Можейко: «Механизм репрессий, если он не имеет внешнего стопа, может раскручиваться столь долго, сколько есть человеческого ресурса»

Не так давно белорусские силовики, стремясь загладить оглушительный провал в Мачулищах, отчитались о «блестящей спецоперации» и поимке террориста в Гродно.

Оценивая видеосюжет этой истории, политолог Вадим Можейко поделился выводами, что сериал может иметь продолжение. И оказался прав. Телеканал ОНТ выдал в эфир очередное «сенсационное расследование» «Гаспар» на связь не вышел», озвучив не только «все подробности о теракте в Мачулищах», но и другие истории — о якобы планировавшихся взрывах нефтебаз в Гродно, «сливах» работником Витебского облисполкома секретной информации украинским военным, онлайн-трансляции с военного объекта за рубеж.

Можно было бы многое сказать о креативе пропагандистов, не утруждающихся логическими нестыковками и выдвигающих обвинения раньше суда, если бы не самое веское «но». Речь о судьбах конкретных людей, которые попали в жернова репрессий и которым, к сожалению, грозят конкретные тюремные сроки.

Насколько разогналась репрессивная машина и может ли остановиться, не перейдя условных «красных линий», «Филин» обсудил с политологом  и координатором белорусской экспертной сети «Наше мнение» Вадимом Можейко.

— Правозащитникам известно о более чем 600 случаях задержаний за март. Это бросается в глаза — за последние 10 месяцев, как подсчитал социолог Геннадий Коршунов на основе данных «В*сны», было в среднем 310 «политических» задержаний в месяц.

Теперешний рост — ситуативное стечение обстоятельств, или же можно говорить о новом витке и усилении репрессий?

— Мы не знаем окончательных, полных цифр, но увы, с уверенностью можем говорить, что накал репрессий заметно вырос. С одной стороны, действительно сошлись несколько обстоятельств, как та же диверсия в Мачулищах или вывешивание белорусских и украинских флагов в Дзержинске в конце марта, после чего начались массовые задержание — то есть, это реакция силовиков на какие-то события, а реагировать иначе, кроме как усилением репрессий, они не умеют. И вычислить одного исполнителя для них сложнее, чем устраивать массовые облавы на всех подряд.

С другой стороны — да, очевидно и усиление репрессий в целом. Например, против региональных журналистов — в марте наблюдалось давление на региональные медиа в самых разных городах, по разным поводам, да и просто без повода. Слуцкий «Инфо-курьер» закрыл свой телеграм-канал, но их журналисты и редакторы продолжают сидеть, им предъявили какие-то обвинения — и это уже инициировано самими силовиками.

Все это, как и история из Гродно, судя по всему, инсценированная с начала до конца, полностью укладывается в конкуренцию спецслужб. Это тоже классическая история для авторитариев, спецслужбы должны лезть из кожи вон, доказывая свое рвение, — а в итоге, стремясь показать, кто из них более эффективен и больше задержал «врагов», они изобретают все новые поводы для репрессий.

Такой механизм, если он не имеет внешнего стопа, может раскручиваться столь долго, сколько есть человеческого ресурса вокруг, кого еще можно репрессировать, более или менее живого и доступного.

К сожалению, данная модель самовоспроизводящаяся — и, как показывает история, силовики могут в нее очень далеко заиграться, и пока не покарают всех, включая элиты, они уже не остановятся. Поэтому репрессивные процессы могут продолжаться долго, и многие оказываются в группе риска.

— Если говорить о том, насколько далеко силовики могут зайти — с подачи КГБ прозвучала информация о том, что фигурантам об атаке дронов в Мачулищах (а это около 30 человек) может грозить смертная казнь. Пока еще в Беларуси, по крайней мере, официально, не выносились подобные приговоры по «политическим» делам.

На ваш взгляд, это красная линия, которую режим не перейдет и будет использовать исключительную меру как запугивание — или все-таки может?

— Действительно, в Беларуси хоть и сохраняется смертная казнь, но ни разу таких приговоров по политическим статьям не выносилось. Максимально близким к такому приговору было «дело Автуховича», где обвинение могло и «натянуть» статьи, подпадающие под высшую меру, но этого сделано не было.

Сейчас, когда говорят о том, что фигурантам может грозить смертная казнь — как я понимаю, речь также идет о том, по каким статьям сконструировано обвинение. Но мы не знаем, будет ли обвинение предъявлено именно по ним, или в процессе следствия его переквалифицируют.

И потом, даже если та или иная уголовная статья предусматривает наказание вплоть до смертной казни, совершенно нет гарантий, что именно такой меры потребует прокурор и тем более, что такой приговор вынесет судья.

Поэтому пока до смертной казни еще очень далеко. Но в целом, к сожалению — учитывая то, как развивается ситуация в стране — я бы не назвал это невозможным. В целом, вполне можно себе представить, что кого-то в сегодняшней Беларуси расстреляют за совершение диверсии в Мачулищах.

Одно дело, отмечает политолог, применять подобные репрессии к известным политическим фигурам — признать «террористами», к примеру, Сергея Тихановского или Виктора Бабарико, — и другое, если речь идет о «стрелочниках», возможно, даже случайных людях, у которых нет такого большого числа сторонников и к которым не приковано так много международного внимания.

В последнем случае, полагает Вадим Можейко, «нельзя исключать самых пессимистичных ожиданий».