Мацукевич: Протесту для победы не хватило своего Лукашенко

Такое мнение Филину высказал старший исследователь Центра новых идей Павел Мацукевич – в продолжение дискуссии о причинах, по которым революция 2020 года не смогла победить.

– Согласны ли вы с мнением, что пора уже взглянуть правде в глаза: революция 2020 года проиграла?  

– Не настаиваю, кому как комфортнее. Полагаю, серьезные люди глаза от правды не отводят, чтобы не терять связь с реальностью. На мой взгляд, революция или не революция, но раунд проигран с крупным счетом. Белорусское общество отправлено в глубокий нокаут, из которого, по-моему, может и не выйти, чтобы взять реванш в другом раунде или даже бою, если пользоваться спортивной терминологией.

Понятно, что зритель вокруг ринга может отказываться верить глазам, надеяться, уповать и подбадривать, но ситуация в Беларуси, на мой взгляд, еще хуже этой аналогии. Режим продолжает дожимать общество, выбивая из него последние силы к сопротивлению и борьбе.

Другое дело, что то, что называют революцией, восстанием или протестом начиналось как стихийная вспышка, реакция на насилие в первые дни после выборов. А стихии непредсказуемы. Удастся ли следующую стихийную вспышку, если и когда она возникнет, обратить в волну, которая разрушит Карфаген, вопрос открытый. К этому нужно готовиться.  

– Почему протест 2020 года проиграл?

– На мой взгляд, причина в том, что власти готовились к выборам, но еще более основательно к протестам после них, а демократические силы — только к выборам. В итоге демократические силы, одержав победу на выборах, не смогли ее ни доказать, ни удержать.

Расчеты на то, что мирная демонстрация снесет режим, были неверными, и цена у этих просчетов немаленькая, если посмотреть на общее количество жертв реакции властей на дистанции полутора лет. Правда, и немирными средствами снести такой режим тоже сложно, и совершенно очевидно, что люди были к этому не готовы.

Наверное, идеальным вариантом в Беларуси был бы номенклатурный переворот, но номенклатура не перешла на сторону народа и сохранила верность Лукашенко.

Опять же, власти готовились к протесту.

– Стихийность стала одной из причин поражения протеста или наоборот, давала ему какие-то козыри?

– Стихийность означала определенную непредсказуемость для власти, состояние застигнутого врасплох, и именно оно предоставляло короткий шанс. Но, как я уже сказал, режим готовился к событиям после выборов. А у протеста не было плана захвата власти, скажем прямо, и он не родился во время протеста. Люди гуляли по городу с риском для себя, демонстрировали и митинговали, но сторонились любых шагов по захвату власти.

При этом режим воспринимал эти прогулки как посягательство на власть и соответствующим образом реагировал. Власти обороняли почту, телеграф, телефон – как в кино про революцию, а граждане на них не посягали, считая такие методы анахронизмом.

Слышал тогда и слышу сейчас рассуждения о пользе децентрализации протеста, силе горизонтальных связей и так далее, и удивляюсь им, словно то был хитрый замысел протестующих.

Однако же децентрализация протеста — заслуга властей, результат их целенаправленных и методичных действий.

Еще до выборов власти в превентивном порядке посадили всех потенциальных уличных лидеров протеста, которые могли сделать из него не парад любви или марш несогласных, а кулак.

– Вы имеете в виду Тихановского и Бабарико?

– Не только и столько. Другие фамилии. Когда на улицы еще выходили сотни тысяч, властям было сложно разобраться с протестующими. Но когда волна со временем естественным образом стала спадать, у режима появилась возможность разогнать протестующих по углам и разобраться с каждым.

Понимаете, чтобы противостоять системе нужна тоже система. Она может быть децентрализованной и это может быть ее сильной стороной, если есть четкий план и каждое звено в цепи знает, что и зачем делает. Чтобы бороться с Лукашенко протесту нужен свой Лукашенко — рискованный, без тормозов, способный идти на неожиданные ходы по принципу цель оправдывает средства.

В Беларуси всех буйных и представлявших реальную угрозу для власти, способных как Саакашвили или Навальный прорываться через границу, превентивно посадили еще до августа 2020 года.

Политикам, не представлявшим такой угрозы, позволили выехать или выдворили из страны. Это та самая подготовка властей к протесту, хотя понятно, что она ограничивалась не только этим.

— Вы сказали о номенклатурном варианте как идеальном сценарии. Почему в те августовские дни никто из тысяч чиновников и силовиков не попытался перехватить власть у слабеющего Лукашенко?

– Номенклатура держала нос по ветру и не уловила в нем перемен. Топ-чиновники четко понимали силы и возможности режима, они не почувствовали, что власть уходит из-под ног Лукашенко.

Если бы хотя бы один из топов, вроде Владимира Макея дрогнул, могла рассыпаться вся пирамида Хеопса. Из топов Сергей Румас, похоже, был ближе всех к тому, чтобы дрогнуть.

Поддержка режима Владимиром Путиным сыграла, наверное, решающую роль для топов. Дело в том, что правящие элиты Беларуси связаны с Россией либо происхождением, либо образованием, либо своим трудоустройством после отставки. Упомянутый мной бывший премьер-министр Беларуси Сергей Румас работает в российском Россельхозбанке. В России нашли работу бывшие председатели КГБ, руководители МВД и МИД.

– Представим ситуацию: в протестной среде все-таки находятся более рискованные лидеры, а номенклатура заявляет о своей позиции, отличной от позиции Лукашенко. В таких обстоятельствах Путин принял бы белорусскую революцию? Или он в любом случае держался бы за Лукашенко?

– Думаю, что Москва могла принять политические перемены в Беларуси. Давайте вспомним, что до августа 2020 года белорусский режим позиционировал Россию как главную угрозу. История с задержанием «вагнеровцев», которая, на мой взгляд, является переломным моментом, определившим судьбу Лукашенко, поначалу трактовалась именно в этом ключе.

Давайте вспомним и о том, что в качестве кремлевских кандидатов назывались Бабарико, Тихановский и Цепкало. Думаю, в реальности это было несколько иначе — если бы эти люди были действительно кремлевскими кандидатами, в тюрьме двое из них сейчас бы не сидели.

В случае прихода кого-то из альтернативных кандидатов к власти, у России, думаю, не возникло бы отторжения. Как альтернатива Лукашенко эти политики вполне могли устроить Москву, но это вовсе не означает, что Кремль стоял за их избирательной кампанией.

Лукашенко, думаю, это прекрасно понимал, отсюда и вся антироссийская риторика до выборов. В итоге он просто убрал этих людей с игрового поля и сделал для себя правильный выбор, когда уступил давлению Кремля и отдал плененных «вагнеровцев» Москве, а не Киеву. Думаю, именно этот шаг обеспечил ему поддержку Владимира Путина по итогам выборов и в конечном счете спас его от номенклатурного переворота.

– После событий 2020 года Лукашенко оказался в сильной зависимости от Путина. А что можно сказать о белорусском суверенитете – насколько он сократился?

– Суверенитет определяется возможностью самостоятельно развиваться, определять и проводить свою политику. В этом смысле Беларусь оказалась в очень большой зависимости от России, и она продолжает возрастать по мере санкционного давления на режим.

Не думаю, что РФ интересует формальное лишение Беларуси государственности, ей нужен контроль над властями, ситуацией и территорией. И все это Москва получает.

– Некоторые на Западе говорят, что с Лукашенко уже нет смысла вести переговоры, за ним уже нет никакой самостоятельности, эффективнее напрямую обращаться к Москве.   

– Лукашенко, конечно, идет на серьезные уступки суверенитета, которые раньше были немыслимы, но он еще не марионетка Кремля. Ему вряд ли хочется стать российским губернатором, иначе к чему вся эта безжалостная борьба за власть со своим народом? Поэтому в борьбе за сохранение суверенитета и независимости Беларуси Лукашенко можно рассматривать ну как минимум как попутчика.

Запад сделал ставку на санкции, и я не вижу в них ничего полезного. Белорусское протестное движение они никак не усиливают. Зависимость Беларуси от России растет, потому что, ежу понятно, где и какой ценой Лукашенко будет искать от них спасение.

Страна превращена в изгоя, экономика уходит в тень, люди разбегаются как с тонущего корабля. Белорусская диктатура укрепляется, наращивает репрессии, любое инакомыслие безжалостно стерилизуется.

Смысл диалога с Лукашенко в том, чтобы остановить репрессии и освободить людей. Такой диалог может подпортить отношения с Россией, остановить транзит Беларуси в РФ. Если вбить клин в дружбу Лукашенко с Путиным, можно лишить белорусский режим ключевой опоры. Иначе и санкции априори бессмысленны. Это серьезная дипломатическая работа, которая требует от Запада иных ресурсов и вовлеченности.

В случае с потенциальной агрессией России против Украины такая работа Западом ведется. Почему смысл разговора с Путиным у Запада есть, а с Лукашенко – нет?      

– Насколько может затянуться период контрреволюции и репрессий?

– Пока света в конце туннеля как будто не видно. Особенно с учетом заявлений, которые Лукашенко сделал во время недавного послания народу и парламенту.

Тем не менее, думаю, что такая линия не имеет серьезных перспектив. Можно нагнать страху, сломать волю и заставить общество молчать, но это мало что дает власти в долгосрочной перспективе, а по всем признакам Лукашенко не собирается уходить.

Продолжение репрессий чревато ужесточением санкций и необходимостью их нивелирования за счет России, а это потребует от Лукашенко дальнейших уступок своего суверенитета как правителя.  

Поэтому властям в самое ближайшее время придется начинать смягчать свою линию по отношению к белорусскому обществу, останавливать репрессии и начинать откручивать гайки там, где резьба не сорвана. Это не означает возвращение в 2019 год, но в какие-то минимальные рамки приличия.

У властей свои мотивы для этого, но смягчение режима жизненно необходимо Беларуси и белорусскому обществу, чтобы остановить утечку суверенитета и отойти от диктаторского нокаута.

– Как протест 2020 года может быть оценен в будущем? Среди многочисленных позитивных оценок уже встречаются негативные: мол, те события отбросили страну на много лет назад: структуры гражданского общества зачищены, тысячи людей вынуждены бежать, зависимость от России усилилась до критической.

– Зависит от того, кто напишет и оценит эту историю. Если ябатьки поколения next, сочувствующие эпохе Лукашенко, то нынешние события будут заклеймены позором.

Надеюсь, событиям будет все-таки дана справедливая оценка – как общественному подъему против беззакония, насилия и несправедливости и вместе с тем драматичной странице в белорусской истории, в которой страдали люди, а само гражданское общество было поставлено на грань исчезновения.

Думаю, что для будущего Беларуси важно вычленить ключевое из этого исторического опыта и не зацикливаться на мелочах, которые уйдут вместе с нами.

История белорусского режима — это ошибка. Смысл любого хорошего исторического урока в том, чтобы ошибка в будущем не повторялась.