Львовский: «Если за полгода не получится начать транзит через Россию, то речь может идти о миллиарде убытков»

С 16 февраля «Укразалізниця» останавливает транзит продукции Белорусской калийной компании в направлении Словакии, Венгрии, Польши, Австрии, Чехии, Румынии, стран Балтии и СНГ. Сообщается, что запрет на перемещение белорусских калийных удобрений вводится бессрочно.

Какие убытки от этого решения понесет белорусская экономика и последует ли симметричный ответ, рассказал в интервью Филину старший научный сотрудник Beroc (Киев) Лев Львовскй.

— Насколько неожиданным было решение Украины и чем оно объясняется?

— Мы наблюдаем то, как политический кризис и международная нелегитимность белорусских властей влияют на экономку. Это продолжение тренда. Наше правительство привыкло думать, что другие страны могут лишь делать громкие заявления, что не признают Александра Лукашенко президентом Беларуси, указывать на какое-то насилие в стране, но при этом будут продолжать вести бизнес.

Но сейчас мы видим, что нет. Международная токсичность Беларуси стала превышать доходы от бизнеса с Беларусью.

И оказалось, что Беларусь была абсолютно неподготовленной. Власти не верили, что Литва запретит перевалку калия через свою территорию. Стали срочно искать другие варианты. Хотя, казалось бы, на это был почти год.

А из других вариантов у нас лишь два: это Украина и Россия. Видимо, была в том числе идея, что Украина, чья экономика довольно сильно завязана на Беларусь, на поставки нефтепродуктов и битума, расширит транзит калия. Но нет.

Даже для Украины Беларусь становится слишком токсичной. Особенно учитывая военизированную риторику Александра Лукашенко в отношении Украины, его заявления про Крым, развертывание российских войск на территории Беларуси. Думаю, это тоже сыграло роль в принятии решения.

Когда СМИ напрямую спрашивают у украинских деятелей, как они смотрят, например, на транзит белорусского калия, на котором Украина, конечно, могла бы заработать, те не могут ответить, что смотрят на это хорошо. И начинают закрывать каналы.

— Решение закрыть транзит для Украины было самостоятельным или оно согласовано с другими странами? Или, может, вообще это сделано по указке откуда-либо?

— Конечно, это решение Украины. Никакой указки не было. Как не было никакой указки Литве. Когда Литва перекрыла транзит, до этого были консультации с США насчет их санкций, и в Вашингтоне несколько раз официально подтверждали, что Литва не обязана прекращать транзит калия.

Украина тем более. Она не входит ни в какие союзы, никому ничем не обязана. Это полностью эффект токсичности. Возможно, если бы журналисты не спрашивали у «Укразалізницы», что они делают с белорусским калием, то те потихоньку продолжали бы возить и, может, даже расширили транзит.

Но когда это выходит в публичную плоскость, и у «Укразалізницы» напрямую интересуются, насколько она хочет помогать белорусскому режиму, то у них нет другой опции, и проще потерять сколько-то прибыли в перевозке, но сказать, что «нет, Украина не будет сотрудничать с белорусским режимом».

— Насколько большие убытки от этого решения несет Украина?

— Убытки оценить довольно сложно. Потому что все эти договоры были, естественно, непубличные. Но через территорию Украины раньше шел очень маленький объем калия. То есть от того, что у них было, они потеряли не значительно.

Но, с другой стороны, они могли бы в теории приобрести сейчас очень много, если бы полноценно заменили Литву для транзита калия. Но в этом случае украинские власти потеряли бы лицо перед своим народом, потеряли бы какие-то международные отношения.

— А сколько Беларусь теряет от закрытия?

— Беларусь теряет очень много. Все зависит от того, как быстро они смогу найти новое транспортное плечо. Дело в том, что не так давно были заявления, что российское транспортное плечо не готово, там требуются инвестиции, модернизация и полотна, и российского порта.

Да и сам Александр Лукашенко не так давно в интервью Соловьеву заявлял, что в лучшем случае нам потребует чуть ли не год для того, чтобы полноценно запустить транзит через Россию. И еще вопрос, сколько это будет стоить.

Таким образом, если взять обычный экспорт «Беларуськалия», который был 2,5 млрд, то получается, что если за полгода не получится начать транзит через территорию России, то речь может идти о миллиарде убытков.

— А последуют ли ответные меры со стороны Беларуси? Каков мог бы быть этот «симметричный ответ»?

— В теории, конечно, да. Но это будет минус для самой Беларуси. Украина — один из крупнейших наших покупателей нефтепродуктов, и если перестать им их продавать, то, конечно, Украине придется несладко. Это с одной стороны. Но, с другой, у Беларуси таким образом потеряются еще миллиарды долларов.

Экономики связаны. Поэтому делая больно другим странам, вы, безусловно, делаете больно и себе.

Только если ваша экономика сильно больше, тогда в процентном соотношении вы потеряете не так много. Как, например, в случае с ЕС. Для них Беларусь — это малый торговый партнер. Для Беларуси ЕС – большой торговый партнер.

Поэтому даже если в абсолютных цифрах мы можем сделать друг другу одинаково больно, то относительно общего объема экономики ЕС даже не заметит санкций Беларуси, а для Беларуси миллиарды долларов — это будет очень много.

— Тогда какой, по-вашему, будет реакция со стороны белорусского руководства?

— Сложно предположить. Александр Лукашенко делает довольно неожиданные и резкие ходы, которые часто могут быть и выстрелом себе в ногу. Но я не думаю, что будут какие-либо ограничения больше, чем словесные угрозы в сторону Украины. Потому что если мы еще и перестанем экспортировать нефтепродукты в Украину, то это уже будет острый кризис для белорусской экономики.

Так что, скорее всего, последуют громкие заявления, за которыми ничего не будет стоять. А в любой непонятная ситуации белорусский режим последний год-полтора действует одинаково: обращается к России за помощью. И я думаю, что главная реакция будет заключаться в том, чтобы попросить у Владимира Путина кредитов еще на несколько миллиардов долларов.