Политика
Игорь Потапчук

Козулина все-таки отпустили

В ночь с 25 на 26 февраля начальник колонии «Витьба-3» Виталий Агнистиков привез политзаключенного Александра Козулина домой. Экс-кандидату в президенты предоставлено краткосрочное свидание (3 суток), чтобы он смог принять участие в похоронах жены. Прибывший в Минск Александр Козулин рассказал, на каких условиях ему предлагали освобождение.

Напомним, что Ирина Козулина скончалась от рака 23 февраля. Участие ее супруга в похоронах до последнего момента было под большим вопросом. Утром 25 февраля Виталий Агнистиков сообщил представителю Белорусского Хельсинкского комитета по Витебской области Павлу Левинову, что готовится отказ Александру Козулину на выезд на похороны жены.

В ответ политик объявил голодовку, к которой присоединились его дочери. Они также заявили, что похорон не будет, «пока отца не выпустят из колонии».

Теперь голодовка прекращена. Похороны Ирины Козулиной состоятся 27 февраля. А гражданская панихида, по предварительной информации, пройдет сегодня, 26 февраля, в Красном костёле.

Торг об освобождении стал последней каплей

В интервью Радыё Свабода Александр Козулин рассказал, как узнал о смерти жены: утром 24 февраля политзаключенного вызвал начальник колонии и показал телеграмму. А днем раньше Козулин просил дать ему телефон, чтобы позвонить домой. Телефона «не нашли»…

Политзаключенный считает, что его жену подтолкнула к могиле власть. Последней каплей стал торг об освобождении Александра Козулина, условием которого являлся срочный выезд обоих за границу.

«Если бы я попросил тогда меня озолотить, озолотили бы, только чтобы вытолкнуть из Беларуси», -- считает политик. На требование покинуть родину Александр и Ирина не согласились. Платой стало то, что они уже никогда не увидятся.

«Я ни на секунду не жалею о том, что сделал»

Рано утром 26 февраля Александр Козулин дал интервью «Хартии-97».

-- Вы предполагаете, что Лукашенко лично дал указание Вас освободить?

-- Как садили меня по его личному указанию, так и освободили тоже по его указанию. Любой другой на его месте освободил бы меня по амнистии, ведь я отсидел треть срока. Не было никаких проблем, сохраняя лицо, меня освободить. Тем более, зная, в каком состоянии находится моя жена.

Как вы понимаете, Ирине, в первую очередь, нужно было, чтобы муж был рядом. И тогда это было бы по-человечески. Но он сделал все, чтобы унизить меня, как можно больше.

-- Вы рассчитываете, что Вас освободят окончательно? Ведь на Вашем немедленном и безусловном освобождении настаивают США и Евросоюз. Ваше освобождение – первый шаг к началу нормализации отношений официального Минска с Европой.

-- Мне всегда было важно знать: я объект торга или субъект политической деятельности? Хватит уже Лукашенко давить на свой народ. Пора садиться за стол переговоров и решать будущее своей страны. И решать это серьезно. Совершенно очевидно, что Лукашенко от этого уже никуда не деться, а он боится Козулина, делает все возможное, чтобы держать его в тюрьме.

-- То есть Вы готовы сесть за стол переговоров с Лукашенко?

-- Даже после того, как я перенес столько унижений и оскорблений с его стороны, я готов сесть за стол переговоров. Хотя, как вы понимаете, после его выступления по телевидению по поводу моей жены, я был очень оскорблен. Я посмотрел это выступление дважды – по ОНТ и СТВ и просто окаменел…

А потом ужаснулся от того, до какой низости может дойти человек, до такой глубины морально-нравственного падения. Увидел выжженное поле бездуховности, абсолютное бездушие. Вы хорошо понимаете, что при раке четвертой степени, любое нервное потрясение ведет к тому,… к чему привело. Нельзя говорить, что Лукашенко убил мою жену, но он сделал так, чтобы это случилось.

Но даже в этой ситуации, перед светлой памятью моей жены, которая умерла, защищая свою честь, защищая свой народ, и, борясь за мужа, за страну, я готов подняться над личным. И я советую ему это сделать, ведь он может наворотить таких дел, от которых будет очень больно всем.

-- Александр Владиславович, как Вы пережили эти два года в колонии?

-- Приходилось жить в постоянной борьбе. Одни относились ко мне как к бывшему кандидату в президенты, другие – как к будущему. Меня в колонии все называют президентом.

Руководство колонии, как вы понимаете, выполняет приказы и, естественно, отношение руководства ко мне было достаточно жестким, бывало, даже жестоким. Тюрьма есть тюрьма. Например, меня лишили краткосрочного свидания с женой и с близкими только за то, что я лег спать. После выхода из голодовки, у меня был очень сильно ослаблен организм. Если я не спал, то просто падал. Я мог, сидя на стуле, заснуть.

Я, конечно, понимаю, что им отдают приказы, но есть же что-то человеческое. Много можно рассказать, но всегда надо себя ставить на место людей, которые находятся в шкуре тех, кто выполняет приказы. Мы же не знаем, какие приказы им дают, и с какой жесткостью с них спрашивают, поэтому их тоже надо понимать.

-- Вы героически выдержали длительную голодовку -- 53 дня, и добились невозможного -- поднятия белорусского вопроса в Совбезе ООН. Как это отразилось на Вашем здоровье?

-- Было очень плохо. Я не ожидал, что выход из голодовки будет таким мучительным, долгим. Но, как мне потом объяснили, я дошел до предела. У меня вес падал каждый день, а в последние дни остановился на рубеже 63 килограмма. Я потерял 30 процентов своего веса, а после этого начинаются необратимые процессы… Соединенные Штаты Америки, которые подняли белорусский вопрос в Совбезе ООН, спасли мне жизнь.

Я ни на секунду не жалел и не жалею о том, что сделал. Если ты бьешься не за себя, а за нечто большее, ты о себе не думаешь. И тогда неважно, что с тобой будет. Если есть Господь и провидение, значит так должно быть. И если ты нужен своей стране и своему народу – значит, будешь жить.

Поэтому, если ты готов идти до конца и жертвовать всем, только тогда, на пределе человеческих возможностей, можно чего-то добиваться. Мы живем в такой стране, что все время пытаемся себя оправдать, боимся, что потеряем работу, должность, какие-то привилегии, материальные блага, но при этом забываем, что теряем самое главное – свою душу, свою совесть.

-- Александр Владиславович, после того, как вы пошли против режима, вы пожертвовали очень многим. Вы не жалеете об этом шаге?

-- Я могу вам сказать, что у меня просто не было другого выхода. Я много раз объяснял людям, что надо действовать сообща, вместе и не думать о том, какую должность кто займет, не думать о том, как лучше выглядеть. Меня это не интересовало. Меня интересовал только результат. Думаю, что какого-то результата я все-таки добился.

-- Все эти два года белорусы и весь мир боролись и будут бороться за Ваше полное освобождение. Что бы Вы хотели сказать людям?

-- Я получал огромное количество писем из Беларуси и со всего мира. Рекордом у меня было 240 писем в день. Письма из Беларуси особенные. Когда люди их пишут, когда затрагивает их внутреннее, когда у них зажигаются сердца, теплый огонек светлого их существа, это дает надежду, что люди начинают осознавать, в какой стране мы живем, и что мы должны сделать, чтобы добиться результата.

 

Оцените статью

1 2 3 4 5

Средний балл 0(0)