Кубинец, бежавший от репрессий из Беларуси: «Лукашенко не с Марса или с Венеры. У него тоже есть свой срок на Земле»

Кубинец Роберто Касануэва, который отсидел в СИЗО на Окрестина больше года за то, что поддержал беларуские протесты, наконец, получил литовский ВНЖ на три года.

Более двух лет Роберто буквально сражался за право не быть депортированным на свою историческую родину — Кубу.

«Даже если я или кто-то другой не замечает ничего хорошего, это не значит, что ничего хорошего не происходит»

— Большинство эмигрантов первый год живут надеждой на возвращение и даже вещи не распаковывают до конца. Вы уже третий год в Литве, столько всего пришлось пройти. Осталась ли у вас надежда?

— Я вещи тоже не распаковываю, потому что долгое время вообще не знал, где буду жить. Очень долго не мог получить хоть какие-то документы и не понимал, что будет дальше.

Поэтому вещи мои почти все в чемодане. Но надежда тем не менее у меня осталась. Хоть я прекрасно понимаю, что моментально, сегодня на завтра ничего не изменится. Так думать иллюзорно. Всему нужно время.

Чтобы родился ребенок нужно ждать минимум семь месяцев. А мы ждем колоссальных изменений.

— Но мы ждем гораздо дольше, чем семь месяцев. За это время многие отчаялись, потому что вообще не видно никаких изменений, время как будто остановилось на самой ужасной отметке.  

— Я могу вам с уверенностью сказать, что даже если я или кто-то другой не замечает ничего хорошего, это не значит, что ничего хорошего не происходит.  

В мире вообще нет ничего постоянного. Даже сегодня не может быть так, как было вчера. Любой наш самый обычный следующий день хоть чем-то отличается от предыдущего.

Меняются люди и обстоятельства. И это происходит независимо от чьих-то желаний. Таков закон Вселенной. 

Поэтому я сегодня, как и в 2020 году, продолжаю утверждать, что и Лукашенко такой же человек, как другие. Он не с Марса или с Венеры. У него тоже есть свой срок на Земле.

— Получается, что беларусы, как кубинцы, попали в зависимость от этого срока земной жизни. Мы все знаем историю Фиделя Кастро. У Лукашенко, как и у него, есть штат хороших врачей.  

— Ситуация на Кубе, как я говорил, очень похожа на то, что происходит в Беларуси. Возможно, там сейчас даже хуже.

Потому что в Беларуси еще в 2020 году несколько человек смогли хотя бы заявить о своем желании стать президентом. На Кубе уже много десятилетий ничего подобного невозможно.

При этом, несмотря на то, что время идет и человечество развивается, диктаторы ничего нового не изобрели. Как и века назад у них только два инструмента — давление и страх. И только благодаря этому они выживают.  

Я постоянно на связи со своей младшей сестрой, единственной близкой родственницей, которая осталась на Кубе. Там происходят изменения, но, как и в Беларуси, пока не в лучшую сторону.

Сейчас остров почти остался без электричества. Недавно она написала, что практически везде нет света 72 часа. За исключением отелей и квартала чиновников.

А все население, больницы, школы и другие учреждения, обесточены. Что касается медицины, то и она давно не развивается. Вместо новых машин скорой помощи, например, власти всегда покупают новые машины для ГАИ или других силовиков.

Понятно, что если кто-то вздумает протестовать против этого беспредела, его сразу же задержат. В стране продолжаются страшные репрессии. Название «Остров свободы» звучит как сарказм, потому что это «остров свободы» без свободы.

— В прошлый раз вы говорили, что Куба — пример того, насколько тяжело живется стране под санкциями. Сейчас мы наблюдаем, что и в Беларуси санкции стали работать, пока не с такими последствиями, как на Кубе, но все же.

— Первые санкции против Кубы были введены США в 1960 году. А против Беларуси — совсем недавно.

И потом Куба — это остров. С одной стороны, ее легче изолировать, чтобы контролировать санкции. С другой стороны, получать оттуда достоверную информацию намного сложнее.

Я встречал здесь много людей, которые понятия не имеют о том, что происходит на Кубе. Как оказалось, среди них не только обычные люди, но и политики, и чиновники, и даже, как оказалось, сотрудники миграционной службы, которые хотели меня депортировать.

Большинство представляют Кубу просто курортной страной. Не все знают, в какую глубокую яму она опустилась.

В этом смысле то, что столько людей рассказывают о Беларуси, это большой плюс. Мы должны продолжать это делать, чтобы продолжать физически находиться в европейском контексте и не превратиться в закрытый остров в океане.

Зависит ли сегодня судьба Беларуси от событий в Украине? Я могу судить только субъективно. Эта страна имеет довольно большую общую границу с Беларусью. Всегда между людьми, живущими по обе стороны от этой границы, были прочные связи.

Поэтому события в Украине не смогут не отразиться на Беларуси. В то же время у Беларуси есть граница и с европейскими странами, которые постепенно обрубают концы режиму Лукашенко.

Постепенно перекрывают каналы для свободного заработка, которые у них были отработаны годами.  

«В целях экономии бросил курить, чему очень рад»

— Вы просили у Литвы политическое убежище, но вам отказали.

— Я подал документы о прошении в мае 2022 года. Примерно через полгода получил отказ на основании того, что миграционная служба Литвы не владеет информацией о ситуации на Кубе.

Поэтому они не смогли определить, действительно ли я нуждаюсь в защите, действительно ли там мне что-то угрожает. Мы пошли в суд, и суд вынес решение о пересмотре моего дела.  

Но еще через полгода миграционная служба снова дала мне отказ. И на этот раз суд их поддержал. Я собирался обращаться в Верховный суд, чтобы оспорить это решение.

Но тут в моей жизни появился Freedom House. Именно они мне помогли сначала получить гуманитарную визу, а затем на основании ее — ВНЖ. То есть прошло больше двух лет, пока я смог получить здесь первые документы.

Из-за того, что у меня их не было, я не мог найти постоянную работу. Несколько раз пытался открыть счет в банке, но там при заполнении договора есть графа о стране, которая выдала документы.

Беларуского ВНЖ меня лишили, а Кубы в списке предлагаемых стран здесь нет.

— За что вы живете все это время?

— Как и раньше, выполняю разовые заказы как графический дизайнер. Не могу сказать, что зарабатываю очень много, но на аренду жилья и продукты хватает. В целях экономии бросил курить, чему очень рад.

— Суды в Европе — дорогое удовольствие. Вам кто-то помогал их оплачивать?

— Конечно, мне на разных этапах помогало много людей, которым я очень благодарен. В самом начале беларусы через BYSOL собрали мне деньги, чтобы помочь устроиться на новом месте.

После более года на Окрестина у меня раскрошились 4 зуба. Думаю, это из-за плохого качества воды там. Беларуские фонды помогли мне найти стоматологическую помощь.

Затем мне действительно в судебных тяжбах помогал адвокат. Моих доходов не хватило бы, чтобы оплатить его услуги. И BYSOL тогда снова открыл для меня сбор средств. Также мне помогали все мои и беларуские, и литовские друзья.

— Это было тяжелое время для вас?

— Я буддист. Все, что происходит, неважно, хорошее или плохое, я воспринимаю в любом случае как действие. И если это действие меня не устраивает, делаю все, что в моих силах, чтобы заявить, что хочу по-другому.

Понятно, что я не все могу. Поэтому делаю то, что могу, и жду. Умение ждать закаляет характер, делает человека более мужественным.

Сложно помочь тому, кто все время дергается и изводит себя. Моя жизненная философия: успокойся, тебе помогут, нужно только собрать волю в кулак и ждать. При этом умение ждать не стоит путать с умением терпеть. Я не терплю, я жду.

Последние годы действительно не были легкими. В то же время я знаю много людей, которым гораздо хуже, чем мне, и отношусь к ним с сочувствием.

Не с состраданием — я не хочу страдать сам и не хочу страдать за кого-то. Но я полностью им сочувствую и желаю, чтобы они тоже получили необходимую помощь, как и я.

— Ваш нелегкий путь начался с Окрестина. Смогли ли вы забыть этот год, это возможно?

— Я не поставил себе запрет: если приходят какие-то воспоминания, я их переживаю. Но сам не зациклен на том, чтобы постоянно их вызывать и истязать себя.   

Это было серьезное суровое испытание. Но также оно стало поводом, чтобы познать себя. Я вышел из зоны комфорта, обычной зоны комфорта, когда воспринимал совсем другие проблемы со всем максимализмом.

Тогда они мне казались суперважными и супертяжелыми. Я думал, если что-то не разрешится, то это конец света. Оказалось, на самом деле, все не так.

Просто нужно осознать, что все временно. Вдохни — выдохни и снова подумай об этом. Когда после такого периода времени за решеткой попадаешь в свою привычную комфортную обстановку, понимаешь, что уже не можешь мыслить, как раньше.

Перестаешь воспринимать свои былые проблемы как суперважные, понимаешь, что все решится, нужно только уметь ждать.

«Если меня не сломал год на Окрестина, то жизнь в Литве, какой бы она ни была, не может меня сломать»

— Когда вы только переехали в Литву, сказали, что первый раз попали в Европу, и очень восторгались этой страной. Вы не разочаровались?

— У меня не было поводов, чтобы разочароваться. Я по-прежнему восхищаюсь Европой и Литвой. Мне очень здесь нравится.

Немного учил литовский язык. Еще, конечно, не говорю, но многое понимаю на слух. Если бы мне по работе пришлось общаться по-литовски, я бы быстрее его выучил.

Но у меня заказчики из разных стран и в основном я с ними говорю по-английски или по-русски.

— Удалось ли вам увидеться с детьми?

— Мы продолжаем общаться онлайн. Последний раз я видел своих детей в аэропорту перед депортацией. Я их безумно люблю и очень хотел бы их обнять, но пока приехать ко мне у них не получилось. Однако эта проблема из тех, которые разрешимы.  

— Не было ли за три года в эмиграции у вас отчаяния, когда хотелось опустить руки и больше ни за что не сражаться?

— Уже сказал, что я верующий человек. Каждый день я делаю свои практики, медитирую. Это развивающие буддистские практики, которые меня очень поддерживают и заменяют мне психологическую помощь.  

Занимаюсь спортом каждый день. Физическая нагрузка и духовные практики укрепляют.

Я не отношусь к себе как к жертве, поэтому не жалею себя. Делаю все, что могу, все, что в моих силах. Но и не считаю себя слабым человеком.

Не позволяю чувствовать себя виноватым. Когда начинаешь копаться в себе, искать слабину, жалеть себя или винить в том, что с тобой происходит, невольно погружаешься в негатив.

Я не хочу постоянно думать о пережитой боли, возвращаться к ней. Стараюсь избегать таких моментов.

Наоборот, каждый день стремлюсь быть максимально честным, открытым, готовым порадовать и себя, и других.

Буквально ищу хотя бы маленький повод для радости. Выхожу из дома, смотрю на деревья, на небо — и я счастлив от того, что вижу все это.

Да, бывает тяжело. Но если я могу радоваться, то сделаю все, чтобы меня обязательно посетило это чувство.

Если меня не сломал год на Окрестина, то жизнь в Литве, какой бы она ни была, не может меня сломать.

Хотя, к сожалению, я видел, что эмиграция людей ломает. Особенно тех, кто не готов к тому, что будет тяжело, что будет другая жизнь.

Не нужно жалеть о прошлом, оно уже прошло. Сегодня — это настоящее, и твое будущее зависит от того, что ты будешь делать сегодня. Поэтому пытаться возвращаться в прошлое и сожалеть о чем-то, значит, тормозить себя.

Нужно двигаться дальше. На вопрос, зачем я здесь, для чего я родился, в конечном итоге у всех одинаковый ответ. Мы все хотим быть счастливыми.

Для этого нужно больше себе представлять это счастье, а не страдания. Не зацикливаться на том, чего мы не хотели бы, а представлять то, что мы хотели бы.

— Думаю, что с 2020 года тысячи беларусов представляют себе счастье примерно одинаково — как возвращение на родину.  

— Четыре года — это не срок для таких глобальных событий. Читал комментарии, мол, столько плохих людей, которые процветают.

Я не думаю, что эти люди могут позволить себе такую роскошь, как быть спокойными. Потому что они пошли не только против других людей, они пошли в противоречие с собой. А это не дает душе покоя.

Невозможно жить в мире, когда у тебя внутри война.

— По сравнению с тем, как вы жили в Беларуси, как и другие эмигранты, вы во многом потеряли, много пережили. Все-таки не думали, зачем вам, не беларусу, это было нужно? Жили себе 30 лет в Беларуси и дальше могли бы.

— Нет, конечно. Есть такое слово — прорвемся!