«Мы не хотим меняться: зачем, когда и так нормально?..»

В рубрике «Закрытый прием» Алексей Кубарко рассказал, что было самым сложным в работе начальника, как сохранить здоровье и поделился личной трагедией, о которой долгие годы никому не рассказывал.

Еще в студенческие годы он сконструировал прототип электронного измерителя артериального давления, исследовал и нашел применение жидким кристаллам. Больше 10-ти лет возглавлял Минский мединститут, параллельно переживая непростую личную судьбу, про которую мало кто знает. Накануне своего 70-летия физиолог Алексей Кубарко рассказал «Комсомолке» про то, что может быть важнее всего в человеческой жизни.

ДОСЬЕ «КП»

Алексей Иванович Кубарко родился 28 апреля 1943 года, физиолог, заслуженный деятель науки, доктор медицинских наук, профессор.

Родился на Брестчине в деревне Воля в семье крестьянина. Окончил Минский мединститут, преподавал физиотерапию в Пинском медучилище, работал врачом детской больницы в Пинске.

С 1986 по 1997 гг. - ректор Минского медицинского института. Ныне - заведующий кафедрой нормальной физиологии Белорусского государственного медицинского университета.

- Алексей Иванович, обычно каждый доктор специализируются на своем узком направлении. А вы, физиологи, получается, за всех в ответе?

- Немножко не так. Любой врач, прежде чем выявить и поставить диагноз, должен понять: «А что же у человека продолжает функционировать хорошо?»

Кроме того, мудрость медицины состоит в том, чтобы определить не только то, что болит и что осталось здоровым, но и помочь сохранить здоровье. Именно физиология и дает врачу эту часть подготовки: понять, как работают и как должны работать органы и системы нашего организма.

- Получается, что у вас приятная работа - проповедовать теорию. Никаких стрессов, если что, можно смело утверждать, что медицина - наука неточная.

- Но мы обучаем и тому, как эту теорию использовать в практической работе врача. Например, если у пациента опухоль легких, туберкулезный или другой процесс, требующий хирургического вмешательства, хирург перед операцией всегда должен задать себе вопрос: «А хватит ли после удаления поврежденной части легкого той его оставшейся части, чтобы обеспечить организм достаточным количеством кислорода? Обеспечит ли оставшаяся часть потребности организма только в условиях покоя или человек сможет работать и не станет инвалидом?»

Реаниматолог должен очень четко знать параметры внутренней среды организма, чтобы восстановить их у пациентов после перенесенных операций. Этому мы и учим студентов на нашей кафедре нормальной физиологии.

«От этой профессии зависит и жизнь олигарха»

- К сожалению, работа преподавателя высшей школы перестала быть престижной и не только в нашем вузе, - Алексей Иванович переходит к наболевшему. - Сейчас основную работу в вузах ведут люди старшего поколения. Нет того, что было в мои студенческие годы, когда остаться на кафедре выпускнику института было огромной честью. Это был отбор лучших из лучших. Я хорошо учился, хоть и не был круглым отличником, активно участвовал в работе студенческого научного общества.

Помню, как расстроился, когда меня распределили в Пинск, а не оставили на кафедре, где готов был работать за копейки даже лаборантом. Тогда я повез в Пинск чемодан реактивов и всякой всячины для продолжения начатых исследований.

- А что вы хотели открыть?

- Моим увлечением в те годы была разработка методов диагностики заболеваний человека. За создание одного из них и получил медаль ВДНХ СССР и медаль лауреата Всесоюзной выставки научно-технического творчества молодежи. Я придумал устройство, которое впоследствии было реализовано и названо автоматическим измерителем артериального давления крови.

Потом увлекся исследованием жидких кристаллов, которые сегодня составляют основу экранов телефона, телевизора, компьютера. Мы были среди первых, кто в бывшем СССР разрабатывал эти вопросы. Мне повезло быть среди физиков, оптиков, электронщиков, которые создали первые электронные часы с жидкокристаллическим табло.

Сегодня многие молодые люди, вероятно, еще не созрели понять, что как бы тебе ни повезло в жизни - с родителями, наследством, умной головой - чтобы чего-то достичь на любой работе, есть только одно условие во все времена - работать без устали.

Сегодня же фундаментальные профессии, от которых зависят даже жизни олигархов, к сожалению, начали провисать. И дело не только в уровне оплаты труда, но и в отношении общества. В 60-х после окончания института врач тоже получал немного: от 70 до 90 рублей. Но молодежь не ставила перед собой задачу сразу иметь все…

- Алексей Иванович, говорят, вы честный и принципиальный настолько, что сами ушли с престижного поста ректора Минского мединститута после 11-ти лет довольно успешного руководства…

- Мы гордились тем, что входили в пятерку лучших медицинских вузов СССР наряду с Московскими, Киевским и Ленинградским.

Но пришло время, и приоткрылась возможность посмотреть на себя с другой стороны. Сравнив уровень нашего вуза с уровнем зарубежных, мы увидели и свои плюсы, и много того, что стоило бы изменить в обучении будущих врачей. Вместе с единомышленниками мы пытались это сделать в родном институте, убеждая в необходимости внедрения новых подходов к обучению. Кое-что удалось, но это было очень сложно.

Одной из причин того, что я сам оставил свою должность, была невозможность реализации нововведений, которых требовала жизнь. Причины разные, но часто к новому не готовы мы сами - преподаватели, профессора, вышестоящие руководители. Мы не хотим меняться: зачем, когда и так нормально?..

После ухода с должности ректора невольно встал вопрос «Что ты еще можешь сделать?»

Да и моя жена, Надежда Петровна, которая работает редким в медицине специалистом нейроофтальмологом, не раз интересовалась: «Ну, хорошо ты преподаешь физиологию, но, может, пора бы обратить внимание и на такие сложные проблемы, которыми каждый день занимаемся мы?»

Нейроофтальмологи оценивают состояние зрительной системы и ее нарушения, которые часто развиваются после травм мозга и других заболеваний. Ведь именно мозг отвечает за наше зрительное восприятие, гамму красок, возможность чтения, распознавание лиц и многие другие функции зрения.

Последние 15 лет я занимаюсь в том числе исследованием работы мозга. Объединив усилия с женой и ее коллегами, а теперь уже и с дочерью, которая тоже окончила медуниверситет и стала кандидатом медицинских наук, мы разработали ряд методов обследования пациентов с нарушением зрительных функций и часто выявляем их изменения на ранних стадиях заболевания, когда легче выбрать правильную тактику лечения и помочь больным.

- Какие симптомы могут указывать на проблемы?

- Более 30-ти областей мозга связаны с осуществлением зрения. Отсюда и его высокая уязвимость у людей, перенесших черепно-мозговые травмы, мозговые инсульты, инфекционные заболевания центральной нервной системы, у больных сахарным диабетом, сосудистыми заболеваниями.

Очень часто первыми признаками опухоли мозга, инсульта в затылочных областях мозга или инсульта в его стволовых структурах является нарушение зрительных функций и движений глаз.

«Здесь человек не может себя защитить»

- А что было самым сложным в работе ректора?

- Многое, но одним из наиболее сложных периодов были 1986-1987 годы, когда грянул Чернобыль. Это пришлось на первые годы моего ректорства.

Было очень сложно понять ситуацию, это произошло впервые в мире. Поэтому проблеме возможных медицинских последствий аварии приходилось уделять внимания больше, чем всему остальному.

Возникла необходимость организации новых лабораторий, центров, постоянного консультирования в Гомельской и Могилевской областях.

Уже через неделю после аварии, 5 мая, был созван экстренный совет наших специалистов, на котором мы определили конкретный план действий, в том числе в 30-километровой зоне отселения.

Вскоре стало понятно, что на первый план среди других медицинских последствий аварии выйдет проблема прироста заболеваний щитовидной железы, а ситуация с заболеваниями крови, лейкозами не приобретет ожидавшейся остроты…

Хиллари Клинтон познакомилась с Алексеем Кубарко во время визита в Беларусь в январе 1994-го года

Для меня это было действительно тяжелое время: как в физическом, так и в психологическом смысле. С одной стороны нужно было организовывать помощь пострадавшим, с другой - направлять в зону выпускников, которым самим еще предстояло создавать семьи, рожать детей. Каково было отправлять в загрязненные районы студентов - вчерашних детей? А куда деваться: врачей не хватает, люди и дети в пострадавших районах тоже ни в чем не виноваты. Не только сотни выпускников, но и студенты старших курсов оказывали медицинскую помощь в загрязненных районах.

Но врачи и медицинские работники во все времена находятся в группе повышенного риска. Например, врачи-инфекционисты или хирург, который оперирует ВИЧ-инфицированного пациента, перенесшего гепатит: малейший промах, укол пальца иглой - и доктор может получить от пациента вирус гепатита С или, не дай бог, ВИЧ-инфекцию. Или возьмите стоматолога, или, наконец, мою жену и дочь, которые каждый день нос в нос осматривают вблизи разных пациентов. А ведь после работы надо идти домой, а там - дети. Врачебные дети - это отдельная группа риска…

Алексей Иванович опускает глаза, а я не могу сдержаться, чтобы не задать вопрос про трагедию в его семье, про старшую дочь, которая в детстве перенесла тяжелое неврологическое заболевание и после этого осталась ограниченной в своих возможностях…

«Таких детей нельзя закрывать от мира»

Поначалу профессор не настроен на личные откровения, но я вспоминаю нашу гордость - Люду Волчек, которая после травмы позвоночника назло судьбе стала двукратной паралимпийской чемпионкой по лыжным гонкам. И переживает, когда в людей с ограниченными возможностями тычут пальцем или стараются не замечать.

Вспоминаю и про актрису Эвелину Блёндас, которая не стала скрывать новорожденного сына с синдромом Дауна, доказывая, что такие дети тоже имеют право на жизнь, просто они другие.

- Такие семейные трагедии не похожи одна на другую, - качает головой Алексей Иванович, протирая запотевшие профессорские очки. - Характер заболеваний и остаточных возможностей у детей различны. В каждой такой семье своя трагедия.

Часто, не выдержав проверку такими болезнями на прочность, семьи распадаются...

У нас этого не случилось, несмотря на множество свалившихся проблем. Когда родилась вторая дочь - Юлька, встал вопрос: а как она будет расти и развиваться рядом со старшей - Ирочкой, не такой, как обычные дети? Как быть с ее подругами, друзьями, которые захотят прийти в гости? И мы, отдаю должное моей мудрой жене, открыли дом для всех. И, несмотря ни на что, начиная с детского садика, все друзья и одноклассники младшей дочери, наши друзья приходили к нам в гости.

Поначалу это было очень непросто и для нас, родителей, и для дочек. Но такая позиция позволила во многом снять барьер неприятия нашей дочери знакомыми и друзьями.

У нас тяжелый случай - у дочери остались сложные двигательные и другие нарушения. Но каждый выходной и в другие свободные дни мы гуляем с ней на улице - она не может передвигаться сама. Мы не закрываемся от соседей, не прячемся, стараемся, чем можем, облегчить ее страдания и создать обстановку, чтобы хоть на короткое время она чувствовала себя нашей принцессой. А иначе как? Таких детей ни в коем случае нельзя обделять вниманием и запирать от мира.

Не исключено, что трагедия нашей дочери может быть тем редким случаем заболевания, которое было связано с повышенной уязвимостью детей врачебных семей. Она была замечательным, светлым и талантливым ребенком, уже в пять лет писала мне письма, имела удивительную память, решала сложные арифметические задачи. Но случилось то, что случилось. И мы бесконечно благодарны нашей младшей дочери Юльке, родителям, врачам, близким для нас людям, которые тонко понимают нашу сложную ситуацию и помогают с ней справляться.

Но за стенами дома, для других, у нас этой проблемы нет.

Когда я слышу, как люди стонут из-за небольшой зарплаты, бытовой неустроенности, и сравниваю с тем, что может постичь человека, так и хочется сказать: «Не гневите!..»

«В Японии нет плохих людей»

- Алексей Иванович, а бывают полностью здоровые люди?

- По одним статистическим данным, в юношеском возрасте практически здоровых людей - 70 - 80%, по другим - до 20%. В пожилом возрасте этот процент минимален.

Один профессор говорил нам в студенческие годы: «Если у тебя после 40 ничего не болит, то, скорее всего, ты глубоко болен». Что такое больной-здоровый? Мы можем ходить в течение многих лет и не знать про заболевание, которое пока ничем не проявилось.

По данным авторитетных исследователей, сосудистые заболевания имеют свою печать в организме уже к 22 - 24 годам. Но когда проявится это заболевание - зависит от скорости его прогрессирования, в том числе и от образа жизни.

- Как же прожить дольше и здоровее?

- Нужно чаще спрашивать себя: «А зачем, ради чего ты живешь?» Если для того, чтобы много и вкусно есть, наверняка долго здоровым не протянешь. Многие живут ради плотских удовольствий. А вот если ты получаешь удовольствие от того, что ты делаешь не только для себя, но и для других, и когда от этого забываешь порой пообедать - это настоящее. И когда по-прежнему 24 часа в сутки маловато, тогда и жить интересно, есть стимул идти дальше.

А еще нужно чаще хвалить близких, как в школах Японии, где хвалят всех учеников. Кого-то за высокие отметки, а кого-то за то, что он лучше всех выписывает восьмерку на велосипеде или организует чайную церемонию.

У них нет плохих детей, и это прекрасно, потому что и в будущем каждый человек относится к другому как к лучшему.