«Коренное отличие Джугашвили от царей-героев и царей-демонов прошлого – в абсолютной вторичности»

Российский финансист Андрей Мовчан призвал не рисовать из Сталина ни бога, ни дьявола.

– Странные майские в ленте – никто не вспоминает длину рабочего дня, Австралию, Чикагских повешенных и парижский конгресс Второго Интернационала, зато половина ленты с упорством, достойным лучшего применения, обсуждает некоего Иосифа Джугашвили, бандита по кличке Коба, которого стечение невероятных обстоятельств закинуло, как калифа-на-час, на вершину цунами, – написал Андрей Мовчан. – Цунами, перепахавшего сгнившую Российскую Империю, перелепившего посконную архаику «великой Руси» в недолговечный монолит тоталитарного баухауса, а по дороге искалечившего большую часть Европы и унесшего десятки миллионов жизней.

Ну что ж, поучаствуем в митинге.

Если в Джугашвили и есть что-то достойное обсуждения, то это вопрос, как случилось нескладному человечку, не семи пядей во лбу, не великой храбрости и не великого обаяния почти 30 лет продержаться на вершине стальной пирамиды; но и здесь ответ слишком прост, чтобы его мусолить дискуссиями – благодаря быстро прошедшему в 20е годы естественному отбору, власть в СССР в те времена принадлежала широкой группе людей, объединенных подлостью и отсутствием эмпатии.

Уровень доверия между членами элиты был настолько низким, что достаточно было существенно повысить риски оппонирования вождю (организовать репрессии) чтобы поддержка лидера несмотря на глобальную опасность под таким вождем жить, оказалась (или по крайней мере казалась) более выгодной стратегией, чем попытка объединения с соратниками, которым нельзя доверять, для смены лидера.

Надо заметить, что и организация репрессий то была в значительной мере делом излишним, и сам «великий вождь» их скорее принял, чем сотворил; а вот спустя три десятилетия куда более заслуженный человек, куда меньшими жертвами и существенно более мягко обеспечил себе пожизненное сидение на троне – даже в состоянии полубессознательном; не так уж это и сложно оказалось – удержать власть, у многих ума бы хватило.

На чутье бандитского вожака, которому повезло приспособиться лучше других и заставить своих подельников поддерживать себя на троне, и заканчивается то, что можно по справедливости называть именем Сталина. Ну разве что можно еще говорить о забавном тщеславии, которое выражалось конечно не в организации культа (его организовывала челядь) а, например, в написании работы по языкознанию.

Все остальное – репрессии, с нашим бесконечным спором о числе жертв, как будто и тысячи их не хватило бы на вечное проклятие виновникам, индустриализация с дискуссией о том, за чей счет, насколько эффективно и в какой степени осмысленно (спойлер от экономиста – за счет запасов Российской Империи, доброты американцев и рабского труда, крайне неэффективно, весьма бессмысленно), война и победа (и тут драка идет от «из-за его политики началась война и проведена бездарно, трупами завалили» до «если бы не он, раздавили бы нас европейцы и рабами сделали») – к Сталину вообще никакого отношения не имеет.

Не Сталин придумал и воплотил концлагеря и репрессии в России – даже не он развил их до чудовищных размеров в 30-е, система работала сама; репрессии были лишь побочным продуктом построения пирамиды принуждения и поощрения, продуманной (но не придуманной) для России существенно более умными злодеями – в частности Лениным и Троцким. «Заслуга» Сталина – в том, что он сообразил не выступать против ее естественного развития, а допустил и «оседлал» ход истории. И коллективизация – не его идея, а главных его врагов – Троцкого, Зиновьева и Каменева – и методы ее (и раскулачивания) были продолжением продразверстки и массового переселения крестьян – разработанными, в сущности, даже не большевиками, а частично еще в царской России.

Индустриализация выросла из ленинских идей и работ и продвигалась все тем же Троцким, и не меньше того – амбициями «красных командиров» продолжить командование на мирном фронте военными методами; а ключевую поддержку ей оказала попытка европейских и американских бизнесменов нажиться на новом рынке и, может быть, получить в последствии мягкий контроль над местными индустриями. И опять, не Сталин принимал реальные решения, а исторические обстоятельства вывели руководство СССР неровной траекторией пьяного от крови и власти неуча на развитие промышленных мощностей (а кто не развивал) так и тогда.

Вторая мировая война – слишком большое событие, чтобы объяснять ее влиянием не только Сталина, но даже и всего СССР. Руководство СССР, не смотря на якобы продвигавшуюся Сталиным идею социализма в одной стране, по понятным причинам шло на поводу у ленинской идеи мировой революции, вполне эквивалентной идее Lebensraum по гносеологии и последствиям, идее заимствованной еще у философов XIX века и единственно удобной для любой тоталитарной власти с неэффективной экономикой; это, конечно, давало повод для антикоммунистической агитации – во всем мире, в любой стране Европы, но «сработало» это только в Германии: ключевой же причиной появления нацистской власти были последствия поражения Германии в первой мировой войне и политика Франции и Великобритании.

Общая беспринципность власти в СССР привела к сотрудничеству со всеми людоедскими режимами, когда это казалось выгодным, и гитлеровский режим получил существенную помощь от СССР – но при чем тут сам Сталин? Германия атаковала СССР в июне 41 года по большому счету из опасения что СССР атакует первым; но это – типичная ситуация в столкновении режимов, которые не могут доверять друг-другу, ничего специального для создания этой ситуации, кроме поддержания еще ленинского курса на сотрудничество с кем выгодно и предательство, когда удобно, не требовалось.

Кстати, не известно, чем бы закончилась война, если бы немцы не атаковали в 41 году, а сделали это скажем в 42м, после окончательного разгрома Франции и заключения мира с Великобританией (вернее – известно, но не о том сейчас речь).

Уничтожение «командной элиты» СССР перед войной тоже было интегральной частью плохо контролируемого процесса репрессий и к Сталину имеет ограниченное отношение (не ему было их останавливать, попытался бы – сам мог пострадать), да и на исход войны оно вряд ли сильно повлияло – вся эта «элита» по пояс в крови и по горло в роскоши вряд ли бы могла выиграть войну или вести ее не стандартными большевистскими методами навала и террора.

Говорить же о роли Сталина (положительной или отрицательной) в самой войне смешно – «великий стратег» прятался на даче в первые дни войны, а после того, как испуг прошел, и он увидел, что соратники все так же боятся друг-друга больше, чем главаря, его командование сводилось к поддержанию методов управления, отработанных в «мирное время» - основанных на страхе неподчинения большем, чем страхе последствий подчинения.

О том, что война велась бездарно и победа стала возможна лишь благодаря истощению Германии, за счет обилия человеческих ресурсов в СССР, ценой массового героизма той части народа, которая не перешла на сторону немцев (а таких были миллионы) и не саботировала (и таких были миллионы), да еще при помощи американцев, написаны тома – но и бездарность ведения войны не является виной товарища Сталина: не он начал строить систему, выносившую на поверхность палачей и отторгавшую таланты, он лишь воспользовался ей в своих целях.

Коренное отличие Джугашвили от царей-героев и царей-демонов прошлого – Цезаря, Тамерлана, Грозного, Петра Первого, Наполеона, даже Ленина - в абсолютной вторичности: великие гении или злодеи творят историю вопреки обстоятельствам и историческим тенденциям, ломают ход вещей – далеко не всегда во благо конечно. Сталин – маленький человечек, хитро оседлавший тектонический сдвиг и проехавшийся на нем. Мог ли он что-то изменить, если бы был не Сталиным?

Не знаю, и никто, на самом деле, не знает, но вряд ли – прежде всего потому, что он был труслив, а попробовать означало очень сильно рисковать. Могла ли политика «террора и свершений» продолжаться сравнительно долго после смерти Сталина? Никто не знает, но вряд ли – страна была истощена, элита была не в состоянии скинуть старого вождя до его смерти, но продолжать опасный для жизни курс с новым вождем была уже тоже не готова – возможно война, возможно время чуть подняли уровень доверия на самом верху и позволили элите начать принимать согласованные решения в момент смерти Сталина: первым решением явился отказ от репрессий и убийство кандидата на продолжение репрессивного курса.

Людям свойственно рисовать лик на знамени, при этом оригинал чаще всего очень далек от «портрета». Было бы дело, а лицо на знамя найдется – в последнее время мы даже Николая второго – бесцветного человека и никудышного правителя – умудрились изобразить на знаменах «возрождения потерянной Руси».

Не удивительно, что на эти знамена так легко пробивается Сталин – краски подготовлены многолетним культом личности, а полное отсутствие реальных героев во власти в России едва ли не со времен Петра Первого (как бы к нему ни относились) облегчает задачу.

Но жаркий спор о том, кто на стяге – добрый гений или чудовище – вреден по определению, ибо он предполагает величие (с точностью до знака) в том, в ком (и в чем) величия не было ни капли. Мы обожествляем (демонизируем) пустоту, и оттого этот спор остается нескончаемым.

Прошли времена, и мир поменялся, и никогда уже не будет в России условий для повторения того периода (хотя нас никто не гарантирует от периода еще худшего, но другого). Никогда в России не появится ни Сталин-бог, ни Сталин-дьявол, потому что ни того, ни другого не было и не бывает.

Но – если сложатся обстоятельства – будут и дальше рождаться в России не великого ума, но большой хитрости маленькие люди, которых будет заносить на вершину власти, и заботливая челядь будет делать из них кумиров и героев, а гордая оппозиция – дьяволов и чудовищ. А между тем, они будут сидеть в своих дворцах, ничего не решая, кроме частных споров своих клевретов о том, как поделить присвоенное или кого убрать первым из своей свиты, в страхе за себя, граничащем с паранойей, в ненависти к миру, потому что никакая власть не сделает их умнее и благороднее и не породит искреннюю любовь к ним хотя бы одного человека.

А их культ будет расти, пока инсульт или вишневая косточка не унесут их в могилу, освобождая место для нового маленького человека – чуть поумнее или поглупее, чуть пожалостливее или чуть более жестокого. И не бога, не дьявола, не Сталина, каким нам его рисуют лубки с обоих сторон, надо бояться. Надо бояться бесконечной, тоскливой череды маленьких людей, на которую Россия, кажется, обречена. Потому что ее порождают обстоятельства, периодически приводящие и к репрессиям, и к безумным проектам а-ля индустриализация (вместо нормального развития), и к войнам. С обстоятельствами, а не с призраками надо бороться.