«Ле Пен со Шредером, значит, носители европейских ценностей, а Сокуров – имперская гнида?»

– Про все исторические аналоги и возможные развязки сказано за это время тысячи раз, – пишет Шендерович. – Коротко – только про собственный душевный опыт, про пережитое и передуманное. Только выводы и ощущения – в виде эссенции, без доказательств. Если кому-то это покажется близким, буду рад, не покажется – спорить уже не стану (все слова давно сказаны).   

Итак. Имперская Россия попыталась силой вернуть себе Украину, но у нее не получилось. Украина уже победила, и сегодня вопрос только в цене этой победы, в количестве жизней и разрушенных судеб, которыми будет оплачен выход на свободу. 

Политически все предельно ясно, и никаких полутонов быть не может. Ты или с Дугиным-Прилепиным – или по другую сторону фронта.

Голубки с оливковыми веточками на аватарках устарели ровно на полгода – с 24 февраля не может быть никакого мира в предвоенном понимании. Обезумевший двуглавый мутант должен быть уничтожен – или он уничтожит вас, и никакая цена (включая травматичный распад постимперской России) сегодня уже не кажется запредельной перед лицом ядерной угрозы.

Так – предельно просто – выглядит для меня сегодня политический и исторический пейзаж.

Пейзаж нравственный, человеческий – по моим наблюдениям, выглядит столь же просто. А именно: он состоит из множества отдельных людей, каждый из которых, по совокупности слов и поступков, и есть субъект нравственной и интеллектуальной оценки, без какой-либо привязки к гражданству. 

Для этики нет и быть не может никаких вообще россиян и вообще украинцев (а также вообще европейцев эт цетера) – что за бред эти общие знаменатели на полконтинента? 

У Януковича и Медведчука паспорт с трезубцем, а у Кара-Мурзы и Горинова – с двуглавым орлом, и что? Ле Пен со Шредером, значит, носители европейских ценностей, а Сокуров – имперская гнида? 

Ну, мои поздравления.

На мой вкус, даже неприлично дискутировать об этих азбучных вещах. Мы – люди. Каждый – отдельный человек, со своим родосом и дальностью персонального прыжка. Пораздирали рубахи на груди, посыпали на темечко общим пеплом, пора и честь знать. Проехали. Я – проехал точно.

Чувства вины во мне нет: делал, что мог. Есть ненависть к убийцам и презрение к демагогам. Есть сочувствие жертвам агрессии. Есть тоска (сильная), сменяемая яростью (бессильной).  Есть вера (иррациональная).

Есть представление о долге, некоторое знание исторических законов и готовность принять будущее (с пониманием, что вряд ли оно будет светлым). Есть ответственность за близких и готовность, по мере сил, расширять круг помощи. Есть ощущение драматизма происходящего, но и понимание, что мы не первые на этом изломе, а стало быть, даст бог, прорвемся.

Есть уважение к сотням людей, которые в эти полгода проявили себя как люди. Есть досада по отношению к тем, кто разочаровал. И есть благодарность судьбе, которая дает это пережить, не свихнувшись, – пока, по крайней мере.