Кузнецов: «Довольна ли тетушка и удалось ли ей «переизбрать», если вдруг голосовала не за Лукашенко?»

Петр Кузнецов, фото Радыё Свабода

— Смотрю видео с российских протестов, где ОМОН, подобно нашему, метелит молодежь. А потом читаю в соцсетях, в комментариях, у пропагандистов, мол, «втравливают детей», «прикрываются детьми», ну и тд и тп, — пишет основатель «Сильных новостей» Пётр Кузнецов.

В такие моменты я вспоминаю 2004 год. когда в Беларуси прошел референдум, в результате которого из Конституции было изъято ограничение на количество президентских сроков. А еще, это было время, когда система не была еще столь монолитной, устоявшейся и, будь на то реальная воля белорусского народа (хотя бы такая, какую он проявил летом-осенью 2020), ее вполне можно было и изменить, и заменить.

Да, так вот. В период подготовки и досрочного голосования по тому злосчастному референдуму я, в рамках одной из гражданских инициатив, принимал участие в организации независимого наблюдения. Мы с несколькими моими друзьями работали в Мозыре и Калинковичах. Сам референдум прошел 17 октября, то есть, на следующий день после того, как мне исполнилось 23 года. То есть, в период подготовки и досрочного мне было 22. Мои друзья были помладше, им, уже не помню, но, наверное, было лет по 20-22. В общем, «дети» как они есть.

Мы много времени проводили в этих городах и однажды разговорились, естественно, на политические темы с одной женщиной. Тетя была в годах, естественно, через каждое предложение указывала нам на то, что мы — «дети, жизни не видели, ничего не понимаем» и на полном серьезе утверждала, что проголосует «ЗА» потому, что это и будет демократия. А потом, мол, если не понравится, просто переизберем и все, ну, или сам уйдет. Мы, в свою очередь, доказывали, что, во-первых, сам никогда не уйдет и это уже совершенно понятно, во-вторых — не переизберете. На что, конечно же, слышали, что мы — «дети».

В 2020 году, когда стало понятно, что протесты охватили все общество, вплоть до райцентров (где жила или живет до сих пор эта тетя), что общество реально в этот раз переизбрало, но только заменить удается пока не сильно, я вспоминаю эту женщину очень часто начиная с августа.

Мне просто интересно. Жива ли она? Как она? Довольна ли? Как там с пенсией, хватает ли на лекарства и коммуналку? За кого голосовала в этот раз, удалось ли ей «переизбрать», если вдруг голосовала не за Лукашенко? Как ее дети и внуки, кто-то из которых обязательно живет или в Гомеле, или в Минске, потому что нет сейчас в райцентрах семей, хотя бы кто-то из которых не перебрался в областной город и столицу? Как голосовали они? Довольны ли? Переизбрали ли? Не прокатились ли по ним 23.34 и дубинки ОМОНа? Как оно, в общем и целом? Нормально?

Вполне может быть, что у нее и нормально. А, может, уже и нет — то мне неведомо. Но одно, даже на этом, сугубо личном опыте, понятно совершенно точно.

В 1, 5, 9, 16 и даже в 20 веке дети всю информацию могли получить только от наставников или родителей. Любую информацию и любой жизненный опыт — только от них. В 21 веке дети все получают из Интернета в намного большем объеме, чем могут им дать те же родители, бабушки и дедушки. И — наоборот: бабушки и дедушки часто обращаются к детям за помощью в том, чтобы овладеть теми самыми современными источниками информации, не умея делать этого сами.

Это к тому, что «дети, которые ничего не знают» — это не про сегодняшние реалии. В каких-то деталях чисто житейские лайфхаки могут им быть пока не доступны — придет с опытом или в виде уроков от тех же «предков». Но общей информации, достаточной для того, чтобы определиться, в каком государстве хочешь жить всю жизнь и для того, чтобы уяснить, что «вор должен сидеть в тюрьме» (фраза, кстати, из 20-го века, однако почему-то «взрослые» не очень ей следуют) — хватает и без субъективного и, зачастую, трусоватого опыта многих представителей старших поколений.

Забудьте фразу «дети, не знающие, чего хотят, не видевшие жизни», а если вдруг будет зудеть на языке, вспомните тётю из Калинковичей и то, куда нас завел подобный подход. Никто из носителей подобного мышления будущего не видит — ни для себя, ни для всех.

Будущее видят те, кому оно принадлежит.