Карбалевич: «Лукашенко говорит то, что не решается сказать Путин»

— Появляются различные сообщения. Financial Times говорит о заключении договора между Путиным и Макроном, якобы Россия обязуется вывести войска в 30 тысяч человек из Беларуси. Макрон сообщает о том, что договорился с Путиным, что постоянных российских военных баз в Беларуси не будет.

Как вы считаете, после этих заявлений, в том числе и Пескова, который говорит о том, что они и не планировали оставлять свои войска в Беларуси после учений, можно всем успокоиться и сказать, что ситуация спокойна и в Беларуси не будет российских военных?

— Тут еще зависит от общего контекста отношений между Россией и Западом, Россией и НАТО. Именно от этого зависит российское военное присутствие на территории Беларуси.

Тут проблема вот в чем. Недавно Минск посетил министр обороны России Сергей Шойгу. И он заявил, что на этот год запланировано около 20 совместных военных мероприятий белорусско-российских.

Условно говоря, если речь идет о каких-то учениях, то они будут перманентными: эти закончатся, какую-то часть российских войск выведут, а может быть – все, а потом они снова могут появиться на новых учениях, потом снова вывести.

То есть российское военное присутствие в Беларуси существенно усиливается – это факт. В какой форме, в каком виде, как часто и как много – это уже другой вопрос. И здесь возможны самые разные варианты. Но то, что Россия начинает постоянно присутствовать на территории Беларуси, – это, увы, факт.

— А эта информация по поводу того, что по спутниковым снимкам Maxar Technologies видно, что российская техника и военные разместились в тех местах, которые не предназначены для следующих учений, которые начинаются 10 февраля.

Та информация от белорусской службы Радио Свобода, что российскую технику размещают на территории заброшенных заводов, чтобы не было видно со спутников, где эта техника размещена. Для чего это все делается? Для запугивания? Или можно предположить, что в будущем будут какие-то реальные маневры?

— Да, чтобы ввести в заблуждение оппонентов для того, чтобы пугать неизвестностью. Ведь вся тактика России в отношении Запада и Украины состоит в том, что мы создаем условия, из которых может вырасти все что угодно, в том числе война, а вы должны бояться, вы должны пугаться, должны идти нам на уступки.

И эта попытка спрятать технику на каких-то заброшенных заводах – это элемент этой тактики: "Мы тут ввели неизвестно сколько, спрятали неизвестно сколько, а вы думайте, размышляйте. Если не хотите сюрпризов, то должны идти нам на уступки". Это общая стратегия России.

— Я не нашел информации о количестве российских военных, которые должны присутствовать на учениях в Беларуси, которые начнутся завтра. Как вы считаете, почему эту информацию не сообщают?

Должны по международным договорам вроде бы как быть не более 13 тысяч. Столтенберг сообщает, что российских военных в Беларусь перебросили уже около 30 тысяч.

Неизвестность – это такая главная тактика России: «Мы ничего не будем говорить, смотрите сами, наблюдайте за нами со спутников?»

— Примерно так, да. Неизвестность всегда пугает – это понятно. Поэтому прячут и количество российских военнослужащих на территории Беларуси, прячут места их дислокации.

Спрятать-то невозможно, все понимают, но тем не менее до конца планы непонятны. И эта неизвестность больше всего пугает. В этом состоит тактика.

— Сейчас есть различные мнения, в том числе что Владимир Путин мог направить российских военных и технику в Беларусь, в частности, не для того, чтобы наступать с территории Беларуси на Украину, а чтобы закрепиться в Беларуси.

Некоторые даже называют такое слово: «Военная оккупация Беларуси». Как вы считаете, можно ли с этим согласиться?

— Слово «оккупация», наверное, чрезмерно резкое. Я бы говорил о постоянном военном присутствии России. Тут ведь она в разных формах проявляется. Учебно-боевые центры появились: один около Гродно, другой около Барановичей.

Эти центры, где присутствуют российские боевые подразделения, очень похожи на военные базы, но военной базой это не называется, эти постоянные российско-белорусские учения на территории Беларуси – все это есть свидетельство того, что Россия усиливает свое присутствие на территории Беларуси и это выполняет много функций.

Это контроль над Беларусью и над политикой Беларуси, это угроза НАТО, это угроза того, что, дескать, мы можем взять под контроль Сувалковский коридор, это угроза Украине. Это сразу несколько функций выполняют Вооруженные силы России.

— А как вы считаете, Александр Лукашенко, который, на первый взгляд, подыгрывает заявлениям российских чиновников, говорит: «Ситуация на украинско-белорусской границе напряженная».

Не видит ли он сейчас какую-либо угрозу от этих российских военных, которые находятся на территории Беларуси?

— Мы можем сегодня констатировать, что Лукашенко говорит то, что не решается сказать сам Путин. Вот эти постоянные угрозы в адрес Украины, они говорят о том, что Лукашенко пытается демонстрировать свою потребность, свою нужность России, потому что именно поддержка России является условием сохранения власти Лукашенко в Беларуси.

Насколько это пугает Лукашенко? Наверное, в определенной степени да, но он, видимо, считает, что из всех угроз, которые стоят перед ним, присутствие российских войск на территории Беларуси – это меньшая угроза по сравнению, например, с демонстрациями протеста белорусов.

— Но при этом недавно в интервью российскому телеведущему Соловьеву Лукашенко сказал, что сейчас большая война никому не нужна, что люди, в том числе он имел, наверное, в виду себя, привыкли жить в комфортных условиях, что эти условия сразу же нарушатся, если возникнет война.

Следует ли верить таким словам Лукашенко? Почему он так говорит?

— Я думаю, что в развязывании реальной войны Лукашенко действительно не заинтересован, потому что эта идея непопулярна в белорусском обществе и война может закончиться очень неожиданными последствиями. А вот поддержание постоянной напряженности – это да.

С одной стороны, это угроза соседним странам, это месть за их политику в отношении белорусского руководства.

С другой стороны, это демонстрация потребности России, и Россия за это должна платить политической и финансовой поддержкой, экономической, информационной, дипломатической и всякой другой. Поддержание напряженности – в этом, я думаю, Лукашенко заинтересован.

— Совсем недавно в России приняли решение о том, чтобы направить в Сирию белорусских военных. И Лукашенко сказал: «Если начнутся военные действия в активной фазе на Донбассе, то белорусская армия поведет себя так же, как и российская». Как вы считаете, в будущем возможно такое, что на Донбассе мы увидим белорусских военных?

— Я думаю, что Лукашенко говорил несколько о другом. То есть если начнется конфликт на Донбассе, то это начало полноценной войны между Россией и Украиной. И вот в такую полноценную войну Беларусь включится на стороне России.

В каком виде, в какой форме – я не думаю, что это на Донбассе, я думаю, что если уж начнется военный конфликт, то это на белорусско-украинской границе.

— Сейчас все американские чиновники говорят: «Мы не знаем, что задумал Путин, что у него в голове». Как вы считаете, Владимир Путин делится действительными своими планами с Александром Лукашенко – будет война или не будет войны?

— Я думаю, что какими-то планами делится, но далеко не всеми, тем более что, по моим представлениям, пока у Путина тоже нет полного и ясного плана, что надо делать, если Запад отвергнет его ультиматум.

Есть несколько вариантов, какой из них будет взят на вооружение, я думаю, окончательного решения не принято в Кремле. Поэтому тем более здесь нечем делиться с Александром Лукашенко.