать уже не хотят. Я, например не чувствую себя в хорошей форме. Допустим, меня не устраивает мой вес. Хотя, если вспомнить, то на прошлом конкурсе была мальтийка, по сравнению с которой я — просто девочка — припевочка.

Еще меня прибивает то, что у нас бытует мнение — туда надо везти шоу. Но почему-то никто не говорит о вокале. Это парадокс. Вот у кого из наших хороший вокал был?

— Полину Смолову выставлю…

— Ну, здрасьте. Она что, тебе нравится?

— Не особенно, конечно… Но я знаю, кому нравится…

— Мы все время пытаемся чем-то прикрыться. То народным фольклором, то какими-то скачками непонятными, то фэшн двигаем. И при этом никто не поет. Так какого результата мы хотим дождаться?

Не хочу сказать, что «Евровидение» — это конкурс чистых голосов. Но отталкиваться надо все-таки от вокала, а дальше уже наворачивайте, что хотите.

— Помешались вы уже на этом «Евровидении». Смотрел после одного из них ток-шоу на отечественном телеканале, так там наши артисты чуть ли не обращение готовы были написать к президенту. Чтобы их готовили к «Евровидению», как спортсменов к Олимпиаде. Чего думаешь по этому поводу?

— А мне интересно. Почему у музыкантов не может быть своих Олимпиад?

— Потом такой же чемпионат среди писателей будем организовывать? И как их прикажешь оценивать?

— Если с этой точки зрения подходить, наверное, ты и прав. Но почему бы нам не посоревноваться, у кого интересней песня или голос.

— Так вы сначала чемпионат страны проведите. Как думаешь, кто мог бы в нем на первенство претендовать?

— Я, конечно. Может это нескромно и не совсем корректно, но в этом плане я чувствую себя хорошо.

— А дальше?

— Хочешь, чтобы меня потом артисты поколотили? Подстерегли у подъезда и ага…

— У вашего подъезда в Олимпийской деревне вообще очень выгодно караулить. Тебя можно дождаться, а заодно Иру Дорофееву, которая живет аккурат под тобой. Как лицо Беларуси она почему-то не всем нравится.

— А с чего она должна кому-то нравиться? Это же искусственная вещь и все над этим иронизируют.

— Мда… Тяжело с вами. Вот ты высказала свое мнение. Ира прочитала. И подумала соответственно: "Ага…" И как вы потом друг с другом общаться будете? Если, скажем, столкнетесь в лифте.

— Да мы нормально общаемся. Поздравляем друг друга с праздниками. Здороваемся на концертах.

— Это потому, что вы конкурентки или просто так получается, чисто женский синдром?

— Конкурентки? Мне кажется, тут с конкурентками вообще напряг... Я с ней точно не конкурирую.

— Обидно мне стало за Ирину. А вот представляешь, как бы она ответила на аналогичный вопрос?

— Думаю, она предпочла бы обойти эту тему.

— Не знаешь ты женщин, Оля… Они такие… Думаю, Ира нашла бы чем тебя поддеть, тем более, что статус у тебя на нашей эстраде все равно как партизанский. Если Ира — лицо, то Оля — тыл.

— Чего???

— В смысле тебя все слышат, но мало кто видит. Малого ты тренировала официально, но других-то, взрослых, подпольным образом. И твой голос украшал их, безусловно, гениальные произведения… Отчего все так получилось?

— Ответ прост. Тупое отсутствие финансов.

— Откровенно… А почему у кого-то деньги есть, а у тебя — нет? К тому же у нас далеко не всех называют "золотым голосом" белорусской эстрады.

— Реально я родилась в очень бедной семье. Отец погиб и троих детей мама воспитывала одна. На зарплату воспитательницы детского сада.

И дорогу в жизни я всегда пробивала себе сама. Пускай даже сегодня производство песни в Беларуси стоит смешные деньги по сравнению с Россией, но для меня это все равно очень тяжело. И то, что за 10 лет в моем репертуаре порядка 30 песен, это заслуга людей, которые хорошо относились к Ольге Вронской.

— А как же меценаты?

— Мне кажется, чтобы иметь спонсоров, надо открыть в себе особенный дар убеждения. К сожалению, у меня его нет. Мне все помогали по своей инициативе.

Как говорил Воланд: "Никогда не просите у того, кто сильнее вас, дадут все сами" — так вроде? В Беларуси эта мудрость не точно работает…

Я не представляю, как это сделать: прийти и попросить денег. Наверное, надо какого-то специального человека иметь.

— Да это надо мужа богатого найти, чтобы потом не ходить не унижаться.

— Я уже была замужем. В 18 лет. И любовь, как водится, была страшно большой и ужасно закончилась. Разводом.

— То есть замуж по расчету выходить лучше?

— Если бы я так думала, то давно бы уже была замужем. Я просто живу. Будет кто-то — будет. Но пока не ёкнет что-то в груди, то вряд ли…

Надо жить в гармонии с собой. Чтобы совесть была чиста.

— Про гармонию это ты хорошо сказала. А что ты чувствуешь, когда видишь по телевизору выступление артистов, поющих твоими голосами, записанными, разумеется, предварительно в студии?

— Да разные эмоции… Иногда злость берет, иногда просто смотрю. Ну а что делать, если так в жизни получается.

— А вот представь, приходит к тебе именитый продюсер, скажем, Максим Алейников с какой-нибудь очередной девчоночьей группой, а ты ему рраз, и заявляешь: "Слушай, а давай со мной проект какой-нибудь замутим, а?"

— Я ему такого никогда не скажу. Он не тот человек, с которым бы хотелось работать, хотя к Максу абсолютно нормально отношусь. За какие-то вещи уважаю, за какие-то — нет. Но мы не подходим друг другу.

Егор Хрусталев нравится больше. Если честно, я жалею, что когда-то нас не столкнула судьба, и нам не удалось вместе поработать. Он очень хороший человек.

— Какую белорусскую программу смотришь с удовольствием?

— Новости.

— Ждешь с замиранием сердца специального государственного указа о награждении Ольги Вронской за многолетний вклад в искусство. Признайся, хотела бы, чтобы родина поощрила тебя не только грамотой?

— Ну да. Если смотреть с обывательской точки зрения, то мне должны были бы после этого «Евровидения» как минимум квартиру подарить.

— Так у тебя же есть квартира.

— Да не в этом дело — квартиру, машину, космическую ракету. Но если подойти к этому с другой стороны, то, наверное, есть люди, которые занимаются этим не первый год и, наверное, достойны большей награды.

Так, попереживала пару дней, а сейчас нормально.

— Ничего, ты, говорят, песни записала к российскому сериалу "Идеальная жена", так что без денег все равно не осталась.

— 200 долларов.

— Яшкин кот. Ну почему белорусам можно платить меньше, чем русским?

— Мне это тоже не нравится, а что поделаешь?

— Грустно. Везде в стену утыкаемся. Безнадега сквозит в твоих словах. А вот еще заход сделаем. Ты, часом, утром 1 января не заводишь ежегодник с перспективным планом, где с чистого листа пишешь, чего надо сделать, чтобы следующий год встретить богатой, красивой и счастливой?

— Нет. Я ничего не загадываю, никаких стратегий не придумываю. Просто живу… Народ меня знает им любит, после «Евровидения» звонит много людей, говорят массу теплых слов и хотят, чтобы я работала с их детьми.

— Скажи еще, что это лучшая награда за твой труд и это будет прекрасная концовка для нашего интервью. Хотя и не совсем искренняя...

— Ох, Сережа... Да не хочу я быть звездой, голосом, лицом, висеть на каждом шагу и не вылезать из телевизора. Не хочу, чтобы меня узнавали на улицах и показывали пальцем.

Человек должен оставаться самим собой. Я, например, очень люблю ходить по улице в спортивной одежде с хвостиком, без макияжа и хоть убей меня, всегда буду это делать, хотя певице появиться на людях в таком виде??? Какой скандалище... — помнишь, как говорил герой Панкратова — Черного в фильме "Жестокий романс"?

По большому счету, в жизни меня не устраивает только отсутствие денег. Никогда не думала о том, что понравится заниматься с детьми. Но я оказалась такая терпеливая и спокойная, что сама себе удивляюсь. И я так радуюсь, когда у кого-то что-то получается, что от счастья аж слезы на глазах наворачиваются.

Но вы, журналисты, это вряд ли поймете…