«Мясникович подписал мне бумагу вечером 31 декабря на подоконнике в фойе Дома правительства»

Александр Волчанин, член ОГП и фельдшер «скорой помощи» высшей категории, рассказал Салідарнасці», как Александр Лукашенко выполнил перед ним обещание, сколько зарабатывают медики и что следует изменить в сфере здравоохранения.

Продолжение. Начало: «Захожу в комнату: лежит женщина с отрезанной головой, рядом стоит мужчина с ножом»

– В 1985 году я пришел на «скорую помощь» в Жодино. Жизнь у меня интересная. Был период, когда одновременно работал на «скорой», исполнял депутатские обязанности и учился в Московском государственном социальном университете.

Депутатом городского совета я избирался дважды подряд. В комсомоле меня научили говорить только правду, и я от этого потом страдал. Мне некоторые говорили: мол, чего ты поднимаешь такие вопросы на сессии, ты же мог бы иметь и престижную работу, и хороший дом. Но наша депутатская группа из шести человек мочать не могла. Хотя мы поднимали только социальные вопросы: строительство домов, школ, рынка. К примеру, подземный переход в Жодино возводился по моему депутатскому запросу.

Я выступал с идеей, чтобы в каждом районе появился центр социального обслуживания. Когда его создали в Жодино, я некоторое время поработал там заместителем директора (не уходя из «скорой»), но зарплата была очень уж маленькой, а у меня дети, велось строительство квартиры – пришлось уйти.

– С кем из крупных чиновников знакомы?

– В 1994 в Жодино приехал Александр Григорьевич. Я специально отпросился у главврача, чтобы посмотреть на него. Встретились с ним у Дворца культуры БелАЗ, где у Лукашенко должна была состояться встреча с избирателями. Но перед нами закрыли двери. Я сказал: Александр Григорьевич, что-нибудь придумаем, если что, будем встречаться с людьми в парке.

Не знаю, что произошло, но двери в ДК все-таки открыли. Там я взял слово и рассказал: Александр Григорьевич, у нас тяжелое положние со строительством кооператива – дом не строится. Он сказал: если я стану президентом, то помогу вам. И, надо сказать, свое слово выполнил. Знаю, что Лукашенко лично давал поручения по нашему кооперативу.

В этой связи, как бы это странно ни звучало из уст оппозиционера, хочу заступиться за Прокоповича Петра Петровича. Многие сегодня рассказывают про него анекдоты, басни, но в Жодино целый микрорайон построен благодаря ему. Когда он был председателем комиссии по строительству при Совете министров, я всегда мог позвонить ему в кабинет. Он очень помог нашему кооперативу ЖСК-19, который я возглавлял. Мы, медики, учителя, милиция (всего 72 семьи) тогда столько денег отдали, а они все пропали. Люди плакали, не знали что делать, с нас смеялись в облисполкоме. А Прокопович все проблемы решил.      

По нашему делу пришлось встречаться и с Михаилом Мясниковичем. 31 декабря. Вечер, люди готовились встречать Новый год. Я стоял в фойе Дома правительства и думал, что меня сейчас прогонят. Но вышел Мясникович и на подоконнике подписал мне важную бумагу, которая давала банку право кредитования нашего кооператива.

Я всегда занимаю позицию центриста. Считаю, должна быть группа людей, которая не дает расслабиться ни власти, ни лидерам оппозиции. Есть вопросы, которые надо постоянно напоминать чиновникам, – необходимость демократии, свободы печати, общественных советов при министерствах.

Я считаю, гранты наносят большой вред оппозиции. Ее лидеры разучились работать. Они больше находятся за границей, чем на родине. Сегодня в оппозиции еще десятки и сотни людей, но могут остаться единицы. Приедьте в Борисовский район – там 10 активистов, в Логойском – 5, в Молодечно – 10. Это что – потенциал оппозиции? И даже при этом чиновники ее боятся. Боятся людей, которые хотят работать на благо общества.

– Вы работаете на «скорой помощи» в Жодино и Минске. Почему сразу на двух работах? 

– Это уже второй случай в моей жизни. Когда строил квартиру, чтобы выплачивать кредит, одновременно работал в Жодино и Смолевичах. И сегодня у меня возникли финансовые трудности: надо достроить дачу, надо помочь дочери с внуком. Я просто вынужден был пойти работать в Минск. Т.е. тружусь на ставку в Жодино и на полставки в Минске. Если распределить все часы, то получается, что работаю сутки через сутки. Это, конечно, тяжело.

Когда устроился на центральную подстанцию в столице, то после первых суток, несмотря на 30-летний стаж, испытал шок. За смену обслужил 24 вызова! Не хватает бригад. В Жодино вызовов в два раза меньше, да и расстояния малые. 

И что интересно: если в Жодино я могу больного везти в поликлинику, чтобы там его без очереди проводить к терапевту, хурургу, невропатологу, то в Минске больного нужно везти сразу в больницу. Более того: в больницу по месту прописки. Бывает, что человека из центра города нужно доставить в 9-ю больницу. А ему, может, всего два-три шва на лоб надо наложить. Его же можно было доставить в ближайшую больницу или поликлинику. А если больной не из Минска, то приходится везти его аж в Боровляны. Это же столько тратится времени и бензина! Казус. Разве может после этого государство быть богатым?

Я всегда говорю: если бы министр здравоохранения пригласил нас, опытных, закаленных специалистов, мы бы смогли кое-что подсказать для улучшения работы. Однако не отрицаю, что много хорошего делается: на «скорую помощь» поступают новые автомобили, оборудование, лекарства. Но стоило бы еще создать общественный совет при министерстве, как это сделано в России и Польше.

– Что входит в ваши обязанности фельдшера?  

– Прежде всего, я, как старший бригады, дожен оценить общее состояние человека и исключить острую патологию. Бывает, больной вроде бы и неплохо себя чувствует, но что-то подсказывает мне, что его нужно забрать в больницу.

В Жодино был случай, когда выпивший человек не помнил, что с ним случилось, вроде ничего у него не болело, но он осознавал, что со здоровьем что-то не то. При осмотре в больнице оказалось, что у него внутричерепная гематома, и он умер. А не забрали бы мы его в больницу, нас же потом прокуратура тягала бы. У тех же аппенцидитов есть атипичная форма. У человека спина болит, около печенки ноет, мы думаем, что хронический гепатит. А оказывается, там аппенцидит лопнул.

Но надо сказать, профессионал в 70-80% случаев может поставить диагноз уже во время ощупывания пациента или во время разговора с ним.

Работа у нас непростая. Люди, которые очень любят себя, в «скорой помощи» не задерживаются. Но что интересно, такие люди хорошо работают в коммерческих центрах. Там они паиньки. А за копейки никто работать не хочет.

Недавно в два часа ночи привез больного в приемное отделение второй клинической больницы. Молоденькая девочка мне, человеку в возрасте, швырнула сопроводительный лист: не буду больного принимать. Коллеги сказали: Александр Васильевич, не переживайте, такое часто бывает, «скорую» не любят. Хотя в Жодино такого не случается. 

Это, конечно, касается не всех молодых специалистов, но многие из них пришли и думали, что здесь будет рай. А тут ночные смены, больные с постоянными жалобами. Молодые за год сгорают и больше не хотят работать в бесплатной медицине.

Это наша беда. У нас из «скорой» недавно девушка ушла, сказала: я больше не могу. В армии есть понятие «боевая тревога», которая раз в полгода случается. А у меня тревога по 5-6 раз на ночь. Немного приснешь в кресле, но так, чтобы сразу подняться, когда по радио скомандуют «957 бригада на вызов». Этот стресс для организма длится уже 30 лет.

Так давайте поддержим молодых специалистов, которые чуть ли не на полторы ставки получают на «скорой» 3 млн 400 тысяч. Мы, старики, уйдем, а кто останется?

– Сколько вы зарабатываете на полной ставке в Жодино? 

– С учетом высшей категории и стажа выходит примерно 5 млн. Можно по-разному оценивать эту сумму. Но в магазине техничка столько же получет и она ни за что не отвечает. А у меня работа ночная, тяжелая морально и физически. И не надо забывать: я работаю с ВИЧ-инфицированными, онкобольными, заключенными, больными турберкулезом. У меня даже нет страховки. Я считаю, что медикам нужно делать обязательное страхование за счет работодателя. 

– У ваших коллег зарплата еще меньше?

– Конечно. У молодых фельдшеров выходит 3–3,5 млн. Молодой парень в Минске сказал мне: как за эти деньги мне семью содержать? Помощник президента Кирилл Рудый сказал, что достойная зарплата – три тысячи долларов. Я отвечу: да не надо трех тысяч, если пообещали повысить зарплату, то повысьте ее хотя бы на миллион.    

– Сколько времени вы спите?

– После работы в Минске я приезжаю домой в 10.00 и сплю до 17.00. А после смены в Жодино ложусь спать в 9.00 и сплю до 13.00. Это говорит о тяжести работы в столице. Не знаю, буду ли я после этого интервью работать в Минске, но я бы просил депутатов Минского горсовета и бизнесменов подумать, как помочь медикам. Не только строить виллы по миллиону долларов, но и быть меценатами, создать фонд для работников «скорой помощи».

Их поддержка должна быть приоритетной для государства. А то получается, что военный отбыл в армии начальником склада и в 45 лет уходит на пенсию. А медработник должен столько ночей не досыпать и 30 лет беспрерывно отработать, чтобы на 5 лет раньше выйти на досрочную пенсию.

Кстати, при выходе на пенсию, ты не можешь работать на прежней должности. Я считаю, что эту норму нужно отменить. Ничего страшного не случится, если специалист «скорой помощи» воспользуется правом досрочной пенсии и будет продолжать работать на прежней должности.

Ведь сегодня государство теряет из-за этого грамотных специалистов. Если бы оно приняло иное решение, то не надо было бы тратить таких больших средств на подготовку молодых специалистов, старая элита еще лет десять поработала бы. Я просил бы правительство и парламент рассмотреть этот вопрос – им будут благодарны тысячи медработников. 

– Что бы вы еще изменили в своей работе, если бы могли?  

– Если больной не может идти (инфаркт, перелом шейки бедра), то в автомобиль его несут на носилках только медики – водителям это не оплачивают. Человек может весить за 150 кг, а со мной только молодая девушка или парень. Бывает, мы просим кого-то из близких помочь, но иногда родственники отвечают: вам платят за это, вы и несите.

А девушке со «скорой», которая несет такую тяжесть, еще рожать. Женщина не может носить такие тяжести. Министерству стоит подумать над тем, чтобы водителям добавить зарплату за носилки, а медикам также платить достойно.