Латынина: Почему тапочки от Гуччи побеждают многовековой лес

Для меня эта история началась много лет назад, когда я заехала в местечко, где, так уж получилось, провела все детство. Там, рядом с магазином, когда-то стояла сельская школа — обычная, краснокирпичная, в три этажа.

Школа развалилась, из окон росли деревца. Напротив школы, на участке вчетверо большем, стояла огромная расписная церковь, огороженная высоким железным забором. Ворота были крепко заперты. Сколько я с тех пор ни проезжала — ни разу не видела, чтобы ворота были открыты и чтобы внутри были люди.

(Это, кстати, вообще удивительная вещь. Вы много видели на Западе храмов за забором? Я так вообще ни одного. А много ли вы видели в России новых церквей без забора?)

Вскоре церкви начали расти, как грибы. Они реставрировались, преображаясь из складов, в которые их превратила советская власть; строились новые.

Церковь в Переделкино украсилась огромным колоколом с надписью «от солнцевской братвы», а потом — статуями двух святителей у входа. (Статуи, если кто не в курсе, совсем не в русле православной традиции. Тут вам не Рим.) Рядом, в Баковке, в заповедном лесу, стали строить чудовищный забор, уходящий в небеса, увенчанный колючей проволокой. Объект назывался «скит». На самом деле это была резиденция патриарха — очередная по счету.

В Баковке владельцы домов очень бережно относятся к старым деревьям. Даже в очень богатых домах, если дерево оказалось посереди забора, его не пилят, а строят для него выгородку.

Не то баковский «скит». Вдоль забора на несколько метров в лесу вырубили целую контрольно-следовую полосу — нет, я не шучу! Вся идея, видимо, заключалась в том, чтобы за забором патриарх жил в вековом лесу. Природа не вынесла издевательства, забор и контрольно-следовая полоса нарушили исконное состояние почвы, повредили корни, и вся чащоба — тысячи вековых елей, сосен, огромный парк — погибла. Ее съел короед. Забор торчал глухой, зеленый и страшный, как стена СИЗО, и долгое время никому из челяди патриарха не приходило в голову хоть как-то облагородить ужасающий пустырь, который из-за них вместо леса образовался прямо под их стенами. Потом у входа посадили несколько сосенок.

Около переделкинской церкви сделали огромную платную автостоянку. Зато пешеходной дорожки от Переделкино к церкви не было. Нельзя было точнее показать, что церковь не интересуют люди, которые приходят к ней пешком. Впрочем, на стоянке машин я тоже никогда не видела, кроме как в Родительскую субботу да на Пасху.

Невзоров: «13 мая войдет в историю России как начало конца православия»

Еще одну церковь забацали наискосок, через железную дорогу, в районе Ново-Переделкино. Еще одну, здоровенную, — возле потрясающего парка «Мещерский», который содержит на свои деньги Абрамович. Народу в парке тьма, потому что парк этот — десятки километров ухоженных дорожек — без преувеличения изменил в этом месте не только социальную атмосферу, но и российский климат. Сомневаюсь, что хотя бы 1% от посетителей зайдет в церковь.

Все это гигантское церквостроительство, невероятное разбрасывание ресурсов, происходило в стране, в которой разваливались школы, больницы, детские сады, а известные спонсоры, крупные бизнесмены, вместо того чтобы давать деньги на лечение больных детей и на обучение детей талантливых, жертвовали деньги на новые и новые церкви. Церкви стояли пустые. В больницах давились в очередях.

Давали — на церковь и на футбол.

Сама церковь тоже не торопилась давать. Во всем западном мире церкви — католическая ли, протестантские — известны как благотворители. Они кормят бездомных, принимают беженцев, ухаживают за больными.

Не то Русская православная.

День за днем мы наблюдаем бесконечную череду новостей с ее участием. Мы слышим об очередном пьяном попе, который на очередном БМВ снес очередных прохожих, о священниках-педофилах, о гламурном протоиерее Вячеславе Баскакове, хвастающемся в инстаграмме своими Gucci и Louis Vuitton, об отфотошопленных часах на руке патриарха, о женщине, проживающей в его квартире (апостол Павел в аналогичном случае пользовался словом «сизигия»), и чудовищном по своему цинизму иске к больному раком экс-министру здравоохранения Шевченко.

Но, увы, когда речь идет о благотворительности, то почему-то все люди, имена которых на слуху, — миряне: Чулпан Хаматова, Нюта Федермессер, Валерий Панюшкин, Митя Алешковский, покойные Лиза Глинка и Антон Носик. А если мы и слышим о православных детских домах, то, как правило, в очень страшном контексте — как, например, в случае деревни Мосейцево, где под видом «православного приюта» действовал детский концлагерь, в котором фанатично верующие салтычихи поставили пытки детей на поток: поливали кипятком, били прутьями, морили голодом и в конце концов забили одну из воспитанниц до смерти.

И хотя я нимало не сомневаюсь, что есть масса священников, служащих за гроши, и верующих, ухаживающих за больными, — не они делают погоду, а попы на БМВ и патриарх Кирилл с мигалкой.

Закономерный итог всего этого прост. Когда Украина отделилась от РПЦ, чем нас только не пугали! Только что не православным джихадом. И что же — ничего. Оказалось, что нет охотников отдавать свои жизни за то, чтобы очередной раб божий мог выложить в инстаграм тапочки от Гуччи.

Выяснилось, что максимально, на что способны наши православные шахиды, — это разогнать, при полном попустительстве полиции, митинг в Екатеринбурге против строительства очередной гигантской церкви вместо парка. Ряды «святых воинов», которые храбро, не щадя живота своего, порадели за веру против женщин и детей, состояли из заслуженных бойцов ММА, включая Магомета Рамазановича Курбанова — чемпиона мира по боксу среди молодежи по версии WBO.

Что ж? Какова церковь — таковы и мученики.