Мацукевич: С Путиным переговоры идут, и пленники оказываются на свободе, а с Лукашенко — нет, и узники сидят до истечения срока

– Свою негативную роль безусловно играет война — соучастие в ней режима и усиление на этом фоне репрессий в Беларуси обнулили предпосылки для диалога с Западом, для которого к тому же белорусский вопрос объективно утратил в весе из-за украинского, – пишет Мацукевич в выпуске Пульса-Ленина-19. – Вторая проблема — специфическая линия демсил в лице офиса, а с августа — Переходного кабинета.

Борьба с режимом носит бескомпромиссный характер, но в основном подменяется ее имитацией в виде санкционного давления и попыток изоляции, а это целиком инструмент западных стран, применяемый ими на основании своих мотивов, логики и интересов. 

Если бы это было иначе, самые жесткие санкции в отношении Беларуси были бы введены в ответ на самое жесткое насилие в августе 2020 года или под влиянием событий, потрясших белорусскую общественность — как например, убийство Бондаренко.

Однако нет, санкции начали радикально ужесточаться, когда были задеты интересы ЕС — принудительная посадка самолета, миграционный кризис, — и не считались с очевидным ущербом для беларусов, если говорить, например, об авиационных.

«За последние два года я провела сотни встреч, и на каждой из них говорили о том, как освободить политзаключенных, остановить пытки, репрессии, что еще надо сделать, чтобы как минимум улучшить условия в тюрьмах», — так начинается отповедь Светланы Тихановской критикам кабинета. Итогом сотен встреч и марафона переговоров является выход на свободу ноля человек. То есть формально вопрос ставится, но по факту результата нет.

Объективно Кабинет вне игры про введение или отмену санкций, освобождение людей, но может способствовать либо тормозить соответствующие процессы. Пока тормозит, потому что в контактах с западными лидерами, от которых может зависеть старт переговорного процесса, обставляет его своими условиями, в частности, своим обязательным участием в них.

Однако режим не видит кабинет за переговорным столом и вряд ли что-то заставит его присмотреться внимательней. В свою очередь, западные лидеры и их союзники в тех случаях, когда шли на контакт с режимом, не спрашивали мнение офиса Светланы Тихановской или иных демсил Беларуси и вряд ли станут, если пойдут снова.

Год назад 27 декабря Александру Лукашенко позвонил президент Израиля Ицхак Герцог. Звонок вызвал круги возмущения в эмиграционных кругах отцов и матерей беларусской демократии как нарушение международной изоляции режима, но его итогом стал выход на свободу из тюрьмы в Беларуси гражданки Израиля.

Она не была политической, но тут важен сам факт освобождения и его цены — всего лишь звонок.

До этого еще в октябре 2020-го Александру Лукашенко звонил госсекретарь США Майкл Помпео, после чего на свободу вышел политический консультант Виталий Шкляров. В декабре 2020-го на контакт с Лукашенко вышел Ватикан, решая вопрос возвращения в Беларусь архиепископа Тадеуша Кондрусевича. Дальше решения этих вопросов эти контакты не пошли, санкций не касались. Они вводились.

Позднее примерно теми же способами и аккредитацией своего посла Швейцарией в феврале 2022-го была освобождена политическая узница — швейцарская беларуска Наталья Херше. Берну не пришлось отменять или смягчать санкции, наоборот — после освобождения Херше Швейцария присоединилась к новому санкционному пакету ЕС. Были и другие примеры освобождений.

Это все к чему? К тому, что вопрос освобождения людей из тюрем не обязательно связан с вопросом санкций.

Подчеркну — не обязательно. Для режима на данном этапе признание может быть важнее санкций, потому что санкции он вроде как научился обходить.

С санкционными рестрикциями напрямую связаны иные более глобальные процессы — например, нормализация отношений с Западом и снижение экономической зависимости от России как результат этой нормализации.

Показателен в этом смысле миграционный кризис 2021 года. Есть мнение, что его разрешила Польша угрозой перекрытия ж/д транзита и это странно. Получается, режим уступил из-за перекрытия транзита через второстепенный с точки зрения объемов грузопотока погранпереход, но не уступил перед лицом куда более серьезных и болезненных санкций, касающихся экспорта калия, нефтепродуктов или деревообработки. 

Факт заключается в том, что кризис пошел на спад после звонков федерального канцлера Германии Ангелы Меркель. Формально эти звонки ничего не дали Лукашенко, но нет достоверной информации о том, что помимо миграционного кризиса что-то еще обсуждалось.

Зато имело место удовлетворенное самолюбие Лукашенко из-за признания главой страны де-факто, что для того времени и тех обстоятельств было решающим. Западу опять же эти контакты ничего особенно не стоили, но позволили снять чувствительный вопрос.

Уместен ли торг политзаключенными? Постановка вопроса в таком манипулятивном ключе сразу определяет негативное отношение к теме. Именно поэтому так его формулирует команда Светланы Тихановской — «вы хотите начать торг людьми?».

А какие есть варианты освобождения людей, если прижать к стенке получается только у Лукашенко, а его самого прижать к ней не получается? 

Обмен пленными на войне — это ведь тоже своего рода торг людьми, часто происходит в совершенно неравных пропорциях. Противостояние с Лукашенко тоже своего рода война, в которой режим набрал пленных или заложников. С Путиным переговоры идут, и пленники, и заложники оказываются на свободе, а с Лукашенко — нет, и узники сидят до истечения срока.

Есть еще одна дискуссионная точка зрения, что если режим действительно переживает за независимость и суверенитет и видит в санкциях им угрозу, то может легко ее (угрозу) понизить, отпустив политзаключенных и остановив репрессии. 

Что сказать, ведь действительно может! Как мог бы не фальсифицировать выборы и обойтись без насилия во время мирных протестов, но не стал этого делать и не станет. Все это не про Лукашенко. Если санкционные ожидания базируются на этом, то они называются просчетом.

Режим подошел к финишу 2022 года в неплохой форме, если брать в расчет, что ему пророчили, особенно демсилы. Война и санкции в ответ на нее расчистили ниши для белорусского экспорта в России, дела пошли, фокус международного внимания сместился на Путина.

В моменте выглядит так, что проблемой режима является лишь растущая зависимость от Кремля и возникающая в этой связи необходимость делиться властью. 

Поэтому когда Лукашенко публично переживает за независимость и суверенитет Беларуси, он имеет в виду как раз посягательства Москвы на его власть. Это то, что может разрушить идиллию двух вождей, которая наблюдалась в этом году. И это то глубинное противоречие, на котором потенциально может сыграть Запад, если решится вытянуть белорусский плацдарм из-под Кремля.

Режим Лукашенко вряд ли принципиально изменится, 2019 год не может повториться, как не повторялся до сих пор. Все оттепели, которые происходили в Беларуси, были разными по температуре, и они были про демократизацию общества, а не режима.

Именно эта периодическая демократизация общества привела к 2020-му, а не закрученные гайки как сейчас. Репрессии могут стать на паузу, но будут сняты с нее при первом протестном чихе. На этот счет не должно быть иллюзий тоже. Но белорусскому обществу жизненно необходима эта пауза в репрессиях, потому что альтернатива ей — только их продолжение и мрак.

Ставка на ухудшение ситуации в России, поражение в войне и так далее и как результат этого — лишение Минска российской поддержки может не сыграть или растянуться на десятилетие.

Как не сыграла наивная ставка до войны на то, что санкции против Беларуси сделают поддержку режима для Кремля чересчур дорогой и он откажется от токсичного актива. Не отказался и не собирался отказываться, что было понятно по опыту санкционного Крыма.

Ну и потом, поражение России в войне может обернуться для Беларуси тем же, чем и победа — поглощением. Либо в качестве утешительного приза, либо банально в качестве следующего приобретения после Украины. 

Опыт показывает, что с Лукашенко можно обсуждать все, что угодно за исключением вопросов его власти. По всем темам, кроме этой, он вполне договороспособен как и все диктаторы до него и после него, а он не последний.

Можно относиться к таким переговорным перспективам с негодованием, но только что это изменит? Лукашенко останется у власти независимо от того, начнется «торг политзаключенными» или нет. Разница или вопрос в том, выйдет на свободу хотя бы какая-то часть людей или все будут сидеть дальше.

Бессмысленно, потому что непонятно ради чего, и безобразно, если говорить про условия заключения. Зато свободные бескомпромиссные онлайн-борцы продемонстрируют железную волю и стальной характер — никаких уступок режиму!