О запрете «Трех мушкетеров» и «Илиады»

Российский депутат Милонов продолжает фонтанировать охранительными идеями.

На этот раз он разработал «концепцию по защите отечественного информационного пространства» и собирается снабжать вредными пометками сексуально неправильные произведения. Под карающую руку Милонова попали даже «сериал и книга «Игра Престолов», где «каждый десятый персонаж сексуальный девиант».

Реплика Милонова, конечно, ясно обнаруживает, что великую книгу Джорджа Мартина он не читал, потому что в книге неортодоксального секса на порядок меньше, чем в фильме. Но главный тут вопрос в другом: какой кусок мировой литературы глубоко озабоченный, но мало читающий депутат Милонов собирается регулировать?

Одним из самых старых, если не самым старым текстом мировой литературы является эпос о Гильгамеше. Гильгамеш, если кто помнит, отправляется в подземное царство за своим другом Энкиду.

Характер дружбы между Гильгамешем и Энкиду описан в древнешумерском тексте, не страдавшем еще от депутатов милоновых, весьма физиологически подробно и не оставляет сомнений в том, что Гильгамеш и Энкиду были возлюбленными.

Не менее известным текстом является эпос под названием «Илиада», главный герой которого Ахилл хоть и не отправляется за своим другом Патроклом в подземное царство, но зато после его смерти приходит в неистовый гнев и убивает Гектора. В отличие от древнешумерского эпоса «Илиада» явно подверглась косметической цензуре, но шила в мешке не утаишь, да никто и не пытался. В античности Ахилл и Патрокл считались образцом любовников.

Вообще, проблема цензуры возникнет не с одной лишь «Илиадой», а со всей древнегреческой мифологией.

Зевс помимо любовных приключений с Европой и Данаей украл и сделал своим виночерпием мальчика Ганимеда (имя Ганимед вообще часто потом употреблялось греками в качестве иносказания для подобного рода взаимоотношений).

Пелопс был возлюбленным Посейдона и получил руку прекрасной Гипподамии благодаря подаренным ему Посейдоном крылатым коням. Геракл так любил своего возлюбленного Иолая, что отдал ему свою жену Мегару.

Вообще пару Геракл—Иолай античные геи почитали так же сильно, как пару Ахилл—Патрокл, и приносили на могиле Иолая клятву верности.

Кроме «Илиады», греческой мифологии и отдельных политически невыдержанных строчек Сапфо придется запретить значительную часть не только античной литературы, но и философии и истории. Ну что мы будем делать с диалогом Платона «Пир», в котором «платоническая» любовь не только описывается подробно, но и возвышается над любовью к женщине, или с «Жизнеописаниями» Плутарха, который, не моргнув глазом, рассказывает, как многому старый Сократ научил юного Алквивиада и как насмерть бился фиванский «священный отряд», состоявший из любовников и возлюбленных? О каком-нибудь «Пире Тримальхиона» я вообще уж не говорю.

Может показаться, что в Средневековье дело обстоит лучше, но — увы! Это только на первый взгляд и в результате жесткой церковной цензуры, свирепствовавшей после XIV века. Возьмем, к примеру, такой великий рыцарский цикл, как сказания о короле Артуре, а в них — известную историю о любви Ланселота к королеве Гвиневере. Казалось бы, что может быть чище и безнадежней этой истории о конфликте между долгом вассала и страстью любовника?

Однако первоначальные варианты легенды выглядели куда менее канонично. К примеру, в одной из ранних вариантов, записанных в XIII в. (т.н. Lancelot propre), на сцену, вместе с Ланселотом и Гвиневерой, выступает еще один персонаж — король Галехот. Король Галехот был соперником короля Артура и даже одержал над ним было победу, пока на поле боя не выехал молодой Ланселот. Король Галехот был так потрясен его красотой, что выразил желание сдаться Артуру, если молодой рыцарь придет к нему ночью в палатку.

Ланселот пришел; некоторое время Ланселот и Галехот были вместе, пока, наконец, Ланселот не признался Галехоту в том, что он безнадежно влюблен в королеву Гвиневеру. Галехот устроил Ланселоту свидание с Гвиневерой, а сам умер от тоски.

Вы, конечно, скажете, что таких любовных четырехугольников не бывает, но вот вам случай вполне из жизни. Ричард Львиное Сердце, великий боец, король-рыцарь, первый меч и первое копье Англии, и король Франции Филипп-Август были так близки, что «ели с одного блюда и спали в одной постели». Ситуация осложнялась тем, что у Ричарда была невеста Алиса, приходившаяся Филиппу-Августу сестрой. Алиса воспитывалась при дворе отца Ричарда короля Генриха II, и отец, видя, что Алиса сыну не очень-то нужна, сошелся с девушкой сам.

Таким образом, когда Ричард Львиное Сердце при поддержке Филиппа-Августа восстал против Генриха II, он восстал вместе с любовником против отца, который совратил его невесту, бывшую сестрой этого любовника.

Кстати, биографии Ричарда Львиное Сердце, а заодно его предка Вильгельма Рыжего и его косвенных (ибо детей у Ричарда не было) потомков — Эдуарда II и Ричарда II — запретим?

Или вот перенесемся к новым временам. Возьмем, например, роман Александра Дюма «Три мушкетера». Тут уж, казалось бы, комар носа не подточит — шевалье д'Артаньян исключительный гетеросексуал и любит госпожу Бонасье, а настоящий рыцарь герцог Бекингемский лишается жизни из-за Анны Австрийской и умирает, прижимая к устам ее платок.

Не знаю, как вам, а меня в этой книге, которую я очень люблю, всегда доставало ее несоответствие исторической правде. Дело в том, что, во-первых, Людовик XIII был геем, о чем в книге не упомянуто и что, собственно, и являлось основной причиной неприязни к нему Анны Австрийской.

Вы скажете: тем более королеве был след влюбиться в красавца герцога. Увы, красавец герцог был единственный, в кого не стоило влюбляться. Потому что сын мелкого дворянчика Джордж Вильерс стал фаворитом короля Иакова и герцогом Бекингемским... Да-да, ровно через то же самое место, каким мелкий самурай Янагисава cтал канцлером сегуна Токугава Цунееси.

И еще. Знаете ли вы, что по поводу своего Бекингема говорил король Иаков? Сказать страшно, и, умоляю, не говорите депутату Милонову, а то он бог знает до чего дозапрещается и бог знает в чем выкопает страшный намек. Король Иаков говорил: «У Иисуса был свой Иаков, а меня — мой Джордж».