«Мы имеем экстремальную ситуацию, когда возникают угрозы существованию страны»

Вопрос, который волнует сегодня многих — "Как отразится финансовый кризис на Беларуси?" Павел Данейко, ректор Moscow Business School, председатель Наблюдательного совета ИПМ, комментируют сложившуюся ситуацию и дает прогнозы.

— Как повлияет разворачивающийся мировой кризис на Беларусь?

— Чтобы как-то ответить на этот вопрос, надо вообще определиться, с каким кризисом столкнулся мир. Экономические кризисы случаются регулярно, но уже сейчас все открыто говорят, что это особый кризис, о том, что такого кризиса не было с 1929 года. И если это правда, то значит, что мы стоим перед очень жестким вызовом.

Это может означать, что мы имеем первый кризис новой экономической системы. Это может означать, что это третий кризис в истории капитализма, т. е. первый был в 1825 году и он породил социализм, коммунизм, Маркса. Второй был в 1929 году, и последствия Великой Депрессии мы более-менее представляем. Похоже, что мы вступаем в третий мировой кризис. Если это так, то его последствия будут драматичными, а выход из кризиса будет долгим.

— Почему?

— Ну, наверное, проще это объяснить по аналогии с гриппом. Грипп приходит каждую зиму, но мы достаточно легко его переносим. Потому что есть иммунитет у людей и есть вакцина, которая позволяет снизить опасность воздействия гриппа на людей. Но, когда появляется пандемия нового вида вируса, то вот это становится действительно опасно, потому что у нас нет ни вакцины, ни иммунитета.

Когда проходят нормальные циклические кризисы в рамках старой, устойчивой системы, то это как вирус гриппа каждый год — у нас есть иммунитет и мы знаем, что делать. Когда появляется первый кризис новой экономической системы, то это напоминает пандемию нового вируса. У нас нет ни иммунитета, ни вакцины. Мы не понимаем, что происходит и как бороться с этими явлениями.

Сейчас, похоже, это и происходит, потому что еще в августе прошлого года было понятно, что будет кризис ликвидности, и тогда эксперты говорили о том, что проблема небольшая, что потери оцениваются в 200-300 миллиардов долларов. Позже стали говорить о сумме 1,5 триллиона. И если бы тогда решились проинвестировать в решение этой проблемы 1,5 триллиона, то мы, может быть, и не имели бы нынешней ситуации. Но тогда еще не было реальных проявлений кризиса.

Все эти симптомы были очень слабые, они встречались впервые, поэтому и решение такое не могло быть принято. С этим пока еще не сталкивались, то, что происходит, не было осознано до конца. Если бы мы тогда четко понимали, что происходит, то эти решения были бы приняты, но поскольку время ушло, то уже сейчас инвестирования в погашение этого кризиса должны быть несколько триллионов долларов. А кризис не останавливается.

Я уже слышал оценки о том, что надо проинвестировать от 30 до 100 триллионов долларов в мировую экономику. Но это совершенно другой уровень проблемы. И, похоже, что те решения, которые принимаются, идут с опозданием.

То, что сейчас происходит, означает, что разрушилась прежняя финансовая система. А что такое финансовая система? Это иерархия доверия к различным финансовым институтам. Т.е. есть сверхнадежные бумаги, вот как, например казначейские обязательства США или как ипотечные обязательства. И вдруг оказалось, что эти бумаги ненадежные.

Обязательства двух этих компаний (“Fannie Mae” и “Freddie Mac”) и стали источником кризиса. Даже о казначейских облигациях стали говорить, что они могут стать рискованными, потому что возможен технический дефолт. Это слухи, какие-то разговоры на периферии, но трудно было бы представить появление таких разговоров еще несколько месяцев назад, потому что государственные обязательства США были самыми надежными бумагами в мире.

Раз исчезла структура доверия, раз любые финансовые инструменты стали вызывать недоверчивое отношение, раз эти инструменты потеряли оценку риска, то мы имеем цепную реакцию, которая проявляется в том, что банки перестали доверять друг другу, перестали кредитовать друг друга. Эта ситуация еще больше сокращает денежную массу. Деньги медленнее ходят по экономическому организму. Все это еще более стимулируется волнами банкротств.

В уходящую эпоху дешевых денег кредиты давали практически всякому, кто приходил в банк. Когда обанкротились самые ненадежные заемщики, это вызвало кризис ипотечных бумаг.

Но этот первый круг недоверия вызвал банкротство других более надежных заемщиков. А это, в свою очередь, еще обесценило какие-то активы, которые были, скорее всего, залогом под кредиты, значит, денежная масса еще больше сокращается.

Возникает эффект снежного кома. Чтобы его остановить, нужно все время выбрасывать деньги. Но важно это сделать вовремя. Опоздав, мы расширяем "дыру" и нужно вкладывать новые средства.

Безусловно, наступит момент стабилизации финансового кризиса, но к этому моменту финансовый кризис перекинется на реальный сектор. Потому что, когда значительно сокращается денежная масса, когда останавливается кредитование, в первую очередь останавливаются инвестиционные проекты, люди теряют работу, сокращается спрос на инвестиционные товары. Соответственно, сокращается производство и теряется работа в тех отраслях, которые производят инвестиционные товары.

Появление безработицы на рынке означает, что сокращается спрос и на потребительские товары. А там опять возникает безработица. Т.е. мы имеем такую расширяющуюся спираль кризиса.

Конечно, в каждом кризисе есть тенденции, которые ведут к его погашению, и в какой-то момент это все остановится, но нам сейчас трудно прогнозировать в какой. Мировая экономическая система изменилась, уже сейчас очевидно, что многие процессы идут вопреки традиционным представлениям об экономике. Это означает, что что-то поменялось, но мы не понимаем до конца что.

Это означает, что мы не можем прогнозировать — раз, а во-вторых, не представляем, как бороться с негативными последствиями новой экономики. Поэтому кризис может быть достаточно глубоким, гораздо более глубоким, чем сейчас предсказывают.

— Что это значит для нашей страны и ее экономики?

— Сейчас, в основном, звучат прогнозы, что в таких странах, как Россия и Беларусь просто снизятся темпы роста. Но возможен и другой сценарий, когда эти темпы роста будут отрицательные, поэтому в полной мере описать воздействие этого кризиса на Беларусь никто сейчас не решится, но можно говорить о каких-то очевидных угрозах.

Можно говорить о том, что возрастут сложности с поддержанием стабильности валютного курса. Т.е. нельзя сказать, что это безнадежная задача, но решение этой задачи усложнится. Потому что падение цен на нефть снижает поступление в Беларусь экспортной выручки, но в то же время наши закупки импорта тоже снижаются, что является позитивной тенденцией.

Падение инвестиционного спроса в России ведет к сокращению производства инвестиционной продукции в Беларуси, и соответственно сокращению импорта, и все это может сдвинуть, ухудшить наш торговый баланс, и соответственно сделать сложнее балансирование платежного баланса. Хотя сейчас прогнозируются не такие большие суммы, которые необходимы, для того, чтобы сбалансировать платежный баланс.

В нормальных условиях это не было бы вообще угрозой, но мы сейчас не можем сказать, насколько будут доступны такие деньги на международном финансовом рынке. Беларусь — надежный заемщик, но, возможно, деньги будут просто не доступны. Это основной риск, который проявляется для белорусской экономики в целом.

— Если раньше говорили, что мировой кризис вообще не коснется Беларуси, то теперь Министерство экономики пересмотрело свои взгляды на этот вопрос и уже начинает говорить о том, что да, это будет иметь определенные последствия для страны. С чем связана такая запоздалая реакция?

— Ну, мировой кризис, он потому и мировой, что касается всех. Другое дело экономики, в которых более высокий уровень государственного регулирования, медленнее входят в кризис, и поэтому там симптомы кризиса проявляются позже, но они и выходят медленнее из кризиса. А более открытые экономики очень быстро реагируют на кризисные явления.

Поэтому в Беларуси как бы проявление кризиса началось гораздо позже, но и выход будет более медленный, чем в странах с развитой экономикой, с экономикой открытой, скажем так, но не в смысле внешней торговли, а с более развитым рыночным институтом.

Глубина кризиса зависит от очень многих конкретных факторов. Сейчас трудно прогнозировать, потому что есть как тенденции, которые будут негативно влиять на белорусскую экономику, я о них уже говорил, но, с другой стороны, снижение доходов в России может стимулировать переключение на более дешевые белорусские товары. В общем, мы это видели в 98-ом году.

Способна ли будет Беларусь воспользоваться этой тенденцией? Это будет зависеть от того, насколько наши предприятия способны активно работать над снижением издержек. Потому что в условиях обвала мирового рынка, конкуренция возрастет многократно. Значит, цена будет ключевым фактором конкуренции.

Это вызов для Беларуси. Способна ли страна создать такую систему мотивации и поддержки для бизнеса, которая будет вести к очень высокой динамике снижения издержек?

Если будут найдены такие решения, то глубина кризиса будет меньше. Если нет, то соответственно, глубина будет больше.

— Что должно измениться в нашем сознании для того, чтобы преодолеть кризис?

— Я думаю, надо понять глубину угрозы для страны. И нужно понять, что в этих условиях, политические "подколки" уходят в прошлое.

— Что имеется в виду под "подколками"?

— Мы имеем экстремальную ситуацию, когда возникают угрозы существованию страны, жизни народа, и это серьезная проблема. Если мы посмотрим, то в западном мире республиканцы начинают работать с демократами, лейбористы с консерваторами и т. п.

В этих условиях поиском выхода из кризиса должны заниматься первые лица в стране, это их задача на сегодняшний день. Такого рода проблемы будут решаться только на самом высоком уровне, а обществу придется консолидироваться для решения данных вопросов.

Если кризис будет развиваться по худшему сценарию, то иного выхода нет, а узнаем мы это очень быстро. Я думаю, что в январе-феврале статистика будет уже показывать, удалось нам преодолеть кризис или мы активно в него попали.

Уже сейчас наш Исследовательский центр работает над оценкой последствий мирового финансового кризиса для экономики Беларуси. В феврале мы планируем провести семинар "Экономическая среда в Беларуси: возможности и угрозы для бизнеса". Главная задача семинара — рассмотреть возможные сценарии влияния мирового финансового кризиса, а также кризиса российской экономики на ситуацию в нашей стране. Получено предварительное согласие по поводу участия в семинаре представителя миссии МВФ. Это наиболее авторитетная организация по вопросам развития мировой экономики.

— Что может являться первыми индикаторами, которые это показывают?

— Мы увидим динамику в реальном секторе. Что происходит с безработицей, что происходит с ВВП…

— Мы можем полагаться на те данные, которые нам доступны?

— Статистика организована по определенным правилам. Всегда можно отследить динамику. Именно она отражает реальность.

Нам важны не просто данные этого года, а по отношению к прошлому периоду, позапрошлому и т. д. Эту динамику невозможно проследить полностью. Если есть какая-то ошибка, приписка, она носит устойчивый характер. Поэтому статистика все равно как-то отражает реальность. Если мы понимаем как, то мы можем пользоваться этой статистикой и делать из нее определенные выводы.

— Как будет разворачиваться ситуация в мире в целом. В частности, что можно сказать об усилении влияния Китая на мировую экономику и ослаблении позиции США? Не приведет ли это к возникновению серьезного конфликта?

— В институциональной экономике существует закон, что структура институтов зависит от структуры доходов и цен! Если в мире поменяются денежные потоки, то произойдет перераспределение власти.

Если переводить это на бытовой язык, то изменение институтов происходит всегда через конфликты. Значит, мир в ближайшее время будет потрясать целый ряд конфликтов.

А конфликты это всегда дело не безболезненное. Предельная форма конфликта — это война, поэтому такие риски ненадежности в мире на лицо.

Какие страны выиграют? Сейчас сложно об этом говорить. Американская экономика пока в разы превосходит любую экономику мира. Причем не в 2 раза, а больше.

Экономика Америки — это единственная инновационная экономика в мире, экономика, которая стимулирует превращение знаний в продукт. Экономика, которая ориентирована на инновацию в первую очередь. Единственная экономика, где рынок работает очень эффективно.

— А Япония?

— Япония стоит рядом с США, но есть барьеры, которые не преодолеваются. Например, Канада имеет 100 лет истории 90% от производительности труда США. Этот разрыв 10% не преодолевается уже 100 лет.

Так и с Японией. Она близка к США, но обогнать ее не может.

Поэтому, какими выйдут Соединенные Штаты из этого кризиса пока трудно предсказать. Каким выйдет Китай из этого кризиса? Китайская мощь основана пока на доступе к огромному американскому рынку. И если рухнет американский рынок, на чем будет строиться китайская мощь? Если Китай не продает в Америке, то где он продает?!

— Ну, а как же рынки Европы, России?

— ВВП Америки — 13,5 триллионов долларов. Следующее по размеру ВВП это японское, которое в три раза меньше, ну а дальше уже все остальные.

Поэтому ВВП Америки — это значимая доля мирового ВВП. Страны Евросоюза, наверное, приближаются к этой цели. Это 2 огромных рынка, а все остальное рынки рядом с ними — небольшие.

Роль Китая возрастет, но чтобы представить ее доминирующей… Пока нет оснований для этого. Для этого должен возникнуть внутренний мощный рынок, который сделает Китай доминирующим в мире.

Америка доминирует, потому что у нее мощный внутренний рынок, он интересен всем. Все хотят там продавать, но китайский рынок пока несопоставим ни с европейским, ни с американским.