Класковский: «Идет, по сути, саморазрушение Беларуси и белорусского государства, и разрушение нации и основ ее существования»

— Когда в стране раскручивался маховик репрессий, первые политзаключенные получали сроки, в соцсетях можно было встретить комментарии, что столько они сидеть не будут.

Сегодня, наблюдая за последними событиями, когда задержания по политическим мотивам продолжаются, книги белорусских писателей изымают и проверяют на экстремизм, задерживают адвокатов якобы за пересылку «экстремистских» материалов, как вы считаете, каких форм и масштабов может достичь борьба с «экстремизмом» в Беларуси?

— Думаю, что предела для репрессивного разгула, для вакханалии государственного насилия просто нет. Не вижу, какие могут сработать тормоза. Вспоминается, что еще осенью 2020 года, когда подавлялись массовые протесты, Лукашенко пригрозил, что, дескать, мы доберемся до каждого, кто посмел восстать. Сейчас, по сути, эта задача выполняется.

Причем конвейер репрессий уже набрал определенную инерцию, и тут уже своя логика работает, потому что силовикам нужно рапортовать об успехах в борьбе с экстремизмом.

Пару месяцев назад Лукашенко проводил совещание, на котором драконил, в частности, министра внутренних дел Кубракова за то, что его ведомство слабовато борется с экстремизмом, и в этом вождю помогал прокурор Швед. Ну, и плюс просто получать звезды и награды за разоблачение новых врагов, тут своя логика у этой касты.

Если возвращаться к самому понятию экстремизма, в демократических странах под ним понимают действительно радикальные течения и действия. В частности, связанные с вооруженной борьбой за власть. Например, резолюция ПАСЕ, принятая в 2003 году, содержит такое определение экстремизма: «экстремизм представляет собой форму политической деятельности, явно или исподволь отрицающую принципы парламентской демократии и основанную на идеологии и практике нетерпимости, отчуждения, ксенофобии, антисемитизма и ультранационализма».

Вспомним белорусские протесты 2020 года. Естественно, они никак не вписываются в эти рамки, потому что это было мирное восстание масс, и как раз-таки выступали за принципы демократии, справедливых выборов. Не пахло там никакой ксенофобией или антисемитизмом. А называть ультранационализмом то, что люди выбрали исторический бело-красно-белый флаг, кощунственно, хотя и пытаются этот флаг всячески очернить.

То есть белорусский режим трактует экстремизм совсем не так, как это делается в цивилизованном мире, и он заточил эту формулировку против своих политических противников.

Теперь и на лидеров демократической альтернативы, и на неугодные СМИ лепят ярлыки экстремистов, и даже террористов. Это, кстати, еще делается потому, что таким образом все эти следователи, прокуроры, судьи как бы себя оправдывают: мы же не занимаемся политическим террором, а искореняем экстремизм, с ним во всем мире борются.

То есть вот такая фарисейская, абсолютно лживая логика. Это якобы и психологически, наверное, их успокаивает, они пытаются и себя убедить, примирить с этой действительностью, если у кого-то и были какие-то угрызения совести.

Поскольку самых активных противников режима, тех, которые явно засветились во время протестов, уже давно схватили, законопатили в тюрьмы или выдавили за границу, то теперь уже копают вглубь.

То есть начинают каких-то, с их точки зрения, скрытых, замаскированных врагов изобличать, и вот дошли до независимых профсоюзов, хотя они старались вести себя достаточно лояльно, не поддерживали напрямую протесты, введение санкций против Беларуси, за что их лидеры подвергались критике со стороны оппозиции, но это, как видим, их не спасло.

Действует логика тотальной зачистки, поэтому мы сейчас видим, что под жесточайшим прессом оказалась и белорусская культура, и с выставок выбрасывают работы, и книгоиздателей прессуют, и объявляют книгу Бахаревича экстремистской.

Зачистка в этой сфере представляет особую опасность, потому что на словах белорусские начальники ярые защитники суверенитета, а на самом деле они подрубают национальное самосознание, национальную культуру, а это столпы суверенитета.

Белорусские государственные СМИ перешли на рельсы московской пропаганды. То есть еще идет и разрушение суверенитета, разрушение духовного кода белорусской нации.

Это страшный процесс, который имеет целый ряд ужасающих последствий: и то, что гноят в тюрьмах лучших людей, цвет нации, самую продвинутую часть общества только за то, что они захотели честных выборов.

Или другая часть общества оказалась в эмиграции — та же прослойка, это передовые, продвинутые, современно мыслящие, образованные люди.

Идет, по сути, саморазрушение Беларуси и белорусского государства, и разрушение нации и основ ее существования.

— Александр, как вы считаете, удастся ли такими методами расправиться с «инакомыслящими»? Цель же такая — запугать, посеять страх в обществе и наказать тех, кто против действующей власти и проявлял свою позицию?

— Мы видим, что сейчас протестов нет. То есть против лома нет приема. Этот принцип действует, и Лукашенко на протяжении всего времени, сколько находится у власти, доказывает это.

Он продемонстрировал изумленному цивилизованному миру, Европе XXI столетия, что можно установить жестокую диктатуру в центре Европы, в эпоху интернета, высоких технологий. Эти средневековые методы, насаждение банального страха — работают.

Конечно, у нас пока не Северная Корея, но движение в том направлении. Насколько далеко удастся продвинуться — вопрос открытый. Понятно то, что у Лукашенко просто нет каких-то путей отхода, у него нет выбора по большому счету.

Альтернативу ему предлагает Запад, они говорят: выпустите политзаключенных, начните диалог с народом, проведите честные выборы. Но там, наверху, понимают, естественно, что это смерть режима, что никакие честные выборы этот вождь, от которого, мягко говоря, многие устали, не выиграет. И любой настоящий диалог с народом превратится в то, что режим скоро затрещит по швам, потому что в 20-м году большая часть народа показала, что она хочет другой системы, более демократичной и справедливой, основанной на уважении к правам человека, на принципе демократии.

Нынешний режим по определению не может дать положительный ответ на этот вызов, поэтому ответ дается в форме дубинала — получайте по хребту и молчите в тряпочку.

Сейчас режим добился внешней лояльности. Кто-то закусил губу, кто-то отмежевался от политики — моя хата с краю, кто-то с политических сайтов ушел на развлекательные, кто-то, поскольку падает уровень жизни, занялся выращиванием овощей на огороде.

С этой точки зрения вроде бы утихомирил, умиротворил Лукашенко общество, но палку никто не любит. Это такой инструмент, который уважения к властям не прибавляет, поэтому Лукашенко на совещаниях повторяет: а, я вижу, что многие притаились и только ждут момента — не дословно, но смысл такой. Не единожды звучали такие высказывания.

То есть он сам понимает, что как на штыках, так и на дубинках держаться — дело неблагодарное и достаточно рискованное. Но повторю, с его точки зрения выбора нет, потому что действия другого порядка — откручивание гаек — это смерть системы, это угроза личной безопасности Лукашенко и его семьи.

Он понимает, что никто ему не даст гарантий безопасности, и если начнет меняться политическая система, то слишком много скелетов в шкафу, чтобы он мог чистым выйти из этой ситуации.

Еще раз подчеркну: я не вижу каких-то тормозов для того, чтобы этот конвейер репрессий и наклеивание ярлыков экстремизма прекратилось. Теоретически мог бы завязаться диалог с Западом, но на сегодня нет даже зацепок для этого диалога.

Мы видим, что даже соломинка, за которую был готов ухватиться Лукашенко в виде транзита украинского зерна в Литву через Беларусь, от него уплывает, потому что другие маршруты разработаны. Ни Украина, ни Литва, ни другие страны не хотят, как они говорят, связываться с диктатором и таким образом облегчать его положение.

Для Лукашенко сегодня слишком высок барьер для диалога с Западом. Да, он как минимум дважды после выборов 2006 и 2010-го такой фокус проворачивал: выпускал политзаключенных и размораживал отношения с Западом. Но теперь и политзаключенных на порядки больше — тогда были единицы или максимум десятки, а теперь более 1200 человек, и политическая ситуация другая.

Лукашенко чувствует, что провисла его легитимность. Сейчас как никогда велика зависимость от Москвы: российские войска стоят в Беларуси, без их вывода Запад никакой диалог не начнет.

То есть все это представляет собой нереально высокую для Лукашенко планку для начала переговоров с Западом. А поскольку такой мотивации нет, дорожной карты размораживания отношений нет, и Москва с ножом у горла стоит, то какой резон Лукашенко делать какие-то шаги в плане либерализации или просто даже притормаживать силовиков. Наоборот, он их подстегивает.