«Мы все – агенты КГБ в глазах друг друга»

В рамках проекта «За кулисами выборов» политик Николай Статкевич рассказал, в чем главная претензия к руководству кампании «Говори правду» и Татьяне Короткевич, кому из своих коллег никогда не пожмет руку, и как собирается помешать признанию выборов.

Фото «Наша Ніва»

«Спецоперация удалась: список нужных властям кандидатов мы имеем»

— Прежде, чем мы начнем наше интервью, я хотел бы поблагодарить  «Салідарнасць»  за поддержку, которую вы оказали мне и за те материалы, которые выходили на вашем сайте, пока я был за решеткой.

Ваш портал проявил профессионализм, и когда вы в 2010 году системно освещали работу «круглого стола» потенциальных кандидатов в президенты. Чтобы быть понятным, хочу объяснить принцип планирования той кампании. Первое, что мы сделали, собираясь во время тех «круглых столов»  – это оценили условия будущей кампании. Прогноз был понятен всем: будут фальсификации. Вот для таких условий мы и сформулировали задачи.

Конечно, задача-максимум – это победа демократии. Минимальная же задача формулировалась так: нанести власти политический, моральный и психологический ущерб, чтобы принудить ее двигаться в сторону демократии. Мы пришли к выводу, что есть только один инструмент для достижения этой цели – уличная акция.

Вот, исходя из этих задач, мы составили критерии, по которым должны были выбрать единого кандидата: этот человек должен быть электорально избираем и являться лидером массовой акции.

Ведь я в 2010 году пошел на выборы лишь ради статуса неприкосновенности кандидата – чтобы иметь возможность быть на Площади и сделать все, чтобы там процесс опять не «слили», как это было неоднократно.  

— Но выбрать того «идеального кандидата» лидеры оппозиции так и не смогли.

— Именно поэтому задача-максимум, к сожалению, оказалась недостижимой. Главная причина была как раз в большом количестве кандидатов. Во время агитации это был плюс, потому что все получили телевидение, все повторяли: выборов нет, и надо идти на Площадь. И народ немного утратил страх. Но на самой Площади...

Тут уже вопрос не в том, что забили семь голов, а какова цель? Ведь если мы решаем задачу-максимум, то говорим: вот победил наш кандидат, он президент, и мы должны обеспечить ему вступление в должность. Но если их 7, и никто не победил в первом туре, то чего мы требуем? Второй тур? Как-то неубедительно. Тем более, каждый кричит, что он вышел во второй тур.

Правда, небольшая группка людей предприняла попытку решить задачу-максимум. Это была чисто символическая, спонтанная акция.

Некоторые говорят, что все началось с провокации агентов, а потом кто-то к ним подключился. Но если честно, я очень надеюсь, что это не агентура штурмовала Дом правительства, а какие-то очень недовольные белорусские граждане. Потому что будет очень смешно: у нас один человек незаконно захватил власть, а ему в ответ несколько дверей разбили да пару кустов стоптали — и даже это организовало само КГБ.

Тем не менее, задача-минимум была достигнута. Власть на эти действия отреагировала неадекватно, и в итоге весь мир увидел, что собой представляет белорусский режим.

Да, за это пришлось очень дорого заплатить. Я, безусловно, сожалею об избитых и арестованных. Но я думаю, что каждый шел на ту Площадь не для кого-то из кандидатов, а ради себя, ради своего достоинства и права на свободу.

— В чем главное отличие между прошлой кампанией и нынешней?

— Особенность в том, что вопрос легитимности сегодня обострен до невозможности. Власть идет на шаги, которых никто от нее не ожидал, — освобождает политзаключенных. Оно и понятно: нужна легитимность, нужен маневр между Европой и Москвой, нужны деньги.

Все остальное остается прежним, только проведена более изощренная подготовка. В 2010 году мы до последнего ждали подсчета голосов и, видя, как наблюдателей не подпускали к этому процессу, могли сказать: да, они украли нашу победу. Сейчас проведена колоссальная работа – от МИДа до спецслужб. Благодаря им был сфабрикован избирательный бюллетень, они составили список участников, не допустив в него людей, твердо стоящих на демократических позициях. Игроков больше нет.

— Но ведь не МИД и не спецслужбы собирали подписи за Лебедько и Калякина.

— Но они, по сути, блокировали финансирование всех кандидатов, кроме нужного им. МИД поработал в этом направлении. А без денег – извините, подписи никак не собрать.

Был еще один кандидат, которого просто не выпускали из тюрьмы, пока не закончится выдвижение. То есть получается, что меня насильственно исключили из этой кампании.

— В своем недавнем интервью в рамках нашего проекта Некляев сказал, что мы сами повредили себе больше, чем спецслужбы.

— Конечно, есть здесь и вина самой оппозиции. Мы должны были проявить больше ответственности. Оппозиция виновата, что не смогла получить единого. Помешали амбиции и ревность. Но, повторюсь, без работы спецслужб тут тоже не обошлось.

– Вы сказали, что было блокирование финансирования всех кандидатов, кроме нужного им. А нужный им кандидат – это кто?

— Я не вижу в сегодняшнем списке оппозиционного кандидата, который будет решать эти задачи максимум и минимум. Здесь только личные задачи определенного кандидата – засветиться, получить рейтинги…

— Давайте уж фамилии называть, а то наши политики страдают тем, что очень любят высказываться абстрактно и обвинять во всем некие злые силы.

— Могу назвать фамилию, которая в последнее время звучит довольно часто. Андрей  Дмитриев. Ведь по сути это он ведет кампанию Татьяны Короткевич.

— То есть благодаря работе спецслужб кампания «Говори правду» получила финансирование», а остальные – нет?

— Реально получается так. Это финансирование было очень небольшое и недостаточное, но то, что у Лебедько и Калякина его не было – это очевидно.

Спецоперация удалась: список нужных властям кандидатов мы имеем.

«Я начал разбор полетов, чтобы люди понимали, что несут ответственность за свои действия»

— Давайте о том, чью фамилию сейчас склоняют по всем падежам. В чем главная претензия к Дмитриеву и его кампании?

— Этот человек предал. Я сейчас говорю о его выступлении по телевидению в 2010 году. Думаю, предав однажды, не факт, что он не сделает этого снова. Тем более по его поведению я могу судить, что этот  человек работает в дуэте с властью. Это мое мнение.

— Позвольте, но тогда, в 2010-м Дмитриев был не единственный, кто занял, скажем деликатно, неоднозначную позицию. Есть тот же Рымашевский, который даже писал объяснительную Лукашенко и который дал показания в отношении Вас…

— Да, два доноса…

— Есть еще ряд политзаключенных, написавших прошение о помиловании. Но претензии все почему-то к одному Дмитриеву.

— Про Санникова я не говорю, потому что он год держался. Я от него такого не ожидал.

Но все эти люди, которых вы вспомнили, не идут сегодня на выборы и не занимают ведущих позиций.

— Тот же Рымашевский — по-прежнему сопредседатель БХД.

— Но этот человек не кандидат. Жена долго не хотела печатать мои письма, где я высказываю свои претензии к нему, но я настоял. Когда уже стихли страсти, когда прошла парламентская кампания, я начал разбор полетов, чтобы люди понимали, что несут ответственность за свои действия.

Если эти доносы на меня — подлог, то пусть бы сказал, что такого не было, и я пойду свидетелем в суд. Если было, то извинись, скажи: «я это сделал». Да, я подходил к милиционерам и говорил: арестуйте Статкевича, потому что он неадекватный. Да, я дал показания на Диму Усса из-за его шутки… Потом известное покаянное обращение к Лукашенко, признание всех людей, пришедших на площадь, преступниками.

В ответ я не дождался слов: «я этого не писал». Мне его донос ни на что не повлиял, но пусть впредь делает вид, что мы не знакомы, пусть близко ко мне не подходит, и руки ему я не подам.

— Вернемся все же к Дмитриеву. Не кажется вам странным, что после обвинений, связанных с событиями 2010 года, Некляев почти пять лет спокойно продолжал работать вместе с ним, как, впрочем, и другие оппозиционные структуры. А сейчас вдруг вспомнили, что Дмитриев такой плохой. Нет ли здесь обычной внутривидовой борьбы внутри оппозиции, попытки списать свои ошибки и найти одного стрелочника?

— Мы все — агенты КГБ в глазах друг друга. Это обычная наша практика, часть нашей культуры. Мой оппонент – это укравший деньги еврей-гомосексуалист, работающий на спецслужбы. Но здесь был факт, и вся страна его увидела.

Ты извинился, я понимаю. Ну, ушел бы тогда в подносчики снарядов, в ту же аналитику. Но он остается руководить, участвовать в процессах, влиять на них. Он получает доступ к информации, которую могут использовать против нас.

«Именно поэтому Лукашенко очень любит ставить женщин на ключевые должности»

— Короткевич вы считаете марионеткой. Но, может, есть смысл встретиться с ней, объясниться?

— Моего человеческого опыта хватает, чтобы понять, что это несамостоятельная фигура. Когда человека вот так взяли в партии и сказали: давай ты пойдешь на выборы – он тут же становится зависим от выдвигающих его людей.

Но что касается Дмитриева, у меня вызывает большое уважение то, что он организационный гений. Тот же рейтинг Некляева – это заслуга Дмитриева. Он Некляева сделал самым популярным политиком. Теперь вот эта милая женщина…

— Но если уж предположить, что Короткевич попала под влияние «темных сил», то почему бы не попытаться перетянуть ее на сторону «добра»?

— В Беларуси чудесные женщины, они очень красивые и умные. Но они еще и очень благодарные. Когда мужчина делает для них что-то хорошее, они такого человека не предают. Именно поэтому Лукашенко очень любит ставить женщин на ключевые должности. Он тоже это уловил.

— То есть возможности договориться ни с Короткевич, ни с Дмитриевым нет?

— Я никогда ничего не исключаю. Обвинения предъявлены. А дальше их дело.

— Вот сейчас активно звучат голоса, что Короткевич сфальсифицировала подписи.

— Я таких обвинений не выдвигал.

— Но выдвигались они на той пресс-конференции, в которой вы тоже участвовали. Поэтому не можем не спросить: а Усс собрал в 2010-м подписи?

— За Диму собирала моя команда. Ходили с двумя подписными листами. Я таким образом решил вопрос с финансированием, потому что  не имел в ту кампанию денег ни на что. И, кстати, было не хуже, чем у всех остальных.

— То есть вы хотите сказать, что Уссу в ту кампанию удалось собрать подписи, а Лебедько в эту — нет?

— Да. Тогда была другая ситуация в обществе. И все имели хоть какое-то финансирование.

Но я сегодня не собираюсь никакие чужие подписи проверять. Это не хорошо. Иначе следовало бы начать с Лукашенко.

— Почему так хорошо получилось сплотиться против одного кандидата и совсем провалилась попытка договориться о едином?

— Потому что, когда мы выбираем единого, он приобретает статус формального лидера, и много чего получает вдобавок. Конечно, получает и ответственность, но об этом можно и забыть в последний день избирательной кампании.

А здесь лидера никакого нет. К тому же мы объединились не со всеми, а с теми, кто занимает бесспорно демократическую позицию. И не всякий со всяким хотел тогда сидеть за одним столом.

Да, есть неформальное лидерство, и таким лидером сейчас воспринимаюсь я, потому что наработан какой-то моральный капитал. Но время идет. Может, через какое-то время кто-то другой станет моральным лидером. В чем проблема? Возьми микрофон и стань лидером.

«Тогда о легитимности придется забыть, как бы ни хотели европейцы эту легитимность подарить»

— Ситуация такая, какая сложилась, какие бы причины к этому ни привели. Встает вопрос, что делать оппозиции в этой ситуации?

— Был бы классический оппозиционный кандидат, тот же Лебедько, тогда понятно. Мирная Площадь — самый оптимальный способ доказать, что выборы сфальсифицированы. Естественно, на Дмитриева  в этом плане я совсем не надеюсь, они уже заявили, что не пойдут на Площадь.

Тогда чего ждать от этой кампании? Выборы пройдут, и все кандидаты признают победу Лукашенко. Может, кто-то там заявит: у меня не 5%, а 20%, а у него не 80%, а только 70%. Но после этих слов все дипломаты едут на инаугурацию.

Наша цель – не допустить этого. Поэтому за предстоящий месяц мы должны решить ряд задач. Первая — не допустить легитимизации этих выборов внутри страны. То есть мы должны показать нашему обществу, что выборы ненастоящие и президент ненастоящий. Что выборы нужны, чтобы власть отвечала перед народом, а не крутила веселые картинки по телевизору.

Вторая задача – это нелегитимизация международная. Мы ведь понимаем, что в момент угрозы нелегитимный президент продаст нас с потрохами за пару миллиардов, когда его прижмут в угол. К тому же если мы боремся за свободные выборы, нам нужна международная поддержка. А где ее взять, если они признают, что тут все нормально?

Есть третья задача – инструменты борьбы. Мне очень не нравится быть уличным бойцом — я вообще-то почти что доктор наук, — но что делать? Остался единственный инструмент давления на власть – это улица. И улицу мы потеряли целиком. У нас уже площадь Бангалор за счастье, когда ее дают два раза в год.

— Но как эти задачи решать? Как победить апатию в обществе? Как повлиять на позицию Запада, когда по сути все уже решено?

— Сейчас нужно воспользоваться тем, что власть связана определенным обязательствами, и заставить ее уступить нам возможность собираться на улицах и высказывать свою позицию. Есть  45-я статья избирательного кодекса, и я буду по ней действовать.

План сейчас таков: с момента регистрации кандидатов, в тот день, когда стартует законная агитационная кампания, мы начинаем собирать людей на пикеты. Пусть люди придут с плакатами, пусть выскажут свою позицию по отношению к этим выборам, этим кандидатам и их программам. Если кто-то есть от Лукашенко – пусть возьмет плакат «Я — за Лукашенко». Если против всех — тоже пожалуйста. Можно позвать на такую встречу и Лукашенко,  чтобы люди могли бы задать ему свои вопросы.

В случае же, если власть применит силу против этих акций населения, то о легитимности ей придется забыть, как бы ни хотели европейцы эту легитимность подарить.

— А каков план на 11 октября? Где будете в этот день?

— Я не знаю. Хорошо если на свободе. Кампания эта должна закончиться по закону 10 октября 2015 года. 11-е меня не интересует.

Выборов уже нет. Ставить задачу-максимум в этой ситуации невозможно. Представьте: мы соберем Площадь и скажем: они сфальсифицировали. А кто победил? Кого мы делаем президентом? Мы что, Статкевича будем делать диктатором? Тогда это уже повод России вмешаться с автоматом…

Ну а задачу-минимум надо делать до конца. Потому что очень многим, и мне в том числе, хотелось бы уважать себя в этой ситуации. И хоть как-то остановить то, что происходит. Тем более что ситуация позволяет это делать.