Ксения Стриж: "Я проверенная временем, как электроника или презерватив"

Не называйте их сбитыми летчиками, им и так плохо. А может быть, хорошо. Бывшие кумиры, они бродят среди нас, позабытые-позаброшенные, как простые инженеры. Кто-то спивается от такого несчастья, подсаживается на наркоту, кто-то просто тихо умирает в безвестности. Зато отдельные “герои вчерашних дней” рады-радешеньки, что от них отлупилась эта шелуха. Они просто стали самими собой. Ксения Стриж, одна из популярнейших теле- и радиоведущих 90-х, как-то легко ушла в тень, где и благополучно пребывает. Правда, сама Стриж почему-то по-прежнему считает, что ее место — под солнцем.

— Ксения, чем ты сейчас занимаешься?

— Работаю на радио “Русские песни”, у меня там своя программа каждый день. И телеведущей на “НТВ+”, есть такой канал “Ля минор”.

— Меня интересует вот такая вещь: человек был очень популярным, но по каким-то причинам вдруг пропадает из “ящика”. И его почти тут же забывают. А он ведь не становится хуже, может быть, даже наоборот, лучше, но раз его нет в телевизоре, значит, его нет в жизни. Получается, он сбитый летчик?

— Каждый день меня показывают по телевизору. Да я везде: у Малахова вообще регулярно, у Догилевой Танечки очень часто, в “Частной жизни” у Молчанова, в “Хороших шутках”. Для нормального обывателя меня, наоборот, на ТВ слишком много.

— То есть я проблему про тебя и таких, как ты, просто выдумал? Разве телевизор не управляет процессом популярности? В 90-е ты была одной из лучших телеведущих...

— А я и сейчас одна из лучших телеведущих. Я же никогда не рвалась на телевидение. ТВ для меня всегда было лишь прибавкой к зарплате, потому что на радио тогда так хорошо не платили, как сейчас.

— И кто твой слушатель и зритель?

— Для начала это те люди, которые знают меня с 90-го года и вместе со мной растут. Не духовно растут, я таким высоким стилем вообще не выражаюсь. Просто мои ровесники, которые вместе со мной меняются. Среди них мне не нужно скакать козой.

— А молодежь?

— Да, это другие люди, другая планета. И мне глупо было б перед ними скакать: бабе скоро 40 лет, прыгает как дурочка, ну-ка, люди, посмотрите, кто эта Снегурочка. Мне это не нужно, и я им не нужна.

— Из-за таких принципов тебя и забыть могут.

— Меня никогда не забудут, я проверенная временем, как электроника или презерватив. Я ведь 17 лет уже на виду.

— Дибров, которому сейчас нет места в “ящике”, завидует Малахову, который из “ящика” просто не выходит.

— Я не хочу никого обидеть, но по мне что Дибров, что Малахов — добрые, с каким-то своим обаянием, но провинциалы. Сколько бы лет в Москве они ни прожили.

— Ну, Ксюха, ты даешь! Что это за московский снобизм такой?

— Не снобизм. Малахов тоже об этом все время говорит: типа, я, как провинциальный мальчик, хотел в Москву… Я не против, пусть они работают, а мы будем отдыхать. Главное, чтобы человеку было комфортно. Малахова прет от того, что он делает в телевизоре.

— Откуда ты знаешь, а может, по ночам он плачет в подушку, проклиная свою суетную жизнь?

— Может, я не знаю. Но вот Диброву всегда было неуютно от того, чем он занимался на ТВ. Кроме “Антропологии”, но она никому на фиг не нужна. Но если ты “не для всех”, то тогда не стоит желать, чтобы тебя всегда все узнавали.

— Ну а ты чувствуешь себя комфортно, гармонично по сравнению с временами, где ты была везде и всюду?

— Да я смотрю на себя в какой-то программе года этак 92-го и думаю: боже, как же я должна была раздражать. А потом вспоминаю, что мне тогда 22 года, и думаю: да нет, все нормально. Положа руку на сердце, я тогда была единственной, а вот когда бы уже появились MTV, Муз-ТВ, то меня б просто накрыло. Человек не должен быть загнанным. Важно, чтобы не разрывало в разные стороны. Сейчас я могу сказать, что при всей своей популярности я просрала лет пять своей жизни. Ведь у меня был всего один выходной, я зарабатывала очень неплохо по тем временам, но не купила ни квартиры, ни о чем не позаботилась. Я прогуляла эти деньги, профукала. И в итоге покупала квартиру в 2000-м взаймы. Слава богу, сейчас уже расплатилась. Какая же я была глупая! Но, с другой стороны, если бы не было тех лет, то сейчас бы со мной не здоровались, не махали бы руками, останавливаясь в пробках.

— Ну а что у тебя с личной жизнью?

— Да все хорошо, хотя я совершенно в этом смысле не медийный человек: не сплю с музыкантами, с продюсерами, с банкирами.

— А кто же тогда спит с Ксенией Стриж, прости меня за пошлость?

— Просто мужчина. Имя его никому ничего не скажет, кроме его родителей.

— Хороший человек?

— Хороший.

— Как зовут?

— Ян.

— Поляк?

— Да нет, русский, по фамилии Миронов. Обычный человек, просто назвали Ян. Он мой ровесник, мы с ним не расписаны и живем себе уже два года.

— А что такое одиночество — тебе ведомо? Не в философском смысле, а в физическом. Ведь до Яна у тебя же был кто-то?

— У меня всегда кто-то был. Самое интересное, я не помню ситуации, чтобы вокруг меня была пустота. Меня накрыла эйфория, и длилось это недели две, когда один роман закончился, а второй еще не начался. Мне было так хорошо: не нужно ни о ком думать, голова занята только собой. Но потом опять появилась, не скажу, что любовь-морковь, а просто человек, который уже входил в мои планы. Сейчас такого вакуума точно не получится, потому как тогда у меня еще собаки не было, а теперь есть.

— Может, у тебя были недостаточно интеллектуальные мужчины?

— Не сказала бы. Но у меня достаточно много было негодяев. Кому-то союз со мной нужен был, чтобы перед кем-то хвастануть, кто-то считал, что у меня невероятные богатства, а когда видел, что это не совсем так, немного остывал. Я, по большому счету, никого не виню, только себя, потому что все понимала и допускала. Хотя все время ждала принца.

— Ну а принц-то был? Я ни на кого не намекаю, хотя и так понятно, что речь идет о Макаревиче.

— А что такое “принц”? Лыцарь? Макаревич, какой он принц? Встретились, да и разошлись. В общем, не чудо чудное.

— Ну а Ян Миронов разве не чудо?

— Не-а. Просто рядом гаражи стояли, снега намело, а у меня не было лопаты. Подошла к нему: простите, молодой человек, можно у вас лопату одолжить? Он мне протягивает лопату. Я говорю: какая наглость, в принципе, можно было бы и почистить снег. Ну, он и почистил. А потом опять выпал снег, я выхожу, а у меня перед гаражом все чисто. Вот так и сошлись.

— Ксень, ну а дети? Пора уже.

— Не хочу и никогда в жизни не хотела детей. Женщина должна рожать только тогда, когда она не может не родить. Но я люблю детей, правда, так, издалека. И мне не стыдно в этом признаться. По-моему, позорнее родить ребенка и где-то его оставить или мало ему уделять времени.

— Ну а выполнить свое женское предназначение? Вот в чем твое предназначение, для чего ты родилась?

— Не знаю, ну, правда, не знаю. Если кому-то чего-то хорошее сделала, так и хорошо. А так глобально я никогда не думала. Живу себе, как белье на заборе, и все тут.