Каким будет День Воли, или Два пути оппозиции

Заседание оргкомитета празднования сотой годовщины БНР, показанное в прямом эфире «Радио Свобода», стало, кроме всего прочего, и замечательным спектаклем. Как говаривал Черчилль, «демократия — самый худший способ управлять, правда, остальные еще хуже».

Фото Вадим Замировский, TUT.BY

Трехчасовой диспут продемонстрировал оба момента, отмеченных в парадоксальной формуле легендарного британского премьера.

Самый худший — и правда худший. Несытые самолюбия, застарелые обиды и склоки, взаимная агрессия и инсинуации, неспособность договориться, видимая всем, — вот это она и есть, всем этим можно было в избытке полюбоваться во время стрима с заседания оргкомитета. И дело не в том, что белорусы, белорусские политики в этом смысле какие-то особенные. Да нет, как раз такие же, как и всюду.

Разве что отвычка от нормального политического процесса сказывается, парламента в стране фактически нет, даже местные выборы прошли, как и обещала еще в начале кампании Лидия Ермошина, «стерильно».

С другой стороны, и самый лучший способ управлять в конечном счете. Наблюдавшие за ристалищем на оргкомитете смогли наконец увидеть, почувствовать и понять столкновение двух разных концептуальных подходов к переменам в стране. Демократия — это зеркало для общества, это не они, политиканы, такие, это мы такие.

Спор о том, соглашаться ли на предложение Мингорисполкома, ограничиться проведением митинга и концерта и не настаивать на шествии или добиваться шествия любой ценой — на самом деле спор не только и не столько об этом.

Один подход — как у римского Катона: «Карфаген должен быть разрушен». На власть надо все время давить, власть понимает только язык силы, во все века мир меняло только решительное меньшинство, так должно быть и будет и в Беларуси.

И совсем не обязательно, что план заключается в том, что 25 марта 2018 г. должно стать «последним и решительным боем». Даже скорее нет, чем да. В рамках этого подхода — станет еще одним боем. По «звучному», значительному поводу — но всего лишь еще одним. Который приблизит тот самый заветный час, выкует тех, кого в свое время народ призовет и за кем пойдет.

Почему шествие — потому что власти его не разрешают, его не хотят. В рамках этой логики — значит, боятся, значит, надо делать именно то, чего они боятся.

Каждый бой — это победа, по крайней мере в исторической перспективе. Проиграть можно, только идя на компромиссы и уступки.

Ну и другой подход — тоже, кстати, политический. На легальную акцию, на концерт популярных исполнителей придет гораздо больше людей, чем на запрещенное шествие. И послание организаторов акции воспримет не только оппозиционный актив, но и народ, так сказать, по крайней мере часть народа. Воспримет и политически, и идеологически: много людей, собравшихся на празднование, — демонстрация того, что БНР — наследство не одной оппозиции, а народа.

Безусловно, у обеих сторон есть опасения насчет того, какие последствия может иметь сценарий оппонентов. «А если неразрешенное шествие жестоко разгонят, если повторится прошлогоднее побоище на День воли, а если на неразрешенное празднование круглого юбилея, который нечасто бывает, придет невпечатляющее количество участников?» — спрашивают одни. «А если власти обманут, сорвут и разрешенный митинг, и концерт, если не только отступим от принципиальной позиции, а еще и опозоримся?» — спрашивают в ответ другие.

Стопроцентную гарантию вообще дает, как известно, только страховой полис. И дело не в этих рисках, а в базовых позициях — что есть успех и что есть эффективность. Математически доказать свою правоту не может ни одна сторона. И есть известная симметричность, и касается она не только процедуры отмечания годовщины БНР. Одни говорят своим оппонентам: «Ну что, сходили на местные выборы, вам понравилось, вы получили нечто отличное от того, что было ожидаемо?». Вторые говорят первым: «А что дают ваши малочисленные митинги, вечное талдычение одного и того же?».

Ну да, успех в его обычном понимании предъявить не могут ни одни, ни другие. Поэтому по сути исходят из своего видения перспективы.

Тут стоит еще добавить, что эти споры — споры не только политиков. Спор политиков отражает разное видение ситуации обществом, по крайней мере той ее частью, которая хочет кардинальных изменений. Политики ссорятся, не могут договориться, а общество может? Даже хотя бы та его часть, которая этим политикам в принципе симпатизирует. Я уже не говорю о другой, большей части, для которой что шествие, что концерт — это вообще о чем?

В сухом остатке многочасового обсуждения оргкомитетом сценария празднования осталось формирование переговорной группы из 8 человек, представителей обоих подходов. Есть серьезные основания предполагать, что успех их дипломатии может быть похож на мораль известной басни про лебедя, рака и щуку. Одни пойдут одним путем, другие — другим, результатом станет путаница в умах людей и широкий спектр возможностей для власти: можно одних разогнать, других не трогать, можно всех разогнать, можно никого не разгонять. И продемонстрировать при этом и народу, и западным партнерам впечатляющую степень самоорганизации оппонентов, мол, видите, с кем приходится иметь дело, если б не благодетельная диктатура, так вообще все б на деревьях сидели и друг друга резали.

В любом случае очень не хотелось бы повторения прошлогоднего Дня воли, повторения 19 декабря 2010 года. Привести два описанных подхода к некоему синтезу, единому знаменателю, наверное, сложно. Прийти к согласию в частном случае этого противоречия применительно в празднованию 100-летия БНР, возможно, все же и удастся. Бывают же чудеса на свете. Как была им объявленная 100 лет назад независимость. Или лимит чудес кончился?

Класковский: «Кое-кто из властей запасся попкорном и с радостью наблюдал этот спор оппозиции»