Лучшее чувство

Если оглянуться, заметишь множество людей, которыми движет страх. Это главное чувство и главный аргумент для принятия решений.

Я довольно много езжу по стране. В городе Лабытнанги, в ресторане гостиницы «Семь лиственниц» я встретил человека, прятавшего страх в кошельке. Мы сидели веселой журналистской компанией в ресторане и разговаривали про то, какой негодный политический режим установился в стране и какой негодный президент страной управляет. А за соседним столиком сидел человек лет пятидесяти. Он ел соленую рыбу муксун. Он просто ужинал. Он наверняка приехал по каким-то делам в город Лабытнанги, потому что какой же нормальный человек приедет на полярный Урал, если у него там нет бизнеса.

Этот человек за соседним столом был вполне преуспевающим и независимым, обеспеченным и уверенным в себе. Он доел рыбу муксун и, пока ему несли горячее, отправился к консьержке сказать, что вот, дескать, в ресторане за соседним с ним столиком сидят молодые люди и ругают во всеуслышание президента и правительство. Не знаю, что должна была сделать в ответ консьержка, может быть, позвонить в милицию или управление ФСБ. Не знаю, звонила ли она куда следует, но мне без всякого смеха эта милая девушка рассказала, что на меня поступил донос. Не знаю, что я должен был делать, по ее мнению. Бежать?

Я только жалел, что не успел спросить у ресторанного своего соседа, почему мне нельзя ругать президента и какую выгоду можно получить от того, что станешь доносчиком. Этот человек поужинал и ушел. Вероятно, бояться.

В городе Архангельске я встретил человека, у которого страх записан был в трудовой книжке. Он работал главным врачом больницы. У него в кабинете над рабочим столом висел портрет президента Путина. Тут уж я спросил, какого черта в кабинете врача висит портрет президента Путина, а не портрет хирурга Пирогова, например. Доктор испугался, зашикал на меня и замахал руками так, как будто портрет президента на стене может слышать.

В Москве я встретил человека, носившего страх во рту, как змея носит во рту яд. Этот человек работал начальником отделения ГАИ. Я нарушил правила движения. У меня изъяли права. Я пришел в отделение ГАИ разбирать мой случай и был представлен начальнику. У него на стене висел портрет президента Путина. Начальник ГАИ сказал, что совершенное мною правонарушение серьезно и карается лишением прав на срок до четырех месяцев.

— Это максимальное наказание, — возразил я. — На самом деле меня ведь можно и оштрафовать всего на триста рублей.

— Не боитесь? — переспросил начальник ГАИ.

— Нет, — соврал я, потому что на самом деле боялся почему-то.

— Тогда мы отразим в протоколе, что нарушение вы совершили на той самой улице, где за прошедший год погибло в дорожно-транспортных происшествиях семь человек.

Тут я перестал бояться. Бояться дальше было противно.

Потом я встретил человека, выносившего страх во чреве. Это была моя собственная мама. Вернувшись из Лабытнанги, я со смехом рассказал маме про комического ресторанного доносчика, а мама отвечала, что этот человек за соседним столом был мудр, потому что никогда не стоит во всеуслышание поносить президента в общественных местах. Я удивился маминой реакции и рассказал маме про архангельского врача, украсившего кабинет портретом Путина, вместо того чтоб украсить его портретом Пирогова. Мама и врача тоже посчитала мудрецом, потому что стоит, конечно же, прогнуться перед властью, чтобы власть не мешала тебе спокойно лечить детей.

Я удивился еще больше и рассказал маме про начальника ГАИ, который пугал меня тем, что пришьет к моему делу погибших людей, в гибели которых я заведомо невиновен. То есть я виноват, конечно, в пересечении сплошной линии, но не в гибели людей.

Мама назвала меня дураком и велела никогда не дерзить начальству.

— Перестань, мамочка, чего ты боишься? И вообще, начальник ГАИ — он же мне не начальство, я же не гаишник.

— Я просто боюсь, — отвечала мама. — Ты же мой сын, и я за тебя боюсь. Всегда.