«Людоед в прайм-тайм изо дня в день — такого мировая история еще не знала»

Еще недавно запрещенный в России фильм «Катынь» Анджея Вайды уже дважды показали по российскому ТВ, а мир не рухнул. И не рухнет.

Потому что память у нас одноразовая: последний теракт помним, а предыдущий уже забыли. Что уж говорить о событиях семидесятилетней давности, к тому же вроде бы не имеющих отношений лично к каждому из нас? Та половина населения, которая, по свидетельству социологов, ничего не знала (а точнее, разрешила себе ничего не знать) о массовом убийстве польских офицеров сотрудниками НКВД, вряд ли воспримет монументальную фреску Вайды как окончательный приговор режиму.

Для внутреннего пользования гораздо важнее приговор сталинизму, вынесенный Путиным в дни скорби и памяти. Он закрыл тему, радуются оптимисты. Но хорошо бы не забывать, что именно он ее и открыл. Его президентский срок стал временем подлинного ренессанса кремлевского горца, на который не отваживались даже советские дуболомы. Трудно представить, что еженедельно посещающие Кремль главы федеральных каналов пустились бы на подобный дебют без высочайшего одобрения. Сначала имя кровавого диктатора решили пропустить через облагораживающее горнило художественного вещания. Тем более что подрастала свежая референтная группа — ровесникам перестройки стукнуло двадцать.

Сталин для них — то ли расхожая скучная мифологема, то ли персонаж массовой культуры вроде Чапаева. Пора просвещать, развлекая, или развлекать, просвещая. «Московская сага» и «Дети Арбата» представили кровавую историю страны в щадящих сюжетах, персонажах, картинках, доступных новому потребителю.

Дальше ситуация стала развиваться с угрожающей скоростью. Как только шлюзы приоткрыли, изо всех щелей на экраны хлынули сталинисты. Документалки, сериалы, реальные шоу — все современные форматы работали на любимого вождя. Нам ведь нужны не великие потрясения, а великая Россия. Любой ценой, пусть и с именем Иосифа Первого на устах.

Он становится важным инструментом идеологических манипуляций. Людоед в прайм-тайм изо дня в день — такого мировая история еще не знала. Время от времени, когда мертвый людоед заходил слишком уж далеко, первые лица государства слегка корректировали ситуацию, но так, чтобы никого не обидеть. Общаясь с нацией по телевизору, Владимир Владимирович еще совсем недавно старался угодить всем. Те, кто любит Сталина больше жизни, услышали о его великом вкладе в индустриальную мощь страны. Те, кто Сталина ненавидит, нашли отраду в ремарке о неприемлемой цене великого вклада.

Но вот грянула трагедия Катыни, и открылась оглушающая правда. 22 тысячи польских офицеров расстреляли просто так — то ли для устрашения, то ли потому, что не знали, куда их деть… И этот страшный молох, которому все мало, которому постоянно нужна свежая кровь, нужно, чтобы люди гибли целыми самолетами… Может быть, мы хоть такой непомерной ценой прозреем. В момент истины с экранов вмиг сдуло всех профессиональных патриотов с их барабанными речами о любви к родине. Люди вдруг стали произносить нормальными голосами нормальные человеческие слова.

Появилась надежда, что теперь даже Лужков расстанется со своей излюбленной идеей декорировать праздник Победы портретами Сталина. И уже никто не падает в обморок от сопоставления советского и фашистского режимов на государственном канале. Фильм Вайды начинается с выразительнейшей метафоры: на мосту бегущие от Гитлера встречаются с бегущими от Сталина. Но ведь режиссер ровно в такой же мере не щадит и польский послевоенный миропорядок, настоянный на лжи. Его фильм и велик потому, что в нем каждое слово — правда.

В начале ХХ века на Россию обрушилась волна самоубийств. Известные ученые вроде Бехтерева заговорили о психической эпидемии как о плате за кардинальные перемены в обществе после первой русской революции. Безумие по имени Сталин — наша плата в ХХI веке за попытку новой жизни. В истории с Катынью много страшных символов. Но один из них, несомненно, позитивен. Здесь окончательно умер Сталин. Во всяком случае, в это очень хочется верить, особенно накануне великой Победы.