«Нас убивают! Работать не будем!»

65 лет назад в Горном лагере Норильска вспыхнуло восстание заключенных. Что толкнуло тысячи арестантов на забастовку и какие требования они выдвигали.

Тут и далее фото архива УФСБ России по Красноярскому краю

В 1948 году на базе Норильского исправительно-трудового лагеря был создан горный лагерь (Горлаг), куда направляли преимущественно политзаключенных. К 1952 году их численность превысила 20 тыс.

Заключенные добывали руду в шахтах, бутовый камень и глину, участвовали в строительстве заводов и дорог. Работали они и на стройках Норильска под началом конторы «Горстрой».

Охрана заключенных Горлага была поручена внутренним войскам НКВД, для чего в Норильск перевели специальную воинскую часть.

— Солдаты свирепствовали вовсю, устраивали порой, в порядке развлечения, откровенную охоту на заключенных с применением оружия, — вспоминал Борис Дубицкий, один из заключенных.

Со временем давление со стороны охраны лишь усиливалось.

— С пятидесятого года все бараки на ночь стали закрывать на замки снаружи, до утренней поры, когда дневальные уходили на кухню получать пищу, — писал Дубицкий. — Усилились репрессии за малейшее нарушение лагерного режима. Если в ИТЛ (исправительно-трудовом лагере. — «Газета.Ru») за нарушение обычно давали 10 суток штрафного изолятора с выводом на работу, то в Горлаге обычным был месячный срок строгого карцера со стенами, покрытыми льдом, и пищей через день.

В 1952 году в лагерь привезли 1200 заключенных из Караганды. Часть из них незадолго до этого попыталась устроить восстание в Песчаном лагере (Песчанлаге).

— Меня всего охватила идея организации всегулаговской политической забастовки... Но, несмотря на все мое увлечение идеей, я отклонил ее как неисполнимую, а вместо этого предложил провести такую забастовку в одной только нашей зоне. Со временем это движение могло бы распространиться цепной реакцией по всему ГУЛАГу, — вспоминал о предшествующих днях заключенный Евгений Грицяк.

Он и еще несколько заключенных собирались объявить голодовку, а следом остальные должны были устроить забастовку. Однако после объявления голодовки восстания так и не последовало.

Зато спустя несколько дней, когда Грицяка и часть заключенных вывезли в поселок, служивший пересыльным пунктом, те сцепились с одной из лагерных банд.

В ответ на угрозы в адрес украинцев со стороны банды, заключенные проломили стену своего барака и направились громить тот, где находилась банда. Солдатам едва удалось разнять арестантов.

Уже на следующий день они оказались в поезде, а через несколько дней прибыли в Норильск. Новоприбывшим, вернее, украинцам среди них, в лагере оказались не рады.

— Вы бандеры! Героев из себя строите? Мы еще не таких видели и всех за пояс позатыкали, а из вас, гадов, мы еще шашлыки на ножах жарить будем! — вспоминал Грицняк слова помощника нарядчика.

— Лагерная обслуга — заключенные, приближенные к начальству, без всяких видимых причин избивали вновь прибывших, отнимали у них вещи, всячески оскорбляли, — отмечал Дубицкий. — Как это ни странно, в ответ те даже не огрызались, как это обычно было принято между зэками.

Вскоре лагерь всколыхнула серия убийств заключенных. Все они происходили по утрам, до выхода на работу. Охрана так и не смогла вычислить убийцу. Заключенные старались держаться по двое-трое.

И среди русских, и среди украинских арестантов понемногу нарастала идея восстания, но к активным действиям они переходить не решались. Осложнялась ситуация и отсутствием у представителей двух народов доверия друг к другу.

После смерти Сталина обстановка лишь ухудшилась — последовавшая за ней амнистия, на которую надеялись арестанты, распространялась только на заключенных с малыми сроками, которых в Горлаге было немного.

В лагере произошло еще несколько убийств заключенных, на этот раз — охранниками.

— 25 мая 1953 года мы выходим на работу. Все угнетены; к работе не приступаем, — писал Грицяк. — Вдруг возле пято­й зоны, находившейся неподалеку от «Горстроя», затрещал автомат. Мы почему-то были уверены, что и на этот раз без жертв не обошлось. Наконец узнаем, что один убит, а шестеро ранено.

Работа встала, арестанты в панике заметались. Кто-то выкрикивал: «Нас убивают! Не будем работать! Вызовем из Москвы комиссию!».

Спустя некоторое время порыв возмущения ослабел, и люди начали было возвращаться к работе. Сторонники восстания безуспешно старались уговорить остальных заключенных начать забастовку, но те колебались.

Тогда Грицяк добрался до компрессорной станции, подававшей сжатый воздух для всего «Горстроя», и остановил ее. Вслед за этим прекратилась и вся работа. Стихийное возмущение переросло в организованный бунт.

Администрации лагеря заключенные не доверяли. Они потребовали вызвать правительственную комиссию из Москвы. До ее приезда арестанты отказались работать, но и возвращаться в лагерь тоже не стали — бастовать было решено в производственной зоне Горстроя.

Заключенные занялись формулировкой списка требований. Пунктов в нем было три — сократить рабочий день с 10-12 часов до 7-8, выплатить заработанные деньги и улучшить условия жизни в лагере.

Также от властей требовали пересмотреть дела политзаключенных, наказать виновников произвола, отменить ношение номеров на одежде, снять решетки с окон бараков и замки с дверей, перестать ограничивать переписку с родными двумя письмами в год, отпустить из лагеря инвалидов, отправить иностранцев на родину и смягчить наказания за нарушения режима.

Кроме того, от лагерного начальства ждали гарантий безопасности заключенных, которые собирались вести переговоры с комиссией.

Руководство лагеря притихло, но и комиссию вызывать не спешило. Заключенным перестали выдавать еду, предлагая им вернуться за пайком в лагерь.

Тогда на одном из зданий появилась надпись: «Нас убивают и морят голодом!».

Через несколько дней, однако, голод взял свое и заключенные все же вернулись в лагерь. Но на работу выходить они по-прежнему отказывались.

В некоторых отделениях лагеря мятеж удалось подавить с помощью вооруженных солдат, но большинство заключенных продолжали стоять на своем. Женское отделение выступало с лозунгом «Свобода или смерть».

В лагере были установлены громкоговорители. С обращением к заключенным лагеря выступил представитель московской комиссии.

Осудив забастовочное движение в целом, он подчеркнул, что знает о том, что у большинства заключенных осталось по году-два до окончания сроков, и они, видимо, не поддерживают экстремистов, но боятся их террористических действий.

Он предложил всем лицам, не одобряющим действия активистов забастовки, покинуть территорию зоны, для чего в определенных, специально указанных местах ограждение зоны было разрезано и солдатам охраны дан приказ оказать содействие всем оставляющим лагерь.

При отказе выполнить это распоряжение будет отдан приказ о вооруженном подавлении сопротивления.

Выступление было закончено словами: «Не бойтесь, мы вам поможем!».

Такой поворот событий, конечно, совершенно не устроил активистов забастовки. Они взяли под контроль все места проходов, не подпуская к ним желающих выйти из зоны.

Однако желающих оказалось слишком много. Заключенные вырвались из лагеря и бежали в тундру. Их, впрочем, вскоре задержали солдаты и распределили по отделениям, где бунт уже был подавлен.

В июле был арестован Берия. Об этом члены комиссии сообщили заключенным.

— Мы знали, — говорили они, — что большинство из вас являются честными невиновными людьми, настоящими коммунистами. Все ваши дела в ближайшее время будут пересмотрены и невиновные реабилитированы. Но мы не можем просто так открыть ворота и выпустить всех вас из лагеря. Среди вас есть разные люди, в том числе и настоящие преступники. Наберитесь терпения, ждать осталось недолго. Все, что можно сделать для облегчения вашего положения, мы сделаем в кратчайшие сроки.

Заключенные — кто-то по своей воле, а кто-то по принуждению администрации — постепенно возвращались к работе.

Солдаты подавляли оставшиеся очаги восстания. Вскоре все заключенные вернулись в свои отделения, возобновилась нормальная работа.

Требования бунтовщиков были учтены — было отменено ношение номеров на одежде, уменьшено количество рабочих часов, бараки на ночь больше не закрывали. Через несколько месяцев были возобновлены так называемые зачеты: добросовестно работающим заключенным за один рабочий день засчитывали полтора-два дня срока.

По официальным оценкам, за время восстания были убиты около 100 человек, более 200 — ранены. По подсчетам заключенных, пострадавших было более 1000. Спустя несколько месяцев после восстания Горлаг был закрыт.