«Надену эту шубу, и все умрут. Ну зачем столько трупов?»

До Украины, санкций и кризиса дела у русских дизайнеров шли хорошо. Историк и телеведущий Александр Васильев — о том, что будет дальше.

Русской моды не существует

Хоть я и являюсь автором крупнейших изданий на эту тему, я пророк пессимистический: русской моды — нет! Есть русский стиль в одежде: это меха, бриллианты, жемчуга, шапки, яркие сочетания и определенные формы кроя. По какому признаку мы определяем национальную принадлежность моды? По тому, что она сделана из итальянских материалов и отшита в Китае дизайнером с русским паспортом?

Можем ли мы назвать Ульяну Сергеенко — мою бывшую ученицу в МГУ — представительницей русской моды? По фамилии она вообще украинка, а Газинская — полька. Правомочно говорить только, что существуют дизайнеры из России. А затевая серьезный разговор о русской моде, мы неизбежно вернемся к классике Надежды Петровны Ламановой, к Вячеславу Михайловичу Зайцеву, которые хотя бы использовали национальные мотивы и шили платья в русском стиле. Но разве их кто-то носит?

О смерти логомании

В 2008-м начался мировой финансовый кризис, и тема гламура, которая в начале путинского правления была широко развита (а вместе с нею и стиль «порно-шик»), ушли в небытие. На смену им пришла скромная и, как мы ее часто называли, интеллектуальная мода, которая, естественно, не была новинкой как идея, но широко расцвела в сердцах россиян.

Вместе с нею в 2008 году из моды стала выходить и брендомания. До этого бренды были своего рода макияжем, маской каждой россиянки без вкуса. В первую очередь, это были Dolce & Gabbana и Versace, чуть позже Chanel и Dior, потом к списку присоединились Louis Vuitton и Hermes.

В тот период неудивительно было видеть женщину, одетую с ног до головы не только в брендовую одежду, но в одежду с логотипами. Им было необходимо, чтобы на спине было написано то же самое, что на обуви.

Чем образованнее и богаче становятся люди, тем меньше они подвержены брендомании. Символом принадлежности к моде сегодняшних хипстеров является, скажем, борода, определенное цветовое сочетание или развязанные кроссовки. То есть мода перешла к недосказанности от стереотипной типографической топонимики, которая раньше прямолинейно говорила: «Что, не видишь, написано — «Dolce & Gabanna»?! Фирменная вещь»

О том, что носят в России

В массе своей русский народ одет в стиле, который диктуется климатом: шапка, пуховик, теплая обувь. Мы все судим по Москве и по Петербургу, и это абсолютно неверно. 70% нашей страны живет на территории вечной мерзлоты.

Не стоит путать со страной тот небольшой мирок посетителей показов, модных выставок, ночных клубов и городских кафе. Есть масса мужчин, которые вообще махнули рукой на внешний вид, потому что у нас любят даже самых грязненьких — их женщина помоет.

Помимо климато-географических причин, виной низкого интереса к моде в России — закомплексованность. В нас живет удивительное качество — желание вызывать зависть. Каждая женщина в России говорит одну и ту же присказку — куплю сапоги, чтобы все умерли. Надену эту шубу, и все умрут. Ну зачем столько трупов? В обществе очень много пересудов на улице. Я постоянно езжу по стране с лекциями, ко мне приходят тысячные залы, и в первых рядах сидят женщины, архаично одетые в Chanel и в Dior. Найдется всего три-четыре девушки, которые одеты как-то оригинально и, возможно, в вещи российских дизайнеров.

Я встречаю женщин в пальто или платьях Кирилла Гасилина, которые не знают, что я покровительствую этому бренду. Я их спрашиваю: «Что вас привлекает в Гасилине?» — «Цена, размер и качество». Я говорю: «А почему вы его выбираете?» — «Меня зауважали». Я говорю: «Как зауважали? Там что, написано, что это Гасилин?» — «Нет, люди видят, что я серьезная женщина и не продаю свое тело». Гасилин вообще единственный понял, что русская женщина бывает разных габаритов, и что мода не ограничивается возрастом 15-25 лет. Он выпускает вещи до 58-го размера и никогда не насмехается над женщиной. А это проблема многих русских дизайнеров.

О русской моде как параде фриков

Многие наши дизайнеры делают коллекции-шоу, потому что в России всегда была развита школа театральных художников и не развита школа моделирования. Последнее сводилось к кройке и шитью, но не к познанию стиля. Поэтому до сих пор во многих провинциальных школах моды, которые существуют во всех городах миллионниках, преподают по системе 1980-х годов, заставляют студентов делать коллекции на тему русского авангарда. В 1980-е в ходу было понятие «театр моды», и все российские дизайнеры первой волны хотели привнести элемент зрелищности.

У нас уничтожена родовая аристократия, шоу-бизнес стал сливками общества, затем к нему примкнула буржуазия и чиновники. И сегодня элита у нас — это не ученые, писатели или философы, а богатые люди и их двор.

Многие русские модельеры мечтают прикрепиться к какому-нибудь олигарху, девушки создают свои марки как игрушки, становятся дизайнерами, потому что это круче, чем работать зубным техником. Пускай они скажут правду: им необходим крупный спонсор, потому что у них ни черта не продается. А я считаю, если твой модный дом не самоокупаем, то он не должен существовать.

О сомнительности успехов на Западе

Я почти всю жизнь прожил в Париже. Если вы наберете имя «Александр Васильев» в гугле, то получите до миллиона ссылок, потому что мои работы цитируют различные университеты. Я не считаю себя самым видным представителем модной индустрии на Западе, но европейцы вряд ли смогут ассоциировать русскую моду с Викой Газинской или Александром Тереховым. В лучшем случае, на вопрос про русскую моду французский обыватель скажет — «Маруся». Это духи Зайцева, которые продавались в сети универмагов Monoprix.

Других русских дизайнеров, запустивших свою линию косметических средств, вы не найдете во Франции. А ведь средства по уходу — это первый шаг к сердцам покупателей.

В связи с нашими международными успехами принято вспоминать о главном редакторе сайта Buro 24/7 Мирославе Думе. Она дочка богатых родителей, у которой куча свободного времени и которая ходит на показы. Я очень уважаю ее за прилежность. Выглядит она декоративно, девушка она красивая, наряды у нее новые, и она фэшонистка. Я очень рад, я не против.

Но зачем из национальной фэшонистки делать огромное событие? Или Ульяна Сергеенко: она попала в мир моды во взрослом состоянии, никогда не учась, и на нее работает целый штат дизайнеров. Ну вот можно ли с пол-оборота стать кардиологом? Или реставратором? Я считаю, что стать модельером без образования могла только Шанель. При этом я уважаю людей, добившихся успеха, внимания глянцевой прессы и блогов. У нас очень развито чувство национальной гордости — да, нам это приятно.

В этом году наши показы будут бойкотировать

На Западе у нового поколения русских дизайнеров шли хорошо дела до прошлого лета. Вы увидите, что новые показы будут игнорироваться прессой. Не потому, что блогерам и журналистам не хочется на них посмотреть, — просто политика сильнее. В Париже на место русских придут бразильцы, ливанцы, японцы, поляки и украинцы. В Киеве ситуация с модой похлеще, чем у нас, и их западные медиа поддержат.

Я читал статью в «Российской газете» очень внимательно («Почему наши звезды из мира глянца светят не для России?») – такие смелые заявления делаются крайне редко. Я думаю, что изменение политики и направленность России в сторону Турции, Ирана и Китая как возможных партнеров, заставит отечественных модельеров рассмотреть возможности участия в Пекинской или Стамбульской неделях моды.

Вполне вероятно, что перестроится русский глянец, и все то, что представлялась прекрасным на показах Милана или Парижа, в 2015 году русской прессе покажется ужасным. Появятся тексты, утверждающие, что нельзя этим противным европейцам демонстрировать нашу русскую моду.

О перспективах развития в кризис

Одежда будет китайская — она и сейчас почти вся оттуда. Возникнет ряд новых брендов из Китая или же возродится поток марок, созданных под Европу в Турции, Иране или Индии. Флер русской стильности, за который мы так боролись, истории про поездки на миланские распродажи, кроссовки, купленные в Лондоне, — все это уйдет в небытие. Я не могу сказать, что мы станем более хуже одеваться, потому что стильные люди могут и в секонд-хендах закупаться. Ведь стиль — это чувство, которое можно развивать, в отличие от вкуса, с которым нужно родиться.

У некоторых есть брезгливость, даже какое-то отвращение к секонд-хенду, они говорят — я другая. А какая она другая? Они все из коммунальной квартиры. То, что все эти новые иконы русской моды видят себя принцессами, отражает принцип самого дурного вкуса. Русского человека можно изгнать из России, но Россию из русского человека изгнать нельзя. Это заметно в манере разговаривать, в круге общения, в книгах, которые он читает.

Неумение дать интервью, истеричность, боязнь прессы — многих русских дизайнеров нового поколения это, к сожалению, отличает.